Немцы настойчиво рвались на север и северо—восток, не считаясь ни с какими потерями. В боях с 2 по 10 июля в результате сдерживающих ударов 1–го танкового корпуса противник потерял до 10 тысяч солдат и офицеров, 51 танк, 5 бронемашин, 118 пушек, 81 противотанковое орудие, 56 минометов, 52 станковых и 42 ручных пулемета, 5 тягачей, 2 самолета и 1 аэростат.[120]

Ставка Верховного Главнокомандования обеспокоена положением наших войск на воронежском направлении, между реками Тим и Кшень. Из—за слабого прикрытия артиллерией и авиацией противник мог ударить по тылам 40–й и 15–й армий, что значительно бы ухудшило положение войск Брянского фронта. Чувствовал эту угрозу и Катуков: 1–й танковый корпус находился на стыке двух армий и принимал на себя удары, нередко неимоверной силы, гитлеровской авиации и танков. Чтобы выстоять, часто приходилось обращаться за помощью то к соседу слева — генерал—майору И.Н. Русиянову, командиру 1–й гвардейской стрелковой дивизии, то к соседу справа — полковнику А.Н. Слышкину, командиру 15–й стрелковой дивизии. Обоих командиров Михаил Ефимович знал по довоенному периоду. В трудный час пехотинцы поддерживали танкистов своим огнем.

Задержать немцев удалось, но разгромить — не хватало сил. Командование фронта вводило в бой танковые корпуса разрозненно, поодиночке, что не давало должного эффекта. Наверно, осознав свою оплошность, штаб фронта решил объединить для совместных действий 1–й и 16–й танковые корпуса и придать им 15–ю стрелковую дивизию. Так, 5 июля 1942 года была создана сводная танковая группа под командованием Катукова.

Для обсуждения планов совместных действий в штаб 1–го танкового корпуса прибыл командир 16–го танкового генерал—майор М.И. Павелкин со своим комиссаром Соколовым. Катуков принял гостей, угостил чаем, а через полчаса уже шел предметный разговор, касающийся фронтовой обстановки и задач, стоящих перед группой.

Прорвав нашу оборону, немцы начали развивать успех в восточном направлении. Пять танковых, несколько моторизованных и пехотных дивизий вышли к Дону, южнее Ельца. Под угрозой оказался Воронеж, крупный промышленный и железнодорожный центр. Некоторым немецким частям удалось даже переправиться через Дон. Навстречу им устремились советские танковые соединения: с севера генерал—майора А.И. Лизюкова, с юга — 17–й танковый корпус Фекленко, с востока — генерал—лейтенанта Я.Н. Федоренко.

В связи с осложнением обстановки на Брянском фронте Яков Николаевич Федоренко оставил Москву и прибыл в Касторную. Ставка поручила ему возглавить оперативную группу в составе 4, 24 и 17–го танковых корпусов, которые предназначались для разгрома противника, прорвавшегося в район Горшечное, 4–й и 24–й танковые корпуса должны были нанести удар из района Старого Оскола на север, а 17–й танковый корпус — из района Касторной на юг.[121]

Ставка и Военный совет Брянского фронта поставили задачу перед группой Катукова: «Упорной активной обороной и нанесением частных ударов не допускать расширения фронта прорыва противника и развитие его успеха в северном и северо—восточном направлении. Всеми средствами уничтожать его живую силу и технику, и с началом наступления главных ударных сил, активными действиями во фланг и тыл противнику, отрезать пути отхода ему, не допускать подвоза новых резервов, уничтожая их на рубеже р. Кшень».[122]

Бойцам и командирам была разъяснена ситуация, сложившаяся на фронте. Обращаясь к ним, командование группы писало:

«Каждый… должен понять важность поставленной перед ним задачи, упорно оборонять свой рубеж, активными, решительными, короткими ударами вынуждать противника к отступлению, подготовиться к решительному переходу в общее наступление на фронте. Быстро восстанавливать материальную боевую часть, обеспечить разгром фашистских банд.

