– Извините! – сказал он, улыбаясь. – Тут заказали железную дорогу...
– Я ничего не знаю... – начала было фрау Аугуста.
– Да, да! – выпалил я из-за ее спины, протискиваясь в дверь. – Заказали! Здесь!
– Ах, это тебе! – весело блеснула очками фрау Аугуста. – Тогда это здесь! Родителей нет дома, но я могу принять...
– Спасибо! – улыбнулся мальчишка. – Так можно вносить?
– Да! Да! Пожалуйста! – И фрау Аугуста широко распахнула дверь.
Я стоял сам не свой. Мальчишка стал вносить картонные коробки с яркими наклейками! Столько коробок с игрушками сразу я в своей жизни еще не имел! И ни у кого не видел! Разве что в магазинах! Мальчишка их вносил и вносил обеими руками, пока не завалил всю мою комнату. Я стоял посреди этих коробок смущенный, растерянный, вне себя от радости. Я чувствовал себя как во сне! И вместе с тем я чувствовал какое-то странное угрызительное скобление в глубине души от количества этих коробок... Это было какое-то подсознательное скобление души, я толком не понимал, в чем дело, но что-то здесь было не так!
– А вот это тебе премия! – сказал мальчишка, протягивая мне огромную коробку с нарисованным на ней автомобилем. – Подарок фирмы! Передай маме нашу глубокую благодарность!
Я взял коробку дрожащими руками. Этого уж я никак не ожидал!
– А вы, пожалуйста, распишитесь! – протянул он листок фрау Аугусте.
Она взяла его двумя пальцами, внимательно глядя сквозь очки.
– Kolossal! – выдохнула она. – Это колоссально: такая огромная сумма! Подумать только! Как тебя все-таки любит твоя мутти!
И она расписалась ручкой, которую вручил ей мальчишка.
– Большое спасибо! – сказал он, забирая листок. – Я могу быть свободен? – И вышел...
На этом я сейчас прерываю – я больше не могу писать! От волнения. Перед следующей главой, которая называется «Расплата», я должен немного отдохнуть...
РАСПЛАТА
– Это что такое? – спросил вечером отец, входя в комнату. Мама выглядывала из-за его спины. У обоих был растерянный вид.
– Железная дорога! – сказал я.
– Откуда? Кто ее принес? – спросил отец.
– Мальчишка! – сказал я.
– Мальчишка? – переспросила мама. – Какой мальчишка?
Она стояла рядом с отцом, машинально стаскивая шубу. Отец застыл в пальто, со шляпой в руках.
– Ну, «какой, какой»! – сказал я. – С рекламы! С желтыми пуговицами! Вот какой!
Отец сел в кресло.
– Из какой еще рекламы? – спросил он упавшим голосом.
– Ну, как вы не понимаете! – сказал я. – Реклама игрушек! И там нарисован мальчишка! Вот он и принес...
– Ах! – вздохнула мама. – Помню! «ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА СО ВСЕМИ ПРИНАДЛЕЖНОСТЯМИ...»
– Ну да! – сказал я. – Мальчишка от фирмы!
– Не понимаю! – сказал отец.
– Ну как ты не понимаешь! – сказала мама. – Служитель фирмы, реклама которой висит на Унтер-ден-Линден, принес вот эту железную дорогу! – и тоже плюхнулась в другое кресло.
Отец посмотрел на разложенные на полу рельсы, на разбросанные вагончики, паровозы, платформы, станции, человечков, на мосты и туннели, потом на меня.
– Мистика! – сказал он.
– И совсем не мистика! – сказал я. – Он еще автомобиль принес! Подарок от фирмы! И сказал, чтобы я передал вам глубокую благодарность!
– Действительно мистика! – сказала мама. – Странно!
– И совсем не странно! – сказал я.
– Кому это потребовалось заказать! – сказал отец. – Ума не приложу!
– Это я заказал! – сказал я.
– То есть как? – спросил отец.
– Ну да! – сказал я. – По телефону! Вот и квитанция: фрау Аугуста расписалась...
Отец взял квитанцию и углубился в нее. И мама в нее углубилась: она смотрела отцу через плечо. Я видел, как их лица постепенно мрачнеют. Потом отец опустил руку с квитанцией и посмотрел на меня тяжелым взглядом. Я почувствовал, что дело принимает плохой оборот.
– Немедленно отправить все назад, – раздельно сказал отец глухим голосом.
