Едва не свалившись вниз от неожиданности, он обернулся и увидел — что бы вы думали? — некое полупрозрачное существо, парившее в воздухе. Это был призрак. Едва совладав с собой, Вилли спросил:

— Если вам действительно плохо, уважаемый, то не следует ли обратиться к лекарю? На нашем корабле прекрасный врач, он не откажет вам в помощи.

Призрак озадаченно посмотрел на своего неожиданного гостя и грустно изрек:

— О юноша, давно не слышал я добрых слов, слов участия. Но врач не поможет. Лишь одно принесет мне покой — месть за мою смерть.

— То есть как — за вашу смерть? — удивился Вилли. — Кто-то собирается убить вас?

— Нет, юноша. В том-то и дело, что меня… уже убили. Восемнадцать лет назад Хинклер со своими разбойниками захватил мой замок. Эти негодяи убили не только меня, но и всех моих слуг. Мое тело сбросили в море на съедение рыбам и моллюскам, и то, что ты видишь перед собой, — лишь призрак, мятежный дух, но не более того.

Тут Кроффорд — так звали призрака — рассказал о своем замке, попавшем в руки пиратов, возглавляемых разбойником по имени Хинклер. Оказалось, что в подвале замка, расположенного на противоположном конце острова, устроена тюрьма, в которой Хинклер в ожидании выкупа держит более пятидесяти пленников. Там же, рядом с тюрьмой, находится склад артиллерийского и ружейного пороха. Но, что самое интересное, из того самого колодца, в котором обитал призрак, можно было попасть в подвалы замка через тайный коридор, вход в который только что заметил Вилли.

— Я давно бы мог взорвать пороховые погреба и уничтожить банду Хинклера, — завершил рассказ Кроффорд, — но я не хочу смерти несчастных узников.

Тут Вилли попросил Кроффорда подняться вместе с ним к капитану Лансену, чтобы решить, как освободить узников и наказать пиратов.

Так они и сделали. Кроффорд взялся отвлечь внимание разбойников, чтобы моряки смогли вывести пленников из тюрьмы в подземный коридор и отвести в колодец, а оттуда переправить на борт «Фламинго». Потом Кроффорд взорвет пороховой погреб, таким образом уничтожит пиратов и обретет долгожданный покой. Обсудив с моряками все детали предстоящей операции, Кроффорд повел их по подземному ходу.

А в это время во дворе замка царило веселье. Вино лилось рекой. Возле крепостной стены в кресле восседал Хинклер. Надо сказать, что у этого старого разбойника было целых две клички: Кабельтов и Циклоп. Первую из них он получил за свой исполинский рост, а вторую — после того, как однажды в бою лишился правого глаза.

В этот раз, сидя в мягком, правда дырявом и довольно замусоленном кресле, он безразлично созерцал развлечения своих подручных. Рядом шла игра в кости, чуть подальше — в карты. В центре двора за длинным дощатым столом под звон стаканов раздавался хмельной, совершенно невообразимый рев, означавший пение. То и дело вспыхивали ссоры, шумные склоки, переходившие в потасовки. В общем, веселье как веселье, все как обычно.

Но вдруг с крыши замка прозвучал голос Кроффорда:

— Эй, ребята, нельзя ли потише? Вы мешаете мне спать. А ведь я как-никак хозяин этого замка.

Разбойники все как один умолкли и задрали головы вверх. На гребне крыши была отчетливо видна какая-то худенькая фигурка. Хинклер поднялся из кресла, а потом, как бы между делом, без спешки, достал из-за пояса пистолет, взвел его, прицелился и спустил курок. Прогремел выстрел, вслед за ним раздался громкий, ехидный смех Кроффорда.

— Э-эх, мазила! — потешался он. — Когда же ты научишься стрелять, Циклоп? Ну-ка, пальни еще разок, хотя бы из уважения к хозяину замка.

— Не знаю, кто ты, — зловеще пробасил Хинклер, — но только не хозяин замка. Хозяин я, а его прежний владелец уже восемнадцать лет как на том свете. Скоро и ты там будешь.

