Катя задумалась, глядя на огонь, шумевший в печке.

- Папа на заводе начальником термички был, - вдруг проговорила она. - Тогда завод только запасные части для тракторов делал. Папа был самым лучшим инженером термообработки, его на другие заводы для консультации всегда приглашали. Он даже диссертацию писал. А Нина Павловна у него училась, сама ничего не умела… Если бы папа был на заводе, он в одну минуту показал бы, как «рюмки» калить, не то что Нина Павловна. - И она пренебрежительно фыркнула: - Подумаешь, ученица Василия Галкина!…

Это напомнило Косте стычку Кати с Ниной Павловной. Для того чтобы переменить разговор, он сказал, погрузив пальцы в густую и жесткую медвежью шерсть:

- Добрый медведь, большой…

- Это папа его убил! - подхватила Катя. - Он на охоту ездил в лесничество, к моей тете. - Она улыбнулась воспоминаниям. - Папа за рулем в «газике» сидит, а Шагистый вместо пассажира. Важный такой, щурится, и язык набок. Я ему один раз автомобильные очки надела, а он хитрый - снял и под сеновалом закопал… Этого медведя папа ножом уложил. - Она нашла на шкуре разрез и продела в него свой тоненький палец. - Вот видишь, я правду говорю. У папы был длинный кинжал с костяной ручкой. Он его и на фронт взял - проклятых фашистов бить в самое сердце.

- А Митрий тоже на медведя с ножом ходил…

- Твой брат? Он на фронте? Ты писем не получал?… - спросила она и улыбнулась печально-печально. - Скоро Новый год, Малышок! Знаешь что? Давай загадаем, чтобы в новом году все было так, как мы хотим. Сначала ты, а потом я. Говори, чего ты хочешь?

- Пускай наши всех фашистов побьют, чтобы Митрий домой вернулся, - немного подумав, высказал Костя главное желание.

- Хорошо! Теперь моя очередь… Только у меня есть три желания. Я тоже хочу - пускай война кончится… Раз! Пускай папочка скорее мне письмо пришлет, чтобы он сам, собственной рукой написал… Это два! - Она помолчала и добавила, не отрывая глаз от огня: - Хочу быть самой первой стахановкой в городе и папе об этом написать, когда он сам мне напишет. Вот!

Под окном весело залаял Шагистый. Антонина Антоновна, вздремнувшая на теплой лежанке в кухне, спросонья проговорила:

- Кого бог шлет?

Катя впустила Леночку, и та на весь дом крикнула:

- Ой, скорее идем к нам! У нас Соня и Верочка из инструментального цеха. Они патефонных иголок принесли. Скорее, Катя, а то Новый год пройдет!

Получился маленький вихрь, в котором закружились Катя и Леночка, Катина шубка, ее беретик, - и сразу ничего не стало, в доме зазвенела тишина.

- Костенька, ты погляди - верно, девочки дверь бросили, - сказала Антонина Антоновна.

Он вышел в сенцы. Действительно, дверь была открыта, и на пороге стояла Нина Павловна, почесывая Шагистого между ушами.

- Меня прогнал с завода Сергей Степанович, - сказала она. - Велел выспаться на весь новый год. Вот, забежала пожелать счастья. - Она помолчала и подняла на Костю умоляющий взгляд. - Малышок, Катя тебе ничего не говорила о письме? Может быть, она с тобой поделилась? Ведь она относится к тебе неплохо…

Что он мог ответить? Если Катя и получила письмо, то, судя по ее словам, не от Василия Федоровича. Но это была только смутная догадка.

- Загадывала она на Новый год письмо получить, - сказал Костя, чувствуя, что это и есть то самое, что нужно было знать Нине Павловне.

- Загадывала письмо получить? Да? -с радостью и страхом спросила она, сразу ослабела и прижалась спиной к стене. - Значит, он… он жив, ведь так? То письмо, которое она получила, может быть, не страшное? Но почему же она так изменилась? Все мысли спутались…

- Ты ступай домой спать, - серьезно и мягко сказал Костя. - Получишь и ты письмо.

- Пойду, - покорно согласилась Нина Павловна. - Спасибо тебе, ивдельский медвежонок. Ты сделал мне такой подарок! Пойду и буду думать, думать… Шагистый, славный пес, проводи меня, я покормлю тебя вкусным…

Шагистый взглядом спросил у Кости: «Можно? Не думай, что я делаю это ради похлебки или косточки. Разве можно отпустить ее одну - такую слабую и уставшую!»

