— Не спеши, Алиша!

— Богдан, даже не пытайся меня остановить!

Видимо, что-то такое было в этот момент в моих глазах, метнувших острый взгляд в его сторону, когда я стремительно обернулась, что парень отшатнулся. Порыв ветра, взвившийся из ниоткуда, разметал длинные распущенные волосы, которые даже широкий шарф, привычно обвивающий шею, не смог уберечь. «Бентли» свой Богдан припарковал неподалёку, не на стоянке, видимо подъехал только что, потому что двигался в пути медленно, предположительно «говорил» по дороге с Алией.

Всё это промелькнуло в голове за доли секунды.

— Вижу, ты добилась своего, — усмехнулся Богдан, двинулся ко мне, — но слишком поздно.

— Не согласна!

— Что ж, сейчас посмотрим…

Оглядевшись по сторонам, он нехорошо улыбнулся, щёлкнул пальцами и… мир вокруг нас словно бы застыл. Исчезли звуки, прекратилось всякое движение, от внезапно свалившегося на меня ощущения нереальности происходящего мгновенно пересохло во рту, буквально остолбенела.

Богдан без слов приблизился на расстояние двух шагов, остановился.

Глаза в глаза.

Взгляд проникал в самую глубинную мою суть, однако и я могла нырнуть в него, сейчас оба были предельно открыты и доступны, как Адам и Ева, «наги» и первозданны.

«Зачем тебе это нужно?»

«Я так решила!»

«Справишься ли?»

«Справлюсь»

«Кто тебе позволит?» — издевательски.

«Кто мне помешает?»

«Остановись, Алиша, уходи. Назад пути уже не будет»

«Я никогда не возвращаюсь»

«Тогда будет бой!»

«Я согласна»

В следующую секунду невероятная тяжесть обрушилась на плечи, пригвоздила к месту, ноги задрожали, подгибаясь, ужасное желание опуститься на колени овладело мной. В глазах противника зажёгся стальной огонь, они вдруг побелели. Глубоко вдохнув, стараясь не соскользнуть в этот огонь, не сгореть в нём, превратившись в глыбу льда, я выровнялась. Улыбнулась. Протянулась «через», сквозь пелену мрака, окунулась в его душу, свернулась клубочком, устроилась на самой её глубине. Всё внутри замирало от холода, зубы сводило от ощущения твёрдости, обволакивающего, сжимающего каменными плитами.

Я не сопротивлялась, подобно маленькому пушистому котёнку льнула доверчиво к надвигающейся опасности. Я верила всю свою жизнь, что кулак не способен коснуться искренней сердечной улыбки, что пуля не заденет любящего сердца, что нежность плавит не только ненависть, но самые гигантские глыбы льда в душе.

Он изливал в пространство потоки смерти, обволакивал нас обоих коконом безжизненного забвения, я улыбалась, излучая тепло, из глаз струился огонь, но не обжигающий, а воспламеняющий, несущий свет. И этот огонь создавал внутри кокона смерти свой, сияющий кокон жизни.

И тогда за спиной Богдана распахнулись огромные чёрные крылья. Нависли над улицами, закрыв собой добрую половину столицы, в городе сразу потемнело. Не отрывая глаз от глаз, я распахнула свои, белоснежные, распахнула слегка, подрагивая каждым пёрышком, трепеща, едва касаясь снизу его крыльев. Он замер на миг, а потом сомкнул их, сминая мои. Жестоко, безжалостно, неотвратимо…

Две слезинки навернулись на глаза, но тут же высохли, от пламени любви, бушующего в моих глазах, превратились в лёгкую дымку.

Пространство вокруг искрилось, шло рваными полосами, волнами, дрожало. Словно окаменев стояли мы и вокруг, во всей вселенной, не было больше ни одной живой души. Всё иллюзия, этот мир — иллюзия, все живущие в нём — иллюзия. Все, кроме нас двоих. Отступили даже сущности тонкого плана, остались где-то за непроницаемой гранью.

И мы уже не были людьми. Сейчас, воплощая две силы, противоположные, полярные, мы боролись, но борьба же являлась и слиянием…

Боль исчезла внезапно, забылась, будто её и не было. И снова всепоглощающая нежность проникла в самый потаённый уголочек нашей общей вселенной, вошла во взаимодействие с испепеляющей ненавистью ко всему живому, переродилась в тихую печаль.

«Зачем?»

«Ничему не Быть!»

Маленький пушистый зверёк распахнул глаза и… … я увидела, как он к монстру, крушащему мир, подошёл, ластясь. И тот замер вдруг.

Занесённая рука дрогнула, остановилась.