Не дожидаясь команды, пираты открыли беспорядочную пальбу. Каждому из них хотелось «снять» с крыши этого дерзкого, неизвестно откуда взявшегося шутника и таким образом угодить Хинклеру, но все напрасно. Как и прежде, Кроффорд преспокойно разгуливал по черепичной кровле и донимал бандитов всевозможными задиристыми репликами. Пули одна за другой прошивали его насквозь, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Наговорив пиратам массу разных колкостей, осыпав их обидными, язвительными шуточками, он — представьте себе! — принялся ловить пули и швырять их в Хинклера. Первая — мимо, вторая — тоже мимо, а вот третья угодила ему прямо по макушке. Вот была потеха! Старый разбойник взревел словно медведь и, нащупав на голове мгновенно выросшую шишку, пришел в неописуемую ярость. Тут он приказал выкатить во двор мортиру.

— Ну что, ребята, угостим этого парня пушечным ядром? — злился Хинклер. — Для хорошего человека ничего не жалко. Так ведь?

— Угости-угости, мазила! Долг платежом красен, — продолжал веселиться Кроффорд и наградил Хинклера еще одной шишкой, теперь уже на лбу.

Но вот раздался артиллерийский выстрел, вслед за ним — рокот летящего ядра, а потом — грохот вдребезги разбитой черепицы. Пороховой дым рассеялся; Хинклер взглянул на развороченную крышу, удовлетворенно кивнул головой и изрек: "Кажется, готов… Пошутил — и хватит!"

— Ну что? — вновь донесся голос Кроффорда. — Я же говорил, что мазила. МА-ЗИ-ЛА! Теперь это будет твоя третья кличка!

Порыскав взглядом по стенам и крышам, Хинклер нашел своего обидчика; в этот раз он преспокойно сидел на флюгере, украшавшем шпиль одной из башен замка.

Разбойники вновь принялись заряжать мортиру.

Тем временем Кроффорд спустился в подвал и, обнаружив, что все пленники успели благополучно покинуть тюрьму, снова вернулся на крышу и громко воскликнул:

— Послушай, Хинклер, а ведь тебе не зря дали кличку Кабельтов. И вовсе не потому, что ты такой дылда. При всей своей необразованности ты должен знать, что каждый кабельтов делится ровно на сто фатомов. Так вот, как бы и тебе не пришлось разлететься на сто кусков!

— Ну это уж слишком! — взревел Хинклер. — Эй, ребята, полезайте-ка на крышу да схватите этого шутника! По-моему, он что-то замышляет!

Пираты бросились выполнять приказ, да только Кроффорд вдруг куда-то исчез, словно провалился, а через мгновение мощнейший взрыв буквально разнес замок по кирпичам. Это было впечатляющее зрелище, это был финал истории Хинклера и его шайки.

Тем временем «Фламинго» снялся с якоря и пустился в обратный путь. На палубе корабля царило всеобщее ликование. Бывшие узники от души благодарили и обнимали своих освободителей, среди которых был и Вилли. А он, радуясь вместе со всеми, вдруг подумал: "Старик не обманул меня. Янтарный кораблик и в самом деле принес счастье".

Но совершенно неожиданно сквозь окружавший его веселый шум и гам Вилли услышал лишь один, единственный голос, тот самый, который он узнал бы среди многоголосья тысячной толпы, — голос отца!

Да, он не ошибся, среди узников был и его отец. Так уж получилось, что, пройдя по подземному ходу до берега моря, в кромешной темноте переправившись на борт «Фламинго», они не смогли узнать друг друга. Но сейчас они встретились, они снова были вместе. Надо ли говорить о счастье отца и сына, обнявших друг друга после всех пережитых невзгод и испытаний.

Быстро летело время, и настал день, когда они вернулись в родной город. Пришел час расставания с «Фламинго» и его славным экипажем. Были и слова благодарности, и добрые пожелания, и дружеские объятия. Капитан Лансен отправился в новое плавание, а отец и сын — домой.

Проходя знакомыми улицами, Вилли невольно взглянул на то самое место, где когда-то нищенствовал старик, и увидел там… тетушку Барбару в лохмотьях, с медной кружкой в руке. Бессмысленным, каким-то нечеловеческим взором она окинула своего племянника и кузена, но, кажется, даже не узнала их. Вернувшись домой, Вилли сразу разыскал медный перстень — он был в одной из тетушкиных шкатулок, — тут же побежал к берегу моря, а там, широко размахнувшись, забросил его в воду.

Вот и все. Трудно сказать, может быть, со временем кто-то и нашел перстень, поднял его с морского дна.