Ни шагу назад, и победа обеспечена!»[123]

8 июля группа Катукова начала наступление с рубежа Хитрово — Сенирино. В 18 часов 50 минут была проведена артиллерийская подготовка, открыт огонь по обнаруженным батареям противника, а через десять минут в бой пошли танки.

В ходе разработки плана наступления 16–му танковому корпусу был выделен 4–километровый участок фронта и поставлена задача: во взаимодействии с 8–м кавалерийским корпусом наступать с рубежа Красное Сенирино, овладеть населенными пунктами Большая Ивановка и Сапрон. Хотя корпусу противостояли незначительные силы противника, задачу он не выполнил, встретив сильный заградительный огонь, его танковые и пехотные части повернули обратно, положение на рубеже спасли танкисты 1–й гвардейской танковой бригады. Только утром 11 июля Павелкину удалось занять прежние позиции.[124]

Как потом выяснялось, не лучшим образом наступали и некоторые части 1–го танкового корпуса. Что это — неудача или еще сказывается отсутствие боевого опыта? Скорее всего и то и другое. Катуков старался во всем детально разобраться.

— Как всякий опыт, боевой сразу не дается, — говорил Михаил Ефимович работникам штаба. — Ладно, 16–й танковый корпус еще не обстрелян как следует, но наши—то бригады достаточно понюхали пороху. Ведь неделю тому назад мы хорошо побили немцев, задержали их и на реке Олым, и на реке Кшень. Что же произошло?

В штабе подробнейшим образом разбирали и анализировали прошедшие бои. И вот появляется приказ Катукова, в котором говорилось:

«Установлено, что командование бригад не поняло моей учебы, моих указаний и приказов, в решающие моменты боя игнорировало, пренебрегло указаниями:

1. Донесения с поля боя не представлялись в сроки (1 мсбр), неточные (1 тбр).

2. Нет взаимосвязи между бригадами.

3. Нет достоверной разведки — тактической и боевой, о противнике поверхностное представление.

4. Нет наблюдательных пунктов с командирами штабов, наблюдающих за полем боя; в 1–й мотострелковой бригаде командование ездит по частям без толку, не руководит боем, в этой же бригаде в течение дня не была развернута бригадная артиллерия. Штаб 1 мсбр не имел связи с батальонами.

5. Не ведется огонь пехоты из пулеметов по пикирующим бомбардировщикам.

6. Несвоевременно выносятся раненые с поля боя, не сразу оказывается помощь…»[125]

Выводы, сделанные в ходе разбора боевых действий группы, пошли всем на пользу. Командиры особое внимание уделяли теперь вопросам организации боя, техническому состоянию машин, взаимосвязи друг с другом, артиллерийской поддержке, словом, старались учесть все замечания Катукова.

Бои под Воронежем продолжались. В самый ответственный момент заболел командир 1–й гвардейской танковой бригады полковник Чухин. Его заменил молодой тридцатитрехлетний подполковник В.М. Горелов. Владимир Михайлович до войны с отличием окончил Военную академию механизации и моторизации, в боях показал себя умелым командиром.

1–й танковый корпус держал оборону на значительном участке фронта, героически сражался с врагом, не уступая ему ни одного метра своих позиций, нанося большие потери в живой силе и технике. Катуков был уверен в том, что 1–й танковый станет действительно первым в танковых войсках. В сущности таковым он и являлся, достоин был гвардейского звания. Не случайно в донесении Военному совету Брянского фронта Михаил Ефимович писал 11 июля 1942 года:

«Все бригады 1–го танкового корпуса за большие успехи по разгрому врага заслуживают присвоения им звания гвардейцев и в предстоящих решительных наступательных операциях с честью оправдают это звание.

Прошу вашего ходатайства перед Народным комиссаром обороны Союза ССР о присвоении 1–му танковому корпусу звания гвардейского корпуса».[126]