Мы уже говорили что дегенеративные доктрины носят всемирно-универсальный характер и предполагают полнейшее нивелирование отдельной личности. Любое отличие одного человека от другого в коммунистической системе — это небольшая мина замедленного действия. И в христианской — тоже. Вот почему установление "нового мирового порядка" и предшествующая ему глобализация предполагают в качестве предварительной задачи полную унификацию всего человечества и отказ от всякой формы национального суверенитета. Человечество, одинаково одетое, одинаково подстриженное, вкушающее (как скот на ферме) одно и тоже меню, верящее в единого маскарадного божка — какого-нибудь фиолетового цвета, с толстыми губами и кучерявыми волосами, улыбающегося как Гуимплен, обкуренного марихуаной, разноцветно одетого и с гитарой в руке, — этакое аморфное быдло. Такое быдло будет концентрацией антимарксизма в чистом виде, ибо оно никогда не поднимет рога из-за боязни потерять цепи, а по марксистским понятиям будет означать торжество абсолютной контрреволюции. Это будет гигантской и последней победой буржуазии, но как и все ее победы она будет пирровой, а ее плоды можно будет вкушать недолго, ибо буржуи и аморфное быдло, так сказать, "аннигилируют".

Христианские апологеты также подчеркивали: "несть эллина и иудея, но только во Христе". Иными словами, между двумя христианами, в принципе, не должно быть никакой разницы. Если люди истинные христиане, они — априорно равны. Если два христианина разные — значит один из них не христианин. Но равенство может быть в высоком или в низком, в слабом или в сильном, в красивом или уродстве, в интеллекте или в его отсутствии. Коммунистическая система сделавшая ставку на самый низкий элемент для которого даже в кастовой системе ведийских ариев не нашлось бы подходящего слова, разумеется не способна была обеспечить равенства в высоком, ибо была создана отбросами общества. Поэтому не стоит удивляться, что советская коммунистическая империя быстро уничтожив часть тогдашней элиты, низвела оставшуюся до вида типичного пролетария. Любого кто умеет видеть градацию индивидов по качеству, всегда поражает контраст между видом какого-нибудь шикарного интерьера (например Эрмитажа или Большого Театра) и людей его посещающей. Отчетливо бросается в глаза, что эти сооружения строились для принципиально другой публики. И не следует удивляться что сейчас в архитектуре не создается ничего действительно великого; образуется замкнутый круг: создавать некому и не для кого. Пролетариат не способен ни создавать, ни оценивать. Но тоже самое происходило и Риме. С конца третьего века после р.х. архитектура в Риме прекращается, ибо становится непотребной. Столица начинает деградировать, а жизнь переходит в провинцию, вместе с зарождением очередного первого поколения которому никакая архитектура принципиально не нужна. Была бы крыша над головой и очаг под крышей. Поэтому коллективный лик коммунистического общества всегда стремился к лику самого последнего его представителя. Уже в 70-х годах, разглядывая тысячную толпу выходящую с завода производящего сложные технические изделия, было практически невозможно определить где рабочий, а где инженер, или где рабочий получающий 150 рублей, а где тот кому платят 400–500. Про инженеров я и не говорю, ибо их зарплата почти всегда была ниже чем у рабочих. В коммунистической терминологии это называлось "ликвидацией различий между работниками физического и умственного труда". Точно по Марксу.

