Иуда взял за Христа недорого — 30 сребреников. В любом случае деньги с лихвой окупились. В 1492 году министр финансов Испании, иудей Исаак Абарбанель, пытаясь спасти своих единоверцев от изгнания, предложит Изабелле и Фердинанду тридцать тысяч не серебряных, но золотых монет. Ничего не поможет. Дело испортит Торквемада, который войдя в приемную положит перед набожной Изабеллой распятие и как ветхозаветный пророк проречет: "Иуда продал Христа за тридцать сребреников, ваше Величество хотят продать его за тридцать тысяч. Возьмите и продайте". Сделка не состоится. Но это в «ученой» Испании. На юге же Франции, еще в начале XIII века, люди не были столь последовательны, но были более практичны. Они сохранили свои первобытные звериные инстинкты, но и христианство пустило в них свои метастазы. По сути они превратились в бешенных животных. Именно такого типа человеко-звери всегда остаются движущим слоем любой тоталитарной доктрины в пору ее паранояльно-шизофренической молодости. Двое из них Хуго Ферриус и Вильям Поркус серьезно забеспокоились тем фактом, что из-за тупого стояния на берегу моря и полного банкротства евангельских чудес наметился отток детей, ведь в отличии от германцев, французы все еще были на своей земле. Дети решили плыть из Марселя в Иерусалим? Спасать гроб Господень? Нет проблем! Детям очень быстро предоставили корабли, опытных моряков, провизию, в общем все что необходимо. Чудо происходило прямо на глазах, причем в момент когда казалось что все потеряно. А корабли какие! Каждый мог взять на борт примерно 600–700 тяжеловооруженных рыцарей. Понадобилось семь кораблей, что дает возможность оценить число детей в 5–6 тыс. человек. Кроме моряков на кораблях было примерно 400 священников и монахов.

В общем, к середине сентября корабли вышли-таки в море. Плаванье сразу не заладилось. При приближении к Корсике корабли разбросало мощным штормом. Можно себе представить состояние детей никогда не видевших моря, если даже на современных судах водоизмещением в десятки тысяч тонн, шторм, — явление весьма неприятное даже для опытных моряков. Корабли понесло к острову святого Петра, что весьма символично: святой Петр основал римский престол и ему наверное потребовалось экстренное жертвоприношение, которое, как всегда бывает, непременно состоялось. Несколько десятков детей смыло за борт. Но это была только прелюдия. Проходя между островом святого Петра и Сицилией, два корабля разбились о прибрежные скалы. Не уцелел никто. После чего шторм мгновенно утих…

Обратим внимание, что все христианские «святые», начиная от самого Иисуса и кончая новоиспеченным «небожителями», совершенно безмолвствовали. За весь поход не было зафиксировано ни одного случая спасения. Не было ни знамений, ни чудес. Наоборот, одна жертва сменялась другой, другая третьей и так до конца, пока не исчезли последние его участники.

Видно, что высшие силы как бы давала знак: возвращайтесь! Но кто тут мог различать знамения? Только вперед! Только вперед! Это в Риме могли отменить заседание сената потому что где-то пискнула мышь или приостановить военный поход из-за того что стая птиц не так пролетела. У христиан все наоборот. Нормальный индивид бежит не столько к удовольствиям, сколько от неудовольствий. Нормальный же христианин — это тот, кто отринул все мирские удовольствия ради служения сомнительному призрачному фетишу.

Оставшиеся пять кораблей таки добрались до берега. Правда не палестинского, а… алжирского. Их встретил арабский флот, после чего почетно отконвоировали в порт. А после? После дети были закованы в кандалы и распроданы в рабство. Два милейших коммерсанта Гуго и Вильям "провернули дело" — продали в рабство несколько тысяч детей. Иуда Искариот со своим поцелуем отдыхает. Понтий Пилат "умывающий руки" — рядом не валялся. Иуды во всяком случае хватило на то что бы повеситься. Наши два героя конечно же не чувствовали подобных угрызений и суицидальные идеи их никак не посещали, а низкий уровень серотонина не давал никакого шанса зациклиться на навящевых мыслях.

