Голос Ника стал еще вкрадчивее:

– Разделяю твои чувства. Тем не менее, если хочешь остаться у меня на службе, никогда больше не называй мисс Линлей «маленькой леди» и никогда не говори, что она собирается запустить в меня свои коготки.

– Слушаюсь, милорд.

– И раз уж мы заговорили на эту тему, – он взглянул на притворно удрученную физиономию Фиггинса, – тебе бы полагалось знать меня получше. Ни одной женщине еще не удавалось запустить в меня коготки.

– Ваша правда, сэр, – ответил слуга, снова оживляясь, – ни одна не сумела вас подцепить. Никак не могу забыть ту красотку, что три года назад, казалось, зацепила вас как следует. Пыталась выудить из вас информацию. А чем кончилось? Сама рассказала все, что вас интересовало. – Он усмехнулся. – Пела как птичка. Это уж точно.

– Благодарю тебя, я помню. Однако не забывай нашего разговора.

– Как скажете, милорд. Вас никогда не интересовали женщины. Никогда. В отряде только об этом и говорили.

Считая, что последнее слово все-таки осталось за ним, Фиггинс наконец умолк и молчал до конца пути, предоставив хозяину возможность погрузиться в собственные мысли, вертевшиеся отнюдь не вокруг задания, а вокруг некой леди, вызвавшей в нем довольно банальные эмоции. Она пробудила в нем желание, с которым трудно было совладать, впрочем, ничего удивительного – Сара была не только очень хорошенькой, но и на удивление наивной и милой, при этом несомненно отличалась незаурядным умом. Но красивые женщины и раньше появлялись в жизни Ника, как правило, ненадолго, и исчезали, совершенно не затронув его чувств. Он расставался с ними без всякого сожаления.

Простое плотское влечение, однако, никак не могло объяснить того неимоверного облегчения, которое он почувствовал, поняв, что дядюшка Сары мог оказаться в действительности тем, кем и казался, – утонченным, болезненным старым джентльменом. Это не объясняло и гнева, который он испытывал всякий раз, когда она явно пугалась его прикосновений, и его страстного желания, чтобы к нему, а не к дяде она бросилась в объятия за защитой.

Мысль о ней проникла в те глубины его души, которые, как он думал, уже навеки закрыты.

– О Господи, почему мы не захватили с собой слуг? Ума не приложу, как мы все это донесем! Придется дойти до гостиницы и снова вернуться. Сара, ты уверена, что твое коричневое батистовое платье завернули как следует? А где моя новая мантилья?

Не переставая говорить, леди Риббонхолл вышла от своей портнихи на людную улицу и начала пересчитывать свертки, мешая прохожим.

– Ах, мама, перестаньте суетиться. Мы с Сарой прекрасно справимся, к тому же осталось зайти только в галантерею. – Джулия ловко подхватила несколько коробок одной рукой, а другой забрала свертки у разволновавшейся родительницы.

– Да, но нам надо купить еще массу вещей. Шелковые чулки, перчатки, бальные туфли, ленты. Полагаю, Сара, ленты вишневого цвета будут прекрасно сочетаться с коричневым. И мы непременно должны вернуться к Селине за шляпами. О Господи, почему нельзя купить все в одном месте? Насколько это было бы проще!

– Мадам, дорогая, нет совершенно никакой нужды обегать весь Истборн в поисках какой-то шляпки, – вмешалась Сара. – Поверьте, у меня достаточно шляпок и платьев на все случаи жизни. Вы измучились и…

– Измучилась? – Леди Риббонхолл поглядела на свою подопечную с неподдельным изумлением. – Покупая новые платья? Да ничуть, дорогое дитя. Вперед! В галантерею!

Это прозвучало как сигнал к атаке. Врезавшись в толпу, она поплыла вниз по улице подобно роскошной трехпалубной фелуке в сопровождении двух маленьких фрегатов. Сара только изумлялась выносливости миледи.

– Думаю, нужны две пары бальных туфель, – заявила леди Риббонхолл таким тоном, словно с ней спорили.