Мало кто задумывался: зачем нацисты писали на воротах концлагерей фразу "Труд делает свободным"? Эстеты расценивают ее просто как одно из циничных издевательств над заключенными, но фраза вполне справедлива, во всяком случае для тех у кого монотонный физический труд заменил собой все. Ее можно было написать на воротах практически каждого завода или фабрики, на дверях большинства офисов и государственных учреждений. Ей можно встречать всех кто приезжает в тот или иной промышленный центр. На коммунистических концлагерях, численно во много раз превосходивших нацистские, ничего подобного не писалось. Коммунисты вообще не тяготеют к философии, коммунизм не дал нам ни одного философа, поэтому интерьеры коммунистических зон украшала куда более примитивная пропаганда сводившаяся, в основном, к патетически-назидательным лозунгам. Постоянный физический нетворческий труд действительно делает свободным. Свободным от всех параметров приближающих людей к совершенным формам. И превращение в говорящее орудие труда не заставляет себя долго ждать. Эволюционирующий индивид теряет эволюционный потенциал и несколько поколений пролетариев дают нам уже полностью специализировавшихся индивидов. И если даже посмотреть на известных ученных или деятелей культуры вышедших из пролетариев, то всегда выясняется что их родители были пролетариями в первом поколении, а предыдущие поколения были крестьянами. Но из потомственных пролетарских семей не вышло ничего великого. Это полностью согласуется с высказыванием Ле Бона сделанным в 20-е годы ХХ века: "Условия современного промышленного развития осуждают в действительности низшие слои цивилизованных народов на очень специализированный труд, который, будучи очень далек от того, чтобы расширять их умственные способности, скорее стремится их сузить. Сто лет тому назад работник был настоящим художником, способным выполнить все мелочи какого-нибудь механизма, например, часов. Ныне же простая манипуляция, которая никогда не производит более той или другой отдельной части, заставляет его всю жизнь сверлить одни и те же дыры или полировать одно и то же орудие, вследствие чего его ум должен в скором времени дойти до совершенной атрофии. Теснимый открытиями и конкуренцией, промышленник или руководящий им инженер, напротив, вынужден накапливать неизмеримо больше знаний, духа, инициативы и изобретательности, чем тот же промышленник, тот же инженер сто лет тому назад. Постоянно упражняемый, его мозг подчиняется закону, которому в подобном случае подчиняются все органы: он все более и более развивается". Но и это не будет длиться долго и по мере деградации вкуса труд инженера станет столь же типовым сколь и труд рабочего. Сейчас нужны не шедевры, а однодневки ориентированные на скорейшее получение прибыли. Известный почитатель Ле Бона Адольф Гитлер в одной из своих речей говорил что: "…марксизм должен автоматически стать движением людей, которые, работая только физически, либо не в состоянии логически мыслить, либо отвернулись от всякой умственной работы вообще. Это — гигантская организация рабочей скотины, оставшейся без руководства". Тоже правильно.

Все эти вещи знали отцы-основатели коммунизма, так как являлись если не прямыми так косвенными эксплуататорами. Может быть именно поэтому в концлагерях так редко происходили акты неповиновения и наверно именно поэтому сейчас не встречаются массовые забастовки которыми характеризовались XIX и начало ХХ века.

А вот Христос — дитя Востока — понятием свобода не оперировал. Он проповедовал «блаженство» — категорию совершенно размытую. То же всемирное блаженство обещают и апологеты Нового Мирового Порядка, правда достигаться оно будет вполне конкретными химическими и психологическими методами.

Слабый, уродливый тупой и вонючий, но "верующий в Спасителя", для христиан неизмеримо ценнее сильного, красивого, гармонически разветвленного интеллектуала в него не верящего. Вот каковой была основа христианской закваски. Цензовый критерий один — вера. Маркс, будучи и слабым, и уродом, сквозь призму своего предельно искаженного материалистического понимания мира, видел основу любой независимости и любой силы в собственности, в золоте, в деньгах. Для него золото было целью, но не средством, — вот верный признак раба. В своей знаменитой работе "Zur Judenfrage"[89] еврей Маркс для начала нападает на своих же евреев, высказывая следующие откровения: "Каков мирской культ еврея? Золото. Кто его мирской бог? Деньги.[90] Но в таком случае эмансипация от торгашества и денег — следовательно, от практического, реального еврейства — была бы самоэмансипацией нашего времени. Организация общества, которая упразднила бы предпосылки торгашества, а следовательно и возможность торгашества, — такая организация общества сделала бы еврея невозможным". Здесь Маркс был сродни Христу в его разговорах с богатым, которому он предлагал раздать свое состояние. Однако все это — только цветочки. Ранние высказывания Маркса о христианстве весьма интересны, Маркс тогда еще не стал адептом вульгарного экономизма, он не стал Христом в экономике. А то что он сам был евреем только повышает ценность сделанных суждений. Христос, собственно, тоже не галл и не кельт. Для начала Маркс поднимает тему государства, Христу принципиально неведомую, в основном, вследствие крайней ограниченности кругозора, ведь если мы исключим вариант пребывания Христа в Индии, то все места где он побывал, сейчас можно объехать в автомобиле за полдня. "…еврей может относиться к государству, — пишет Маркс, — только по-еврейски т. е. относиться к государству как к чему-то чуждому, противопоставляя действительной национальности свою химерическую национальность, действительному закону — свой иллюзорный закон, считая себя в праве обособляться от человечества, принципиально не принимая никакого участия в историческом движении, уповая на будущее, не имеющее ничего общего с будущим всего человечества, считая себя членом еврейского народа, а еврейский народ — избранным народом. Итак, на каком основании вы, евреи, требуете эмансипации? Ради вашей религии? Она — смертельный враг государственной религии. /…/ Как граждане государства? В Германии вообще нет граждан государства. Как люди? Вы в такой же мере не люди, как и те, к кому вы апеллируете". Затем наступает черед религии. "Поищем тайны еврея не в его религии, — поищем тайны религии в действительном еврее. Какова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своекорыстие". Как там у Христа? "Ваш отец — Дьявол" (Иоанн 8,44).