Брехли Трепп поднял руки перед собой, согнул указательные пальцы, соединяя их с большими и образуя пару колец, а остальные растопырил, точно пучки перьев. Затем он молча ударил ладонями друг о друга. Для некоторых неверующих в толпе все это сильно напомнило жалкую попытку кукольника из театра теней показать, как целуются два деформированных попугая, зато для тех, кто был охвачен рвением, воспламенен спасительными словами Треппа, это был совсем другой вид и звук. Верующие уже могли слышать нежное позвякивание воображаемых пальцевых бубенцов веры, мерцающих при каждом соударении, могли видеть вибрацию сияющих металлических дисков. Со внезапной тоской они мучительно пожелали позвенеть собственной парой «Цимбалических душеспасителен» Блинтона Клинта (доступных в аварийном, дорожном и улучшенном вариантах).

— Или вы чувствуете, что ритмы спасения должны быть более мощными и впечатляющими? — спросил Брехли Трепп, сгибая свои ладони так, как будто он хватал ими два деревянных шара. Одну руку он оставил перед грудью, другую поднял над головой и принялся топать пятками по подоконнику, одновременно выполняя неистовый пируэт. — Аррай может стать вашим с «Чудесным миссионерским маракасом» папы Робертокарлоса. Да, фламенко — ваш путь от огней боли и мук к изобильно-прибыльным равнинам небес!

Трепп не на шутку увлекался. Слова текли безостановочно, необдуманно, но толпа словно бы этого не замечала. Стук дьявольских копыт служил тому подтверждением, пока девятифутовые монстры принимали позы мачо, отчаянно топали по земле и с диким энтузиазмом хлопали лапами над своими рогами!

Обводя взглядом очарованную толпу, Брехли Трепп широко ухмылялся. Вот зачем он был здесь. Именно за этим!

Когда Бубуш достал из контейнера последние уаддские кремневые пирожные Ублейра, располагая их на подносе с капитально не характерной для него аккуратностью, когтистая лапа вдруг схватила его за плечо и злобно развернула.

— Ты что, совсем спятил? — прорычал Ублейр сквозь плотно сжатые клыки. Нос его торчал в дюйме от носа Бубуша. — Если кто-то об этом услышит…

— С дороги, пожалуйста! Я должен отдать эти пирожные… — начал Бубуш, настойчиво, но не слишком энергично пытаясь проложить себе путь в главную часть пещеры.

— Забудь про них! — гаркнул Ублейр, хлопая лапой по подносу с пирожными и вздрагивая, когда одно из них отскочило от его копыта.

— Но я обещал им, что…

Ублейр колебался, закрыть ли ему уши от столь омерзительных речей — или вколотить в голову Бубуша немного здравого смысла. Вместо этого он просто влепил ему пощечину.

— Это было совсем не так мило, как ты думаешь, — надулся Бубуш, не проявляя ни малейших признаков желания отомстить. — Сомневаюсь, что я это заслужил.

— Ну, тогда ты и вот это не заслужил, — прорычал Ублейр и хлестнул Бубуша по другой чешуйчатой щеке, еще крепче.

— Ты совершенно прав. Я это не заслужил. Удержись, пожалуйста…

Ублейр пронзительно завопил, прижал ладони к ушам и плотно зажмурил глаза. Итак, он снова это произнес. Это слово. Слово на букву «п».

Существовала масса слов на букву «п», которые можно было использовать, — подлость, пакость, потрошение, паскудство, предательство и т. д. и т. п. Все это были хорошие, славные слова, которые прекрасно ладили со всем беспричинно безжалостным. Но «пожалуйста»?

Ублейр содрогнулся. Никогда в жизни он еще не слышал речей столь отвратительных. И, словно одного этого было еще недостаточно, Бубуш произносил эти речи таким тоном. Таким безвредным! Таким рассудительным! Таким пугающим!

Ублейр распахнул глаза, когда что-то вдруг коснулось его копыта. И в ужасе уставился на то, как Бубуш ползает по полу, подбирая разбросанные пирожные и аккуратно их вытирая.

Внезапно все это сделалось для Ублейра совсем невыносимым.

Его лапа метнулась сверху, крепко схватила Бубуша за горло и вытянула его в вертикальное положение.

— Прекрати! — завопил Ублейр в дюйме от лица Бубуша.