Но Алжир был всего лишь пересыльным пунктом, оптовой базой, и много рабов там не требовалось. Рабы требовались на востоке: в Сирии, в Багдаде, Персии. А путь в эти страны лежал через Палестину. Дети таки пришли туда, но с деревянными колодками на шее и кандалами на ногах. Так они взошли на свою Голгофу. Над ними не было ни суда, ни обращения к толпе должной выбрать "между Христом и Варравой". Знал ли об этом всем папа Григорий VIII? Сомнительно чтобы его никак не интересовал финал похода, который он умело контролировал, да и папская разведка уже тогда была очень и очень мощной. Вряд ли бы она проглядела прибытие тысяч детей на территорию где христиане проживали практически всегда. Монахам повезло несколько больше. Их выкупил египетский султан Малек Камель — омерзительный восточный деспот на старости лет решивший интегрироваться в «культуру». Монахи, согласно его предписаниям, были поселены в одном из дворцов, где занялись переводом древнегреческих и латинских текстов на арабский язык. Единственное что им было запрещено, — покидать Каир.

А дети? О дальнейшей их судьбе неизвестно ничего. Но можно догадаться что сталось с ними в лапах тех, чьей вожделенной идеей было уничтожение Европы и всего того что она олицетворяла. Скорей всего они вымерли от непосильной эксплуатации уже в первые годы. Во всяком случае неизвестно никаких, даже самых косвенных данных о том чтобы кто-то вернулся.

Если вся рассказанная история — насквозь христианская, от мельчайших до ключевых деталей, то эпилог ее просто суперхристианский. Ни одна из тысяч реальных жертв детского похода не была канонизирована и это в момент, когда церковь объявляла святыми индивидов украсивших бы любой сумасшедший дом, показывающих беспримерные образцы безумия и юродства. Христианство не почитает сильных. Ему как и современному американскому фильму нужны протухшие идолы и не имеющие никой ценности безделушки. Из них оно лепит кумиров, с них рисует иконы, их сгнившие трупы пропитанные ароматическими веществами служат объектом наиболее дикого поклонения. Ведь не случайно главный вещественный символ христиан — распятье — рельефное изображение человека прибитого к кресту, главный догмат — воскресенье мертвеца, а главный праздник — пасха. Прямо какое-то "вуду".

Только через тридцать лет, в 1241 году, когда монголы вторглись в Европу и при благоприятном раскладе могли бы спокойно дойти до Рима, папа распорядился воздвигнуть на острове Св. Петра небольшой памятник. Еще через двадцать лет на братской могиле была выстроена церковь Новых Непорочных Младенцев. Название-то какое! Знали, знали как назвать! Главное слово здесь: «новых» Т. е. очередных младенцев принесенных в жертву непонятно во имя чего. Церковь новых жертв.

Обломав себе зубы на Востоке в конце XIII века и полностью лишившись возможности организовывать новые походы, папы все же не унимались. Усиливающееся немецкое рыцарство заставляло их постоянно изыскивать все новые и новые лазейки ведущие к его ослаблению. И здесь все опять-таки свелось к традиционному варианту уничтожения христиан другими христианами, разумеется под благочестивой маской.

И по мере ослабления энтузиазма в деле освобождения "святых мест", а последнее христианское владение в Палестине — Аккра — было утрачено в 1291 году, папы поворачивали вектор приложения немецкой ударной мощи на восток Европы, — на Польшу, Литву, Россию. Для реализации планов ими был задействован Тевтонский Орден — учрежденный в конце XII века в Палестине и создавший свое государство между Вислой и Одером. Как обычно, новые Крестовые Походы сопровождалось заявлениями что "схизматики (т. е. православные) более противны богу нежели мусульмане", причем папу нисколько не смущал тот факт, что поляки были католиками практически всегда лояльными Риму, а литовцы, в массе своей, вообще язычниками. Немецкие походы на Восток были не менее кровавыми. Но все закончилось так как и должно было закончиться. Католицизм уже не мог одерживать глобальные победы. Началось падение второго Рима и тоже под ударами христианства.