Арина прильнула к Рюрику и погладила его волосы. Печальный рассказ медленно потек дальше.
– Ты не захотел остаться. Обиделся. По лицу я видела, что ты расстроен, что не ожидал от меня такого предательства. Тебя я не виню. Я ведь тоже привыкла по жизни предъявлять к себе, и людям, повышенные требования. И если человек, не соответствует своему высокому предназначению, я его просто вычеркиваю из жизни. Мне он неинтересен.
– Прошлый раз, так получилось, – сказал Скударь. – что я вынужден был пропадать несколько месяцев. Мне нужно было сделать одно неотложное дело, а пока я его не сделаю, я не мог появиться у тебя. Не подумай, там женщины и близко не было. А у тебя я не остался, не потому, что оскорбился. Любовь к тебе я уносил с собою, а тебе желал только счастья. Ты замужняя женщина. Любимая, не вор я, не урод без совести и чести. Только поэтому, я ушел!
Приукрашивал действительность Скударь.
Ушел он потому, что обиделся. Это он потом, себе придумал такое объяснение.
– И как же ты потом, вернулась в Алексею, если выставила его за дверь? – с ревностью в голосе, спросил Скударь.
Она оживилась:
– Говорю же тебе, что он оказался, намного благородней, чем я ожидала. Прошло уже две недели, как мы с ним разбежались в разные стороны. Я на работе подала заявление на расчет, осталось вторую неделю доработать, как вдруг, подходит ко мне Настя, и говорит, что это она подложила мне под подушку записку.
Ну, тут я о Лешке совсем плохо стала думать. Мне даже разговаривать с нею не захотелось. Однако, спрашиваю:
– Может быть, ты скажешь еще, что ты ее и написала?
И знаешь, что она мне отвечает? Написать говорит, не написала, а приписать приписала. Всего одно слово приписала. Приписала слово «прощай». Его в записке не было.
– А ты, откуда, – говорю, – об этой записке знаешь?
Она отвечает:
– Эта записка, мне предназначалась. Лешка мне ее написал. Я ему, почитай объяснилась в любви, а он написал, что «я клевая девчонка, но между нами ничего не получится». И продолжает. – Это ты Арина мне дорогу перешла. Он от тебя глаз оторвать не может. Из-за тебя из нашей квартиры не вылезал. На одну тебя зыркал глазами, а на меня ноль внимания. И решила я тогда, раз так, если ты мне стала поперек дороги, если подушка у меня из-за тебя мокрая от слез, то и ты Аринушка, поплачь. А то тебе, и один жених, и жених – второй, а мне – ничего. Приписала, – говорит, – я к той записке, что он мне в ответ прислал, слово «прощай» и тебе под подушку сунула. Думаю, спать ляжешь, и у тебя нос мокрый будет.
Не поверила я ей. А она рассказывает дальше:
– Можешь почерки сравнить. Слово «прощай», написано другой рукой. Только, не знала я, что ты серьезно воспримешь записку. Я ведь хотела только отомстить тебе, хотя ты ни в чем не виновата. А ты полезла в петлю. Кто же так делает? Твой Лешка, – говорит, – ни сном не духом не ведает о записке. Я ее подложила.
– Как же спрашиваю, не ведает, если сам ее писал? – спрашиваю я Настю.
А она мне снова, мол, какой он благородный, наверно уже догадался, как, и от кого к тебе эта записка попала, но промолчал. Не хочет, меня, то есть ее Настю, подставлять. Всю вину взял на себя, ну, разве после этого он не благородный?
Хорошо, что я записку не выбросила. Подумала, пусть от тебя хоть такая весточка на всю жизнь останется. А оказывается, и ее лишилась.
Достаю я записку, а Настя мне и показывает:
– Вот видишь, буквы расплылись, это я слезу уронила. А вот видишь, слово «прощай», как написано. Сравни, его с предыдущим текстом, видишь различия?
Действительно, первые два предложения написаны мужской рукой, размашистым почерком. А слово «прощай» приписано, женским, аккуратненьким почерком, будто кто пшено просыпал. Я еще тогда обратила внимание на это несоответствие, да подумала, что твоя рука с трудом выводила эти буквы, поэтому они получились такими мелкими и ровными. Значит, хорошо все обдумал, прежде чем написал их.