Крылья ослабли.

Пространство в последний раз пошло волнами и обрело чёткие очертания.

Монстр, каких не видывали миры, взял котёнка на руки и прижал к груди.

Посветлело небо, погас в глаза неживой блеск, растаял, растворился удушающий кокон.

Любви Быть.

— Значит вот так… — проговорил Богдан низким, вибрирующим голосом, — а ведь этот вариант имеет смысл. Может именно он и нужен Школе?

Он шагнул в сторону, освобождая дорогу.

Я двинулась вперёд, пылая каждой клеточкой, не чувствуя земли под ногами. Шаг, второй — поравнялась с воплощением тьмы, повеяло лёгким холодком, но скорее освежающим моё горящее тело, чем замораживающим, третий — вернулись звуки, реальность ожила, по дороге помчались, словно вынырнув из ниоткуда, машины…

Только люди всё ещё обходили это место стороной, в радиусе полусотни метров от нас не было никого.

Я шла, не оборачиваясь, прекрасно видя всё, что осталось за спиной. А там постепенно возвращался к своему человеческому облику, убирал крылья, мой недавний ещё противник.

Взбежав по ступеням, широким, гранитным, я потянула на себя тяжёлую дверь.

В фойе навстречу встал гориллообразный охранник, но тут же опустился обратно.

Это недетские игры, ни к чему вмешиваться.

Чутьё вело безошибочно, побежала направо, попала в широкий длинный коридор. Всё вокруг, без преувеличения, оформлено и обставлено весьма роскошно: повсюду цветы, картины, мягкие глубокие кресла и пара диванов, на стенах — светильники в стиле барокко. По ковру даже страшно ступать в уличной обуви — высокий ворс, нежный, как дыхание ребёнка… И совершенно пусто. Видимо, больные (ой, нет, реабилитирующиеся!) обитают где-то выше, например, на втором этаже. Угу, верно, здесь только административные помещения и кабинеты.

В голове постепенно прояснялось, восторг шёл из самого сердца, растекался во мне: Воленька, я уже иду!

Добежала до лестницы, выстланной красной дорожкой. Позолоченные перила, причудливо изогнутые, удобно легли в руку, гостеприимно заскользили по коже. Я не бежала, летела! Ещё немного, ещё чуть-чуть, а там — всё, что угодно. Я успела, чувствую это всем существом, меня пропустил Богдан, но… где же Алия?

И вбегая на второй этаж, повинуясь интуиции, повернув налево, я сразу увидела её.

По коридору прогуливались пациенты, ухоженные, состоятельные, но внутри глубоко несчастные люди: старые и молодые. Переговаривались между собой, листали журнальчики на диване, смотрели в окно… Моё появление вызвало тихий, но жадный интерес. Я же не обращала внимания на любопытствующие взгляды, мой был устремлён в одном лишь направлении.

Алия стояла на полпути к цели.

Высокая, на голову выше меня, сухонькая, словно невесомая, интеллигентного вида старушка. Белоснежные, кокетливо накрученные, воздушные локоны, уложенные в высокую причёску, лёгкий, естественный макияж, убавляющий ей без малого лет двадцать. В свои годы заведующая Светлым отделением Школы и основательница психо-реабилитационной клиники выглядела безукоризненно.

Моё появление не было сюрпризом для неё, вероятнее всего, она сознательно вышла навстречу.

Я замерла на месте, и пару секунд мы молча разглядывали друг друга.

— Милостивые господа! — вдруг мелодичным, совершенно молодым голосом, не сводя с меня глаз, произнесла Алия, — прошу всех пройти в зал общей терапии! Сегодня занятия начнутся пораньше… Любочка!

Откуда-то сбоку выпорхнула молоденькая, но довольно скромно одетая медсестра-шатенка, скромность была удивительна для этого кричащего роскошью места, пусть даже вся эта роскошь предназначалась для того, чтоб произвести впечатление перед клиентами и поддержать статус дорогой и элитной клиники. Хотя, в общем-то, понятно: здесь, в основном, проходят курс лечения девушки и женщины всех возрастов, у многих из них психологические проблемы связаны с мужчинами: мужьями, женихами, любовниками. И видеть перед собой пышущую здоровьем представительницу своего же пола, одетую, словно куколка, супер-секси, не будет приятно никому. Кстати, не заметила тут ни одного мужчины, вероятно, они в другом крыле, если вообще есть, и у них, судя по всему в медбратьях скромные, невзрачные юноши, рядом с которыми можно безгранично самоутверждаться, а, как известно, когда человек доволен собой — и выздоровление идёт быстрее. А может там и медсёстры, но уже более свободно одетые…