- Ступай, хвостатый! - разрешил Костя.

Он запер дверь, присел в гостиной на медвежью шкуру, начал читать книгу о станках и задумался. О чем? Он не успел понять. Снова прилетел большой шмель в бархатной шубе, усыпанной звездами, сел на крышу, и дом немного задрожал от его ровного гудения. Наступил Новый год.

Впервые в жизни Костя дождался Нового года. До сих пор получалось так, что Новый год заставал его в постели: в Румянцевке людям некогда было сидеть до полуночи. Впрочем, они были уверены, что, проснувшись утром, увидят себя на новой ступеньке бесконечной лестницы, которая идет вверх, вверх - в будущее.

Итак, Костя встретил Новый год, а все сразу пошло по-старому.

Вернулась из гостей Катя и сказала:

- Сначала у Леночки было довольно весело, а потом стало так скучно… Бессовестная я - танцую, а должна все плакать… Куда девался Шагистый? Наверное, опять побежал подлизываться к своей Ниночке…

В боковушке Сева снова принялся за глупости.

- Пойдем в тайгу, Малышок, - сказал он, приподнявшись на топчане и глядя на Костю горящими глазами. - Принесем много золота. Нам спасибо скажут. Не вывертывайся! Подумаешь, нашел причину - полторы нормы! Кому нужны твои полторы нормы!

Грустная, оказывается, штука Новый год!

Нет, настоящий Новый год утром открывает дверь боковушки и говорит добрым голосом Антонины Антоновны:

- Каково тебе, Севушка? Испей теплого молочка. А ты, Костенька, вставай. Самовар уже на столе.

Новый год - это когда Антонина Антоновна и Костя пьют сладкий чай с картофельными шанежками и вдруг входит Катюша, присаживается к столу и говорит:

- Бабушка, я хочу здесь чай пить. Дай мне шанежку с румяным бочком… Малышок, поедем на Ленинскую площадь посмотреть елку, а то мы с Леночкой боимся мальчишек.

Новый год - это очень высокая елка на площади, осыпанная золотым и серебряным снегом, украшенная блестящей звездой, а под елкой - большой дед-мороз из белой ваты и две ледяные горки. По горкам с криком, визгом, смехом мчатся бесконечные вереницы ребят, раскрасневшихся и таких встрепанных, точно в суматохе они перепутали руки, ноги, шапки.

- Я тоже хочу, - сказала Катя.

- Ой, нас затолкают! - испугалась Леночка.

По ледяным ступенькам они взошли на площадку, схватились друг за друга и скатились по скользкому, блестящему льду.

- Еще! - приказала раскрасневшаяся Катя.

Они катались, пока не попали в мала кучу. Первым выбрался Костя и вытащил Катю и Леночку.

- Давай еще! - предложил он.

- Хватит! Ты совсем как маленький, - пристыдила его Катя, посмотрела на уличные часы и решила: - Пройдемся, пока не замерзнем, а потом сядем на трамвай.

Оказалось, что на всех улицах есть заводы и некоторые помещаются в таких домах, что даже не поверишь, что это завод.

- Здесь до войны был университет, и студенты в аудиториях слушали лекции, - говорила Катя, - а тут было кино с джазом, и тоже сделался завод.

Прямо на улице лежали заготовки, а кое-где под снегом краснела ржавая стружка.

- Глянь! - удивился Костя.

Он увидел зеленую вывеску, точно такую же, какую видел в Ивделе: «Золотопродснаб, старательский магазин». Что делает здесь старательский магазин, кто сдает золото?

- Ничего ты не знаешь, - сказала Катя. - Нам в школе географичка объясняла, что наш город стоит на золоте. На городском пруду золото даже и теперь моют.

- Надо как-нибудь пойти на пруд и намыть золото, - сказала Леночка.

Это рассмешило Костю.

- Думаешь, металл сверху лежит? Пока домоешься, хребет натрешь.

- Очень нужно!

- Вот и нужно! - сказал Костя, подумав о своем богатстве - об увесистой, блестящей «свин-голове».

Они на минутку зашли в магазин.

- Шоколад! - поразилась Катя, увидев толстые плитки в серебряной бумаге. - Как давно я не ела шоколада… Теперь из-за войны его совсем нет. Папа всегда покупал шоколад без начинки. Я люблю, чтобы шоколад был твердый-претвердый, сладкий-сладкий и немножко горький, чтобы казалось, что зубы болят и вот здесь, под ушами, было так щекотно… А теперь я и с начинкой съела бы…