А дальше мне Настя и заявляет, что приходил к ней Лешка и серьезно заявил, что сделает с собою что-нибудь, если не помирится с тобой. Как, ее Лешка спрашивает, его записка, что он ей писал, с такой припиской у Арины под подушкой оказалась?
Арина на минуту смолкла. Потом стала рассказывать дальше.
– Мне от этого мой дорогой, не стало легче. Я только лишний раз убедилась, что ты навсегда ушел. Как получилось, так получилось, разбитого не склеишь. Девчонки узнали, про эту историю. Разве у нас что залежится? Сидят на кухне, ждут, чем у нас переговоры закончатся. А я Насте и говорю:
– Забирай, говорю, своего Лешку с потрохами, и уезжайте отсюда куда-нибудь. Или лучше подождите, я сам уеду.
А она мне зло отвечает:
– Я бы его забрала, и увела его от тебя, да он не хочет. Верный, как собака, он тебе.
Когда ты болела, и бредила, он всю ночь рядом с тобой просидел. Мирись, пока не поздно. Не делай глупостей.
Настя ушла. Девчонки появились. Зойка, мне и говорит, что не очень красиво получается, его родители приехали, а он их с молодой женой познакомить не может, и толком ничего объяснить не может. Ты бы, говорит, хоть его родителей уважила, они-то здесь при чем? Вон, из какой дали ехали. Он их сейчас встречает. Петропавловск-на-Камчатке не ближний свет.
Что ж думаю, мне делать? Родители-то его при чем? Зовите, говорю, Лешку. А девчонкам интересно, у нас ведь почти мексиканский сериал. Дождались они его. Прибежал он увалень, обрадовался. В общем так, я ему говорю, пока твои родители будут жить на первом этаже в гостевой квартире, чтобы их не позорить, поживешь со мной. Он обрадовался. А я ему выдвигаю условие. Только спать будешь на диване. Вот, мол, все, что могу для тебя сделать.
Он смеется.
– Да хоть на полу.
Он и, правда, как собака лег на полу. Верность показывает, пылинки с меня сдувает.
В общем, родители, не успели уехать, как другая родня заявилась. Ну, не выгонять же его. Неудобно, только через него переступать ночью. Затем, не успели вторые, уехать, как третьи на пороге. А встречать-то, мы их встречаем, как положено. За стол сажаем, кормим, поим, а на ночь в гостевую квартиру.
Лешка спит на полу, а у меня живот в это время растет. Он как увидал, обрадовался. И только когда у нас первенец появился, мы с ним помирились. И то знаешь, как помирились? Я ему заявила, что поскольку он меня обманом замуж взял, так пусть знает, что если ты когда-нибудь появишься и позовешь меня, то я уйду, и спрашивать его не буду. Хочет – пусть на таких условиях живет, не хочет – скатертью дорога, я его не держу, а ребенка сама одна воспитаю.
Арина прервала свой рассказ.
– Тебе не надоело меня слушать?
– Нет! Я весь внимание!
И вот я здесь. У меня уже трое сыновей, замужем я. Голос он на меня ни разу не повысил. Но как была я твоя, так и осталась. Что хочешь со мною, то и делай. Но, все эти годы, я жила тобою, жила этой встречей. Я ждала тебя и дождалась. И никто мне не судья. А муж, в первую очередь.
– Арина, сумасшедшая ты. А Лешка знает, где ты?
Она повернула к нему счастливое лицо.
– Догадывается, наверно. Ты ведь, позавчера с цветами приходил. А он тебя отлично знал, сколько раз нас тобою видел, так, что я думаю, догадывается. А к Зое, к Зое он не поедет. Не тот он человек. У нас, в нашей семейной жизни, был только один пункт свадебного контракта. Ты. Рюрь! И он должен его теперь выполнить. Я могу, до твоего отъезда, вообще не уходить от тебя. У тебя, когда билет в Австралию?
В ее глазах он увидел невысказанную боль. Боже мой, есть, вот она, единственная женщина на свете, которой он нужен. Она им дышит, она им живет. Можно ли обидеть такую?
Скудать осторожно отстранился. Еще позавчера, когда она прижималась к нему на кухне в легком халатике, он думал, что не доживет до сегодняшнего дня, так ему хотелось раствориться в ней. В чужой квартире он дал волю своим рукам. Она была также хороша, и обворожительна, как и пятнадцать лет назад. Чуть-чуть прибавила в весе, но тело осталось тем же родным и близким.