Сара отмахнулась от навязчивого воспоминания о блестящих зеленых глазах и озорной, запавшей ей в душу улыбке и попыталась проявить интерес к разговору:

– Две, мадам? Но…

– Это минимум, милочка. Завтра вечером будет прием, и, так как получено приглашение на бал к Шерингтонам в следующем месяце, все захотят устроить бал и у себя. Да, кстати, хотела предупредить тебя, дорогая: никогда не танцуй с одним джентльменом больше двух раз подряд, и если кто-нибудь пригласит тебя на вальс…

– Я не намерена танцевать вальс, – довольно невежливо прервала ее Сара, но немедленно вспыхнула и попыталась загладить неловкость: – Помнится, вы предупреждали Джулию, что она не должна танцевать вальс… К тому же я не могу находиться в такой интимной близости с незнакомым мужчиной.

– Ну, не думаю, что ты встретишься с кем-нибудь совсем уж незнакомым, – проговорила леди Риббонхолл, совершенно не поняв того смысла, который вложила в эти слова Сара. – Эти приемы вполне респектабельны, и знаешь ли, когда все правильно устроено, то вальс – самый очаровательный танец. Конечно, в городе расквартированы молодые офицеры, а кое-кто из них не совсем нашего круга, и эти ужасные девчонки Смисби, которые не умеют себя вести…

– Мама, будь уверена, мы с Сарой будем тихо сидеть в уголочке, – пообещала Джулия, ехидно улыбнувшись.

– Глупости, милочка, – заявила леди Риббонхолл со знанием дела. Она стремительно повернула на другую улицу, чуть не сбив какого-то зазевавшегося джентльмена, и продолжила свою лекцию: – Я только советовала Саре быть осмотрительной. И если не хочется танцевать с каким-нибудь джентльменом, моя дорогая, не бойся отказать ему. Это напомнило мне о еще одной важной вещи. К несчастью, некоторые мужчины не умеют достойно принять отказ. Поэтому лучше говорить, что ты уже приглашена.

– Благодарю вас, мадам, – вполне искренне проговорила Сара.

– Знаешь, я не сторонница того, чтобы говорить неправду, но иногда просто нет другого выхода. Помню, много лет назад один джентльмен продолжал упорно настаивать на том, чтобы я танцевала с ним, хотя и путал левую ногу с правой. Он никак не желал удовлетвориться простым «нет».

– Прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, мадам, – согласилась Сара, улыбнувшись. – В Танбридже я встретила весьма похожего джентльмена, он сопровождал свою больную родительницу, и, вместо того чтобы быть с ней, он все время уговаривал меня покататься в коляске или погулять по городу. Думаю, его матушка решила, что я очень бесцеремонная девица и пытаюсь поймать в сети ее драгоценного сыночка.

– Господи, милочка, а он действительно совсем неподходящая партия?

– Абсолютно, – ответила Сара, разбивая тайные надежды леди Риббонхолл. – Не говоря уже о плохих манерах, он похож на лягушку. Он даже одевается в зеленое.

– Ну, будем надеяться, что под моим патронажем тебе не будут досаждать лягушки. Вот и пришли. Господи! Какая тьма народу! Почему всем приспичило делать покупки именно сегодня? Каким образом мы вообще… – Леди Риббонхолл от волнения опять впала в бессвязность, сосредоточившись на прокладывании пути в переполненную галантерею.

– Послушай, мама, нам надо разделиться. – Джулия взяла командование на себя. – Сара, ты займись бальными туфлями, ты, мама, покупай ленты, а я – перчатки и чулки. Встретимся у выхода.

Леди Риббонхолл послушалась доводов разума, и они разошлись. Сара не без труда протиснулась к освободившемуся месту около стены, рядом с тучной дамой в фиолетовом тюрбане, который та все время поправляла, так как он съезжал на один глаз. Девушка примостилась около стены и попыталась сообразить, как ей примеривать туфли, стоя на одной ноге и удерживая руками свертки, если все-таки удастся привлечь внимание сновавших взад и вперед, подобно муравьям, продавцов.

Вокруг царили суматоха и толчея. Недалеко две дамы громко спорили, какую из кашемировых шалей выбрать, а в это время их респектабельные отпрыски деловито выкидывали содержимое большой стеклянной вазы для цветов на пол. К неописуемому восторгу маленьких негодяев, несколько бутонов уже были раздавлены. Сара начала было подумывать, а не выдержат ли старые бальные туфельки еще несколько раутов, когда обратила внимание на другую леди, которая выглядела такой же измученной, как и она сама. Возле дамы стоял маленький мальчик. Однако в отличие от своих сверстников ребенок держался за руку матери, а на его круглом личике читалось выражение растерянности и испуга.