— Но я…

— Да что такое с тобой стряслось? — бушевал Ублейр, бешено тряся Бубуша за плечи и создавая любопытную мелодию из звучных пощечин. — Снова до моего лавового мартини добрался, да? Или хитромудрый шлак курил? Какого дьявола ты его отпустил? Просто не могу поверить, что ты и впрямь сдержал свое слово. Это так на тебя непохоже…

— Кого отпустил? Какое слово? — отплевывался Бубуш, пока его пульсирующие красной краской щеки начинали оказывать действие на туманную неразбериху его мозга.

— Треппа! — гаркнул Ублейр.

— Но он по-прежнему там, к стулу привязан…

— В самом деле? А тебя не затруднит поставить на это пару-другую оболов? — Ублейр пинком распахнул дверь, сунул в нее Бубуша и направил его озадаченный взор к связке особой высокорастяжимой веревки, что окольцовывала подозрительно пустой вращающийся стул. Тот самый стул, к которому должен был быть надежно привязан его высокобесподобие Брехли Трепп.

Ряд из шести фигур радостно замахал Бубушу, и в этот самый миг кремень жуткого осознания наконец-то ударил по нему. Что-то здесь совершенно определенно пошло не так.

— Какая дьявольщина?..

— …тебе тогда в голову пришла? — прорычал Ублейр, перебивая бубнящего Бубуша и в презрительном отвращении бросая его на пол.

Бубуш сел на полу и уставился на приятеля, раскачиваясь взад-вперед точно какой-то обкуренный кришнаит, пытающийся передавать свои мантры на десятифутовой волне.

— В то время мне это показалось хорошей идеей, — захныкал он.

— Но сдержать свое слово? — Набоб буквально бурлил недоверчивым презрением. — И ведь ты его еще за помощь поблагодарил!

— Я? Я это сделал? — Глаза Бубуша в ужасе расширились, когда он пополз по полу, ухватил Ублейра за лодыжки и начал трогательно пресмыкаться. — А кто еще это видел? Ты ведь об этой маленькой промашке никому не расскажешь, правда? Клянусь, начиная с этого момента я стану по-настоящему безжалостным, сам увидишь. Вернусь в свое обычное жуткое состояние, начну гнусные планы строить…

— Планы? Ты так это называешь? — осклабился Ублейр, пинком отшвыривая от себя Бубуша. — На тот случай, если ты не заметил, — вон там, в моей личной пещере, сидят шесть нелегальных иммигрантов. Они расположились в моих вращающихся креслах и лопают мои кремневые пирожные. Тебе не трудно было бы просветить меня на тот счет, каким именно образом с их помощью мы собираемся вставить фитиль Асаддаму? Он разве что вдоволь посмеется, когда арестует нас за иммиграционные преступления и соорудит свой собственный расчудесный план исправительных работ для нас обоих. Эх ты бестолочь!

Поднявшись с пола, Бубуш помотал головой, отчаянно хлопая себя ладонью по одному уху, словно он пытался вытряхнуть какие-то застрявшие кусочки из другого. Частички внятности закувыркались в спутанной памяти демона, приземляясь на дымящийся кремень понимания. Итак, он битых шесть часов допрашивал жителей Аксолотля, требуя ответа, где хранятся противопехотные святыни. Он точно знал, что им известно, где хранятся эти штуковины. Они совершенно определенно с ними обращались. Следы были повсюду. Святынеискатель ясно это показывал.

Капелька сомнения все же просочилась сквозь его уверенность. «Святынеискатель? — подумал Бубуш. — А не могло ли мое самопальное устройство просто напортачить?»

— Ты ведь этот матч просадил, верно? — с немалым злорадством оскалился Ублейр. — Этот Трепп тебя вокруг пальца обвел. Он тебя за кретина держал. Кретин ты и есть! И что ты собираешься теперь с ними делать? — Он дернул когтистым большим пальцем в сторону двери и шести пленников в главной части пещеры.

Поражение и Ублейр обвиняюще смотрели Бубушу в лицо. Тогда он снова помотал головой.

— Этого просто не может быть, — пробормотал затем демон, уставив щелки багровых зрачков в никуда. — Он работал. Я сам видел…

— Нашу дверь в любую секунду могут ментагоны копытом лягнуть! Что ты собираешься делать?

— Он точно должен был работать.

— Кто?

— Святынеискатель, — пожаловался Бубуш.