Я почувствовал, как внутри у меня что-то оторвалось...
– Это невозможно! – сказала мама. – Это скандал!
– А это не скандал? – спросил отец, тряхнув квитанцией.
– Да, – сказала мама, – это тоже скандал... Но это среди нас! А если мы вернем, это примет огласку. Нет, вернуть никак нельзя!
Они помолчали.
– Пятьсот марок! – сказал отец. – Возмутительно!
Они помолчали.
Он опять взглянул на меня так, что я опустил глаза. Сердце мое провалилось куда-то в пятки.
– Ты понимаешь, что ты натворил? – сказал отец. – Где я возьму эти деньги?
Он встал, резко снял пальто и повесил его в коридоре на вешалку, перешагнув через злополучную дорогу, и опять вернулся.
– Ты понимаешь, что ты натворил? – повторил отец. – Отвечай!
Я молчал.
– Отвечай, когда тебя спрашивают!
– Понимаю, – прошептал я.
– Пятьсот марок! – тихо сказал отец. – Понимает ли твоя медная голова, что это за сумма?
– Понимаю, – сказал я, хотя вовсе этого не понимал. Я только понял, что это, наверное, очень много. Мне стало невыразимо тоскливо и страшно, из глаз у меня брызнули слезы, и я открыл было рот, чтобы заплакать...
– Замолчать! Не сметь плакать! Чтобы я не слышал ни звука! Он еще тут будет плакать!
Звуки застряли в моем горле.
– Полюбуйтесь на этого новоиспеченного буржуя! – Отец взмахнул рукой в мою сторону, как будто в комнате было полно народу, а не одна только мама, которая молчала с убитым видом. – Ты вел себя как самый отвратительный буржуй! Понимаешь?
– Понимаю, – сказал я еле слышно.
– Ничего ты не понимаешь! – воскликнул отец. – Миллионер! Рокфеллер! Сильнее ты не мог меня оскорбить, чем этим твоим поступком! – Он повернулся к маме: – Ну, что ты скажешь об этом юном буржуе?
– Отвратительно! – развела мама руками. – Что я могу еще сказать...
– Более чем отвратительно! – сказал отец. – Пусть сидит тут и думает о своем поступке... Пойдем!
Они встали и вышли.
ВЕРНЕР
И в этот самый неприятный для меня момент появился – знаете кто? – Гизин папа! Он свалился как снег на голову, хотя я его давно ждал, давно хотел с ним познакомиться, и он давно хотел к нам зайти, как говорила мама; она его уже несколько раз где-то видела, и отец его видел, а я все не видел, и вдруг он пришел в этот злополучный момент, когда, как вы сами понимаете, мне вообще никого не хотелось видеть! Даже Гизиного папу! Вот потому я и говорю, что он свалился как снег на голову. Но то, что он пришел именно в этот момент, было очень хорошо, я это потом понял, и вы поймете, потому что он разрядил обстановку... Вот вы сами увидите, как он ее разрядил!
После того как меня отчитали, я сидел один, мрачный, посреди своих бесчисленных игрушек. Родители пили на кухне чай; я слышал, как они там разговаривали и даже смеялись. «Они еще могут смеяться!» – думал я. Мне было очень страшно – больше за них, чем за себя! «Что теперь будет! – думал я. – Где Иосиф возьмет эти проклятые марки? А если он их не достанет? И его посадят в тюрьму? Что тогда? Что будет с нами?» Слезы неудержимо полились из глаз, я уже не мог их сдержать, я бросился на диван, лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания. Я ревел в подушку, подавленный ужасными мыслями, весь содрогаясь... Потом я затих, как затихает рыба, выброшенная на песок. Я лежал и думал. «Как все в этом взрослом мире полно загадок! – думал я. – Особенно здесь, за границей! Устраивают своими рекламами какую-то ловушку. Уж если вы так свои игрушки навязываете, то отдавайте их бесплатно! А то говорят, автомобиль – подарок, а сами потом столько денег требуют! Какой же это подарок, если он связан с такими неприятностями!» Я даже пхнул автомобиль ногой...
Я вспомнил, как отец назвал меня буржуем. Мне опять стало стыдно, слезы опять подступили к горлу, но тут я услышал дверной звонок... «Фрау Аугуста! – подумал я. – Её только не хватало!» Я лег на диван и отвернулся к стене, притворяясь спящим...
