— Выглядит уютно, — промолвила Луиза. — Не попроситься ли заночевать?

— Я думаю, не стоит, — возразил Джек. — Ковбои ли здесь живут, охотники или еще кто-нибудь, но в такой близости от театра военных действий чужаков, как правило, не привечают.

Приметив крохотную тропку, сбегавшую к ручейку, Джек повел коня туда и минут через пять остановился возле вывернутого с корнями бука. Под его прикрытием можно было развести костер и остаться незамеченным.

Луиза стреножила их лошадей и сняла мешки с провизией. Джек нарезал с поваленного бука упругих ветвей и, скрепив ивовыми прутьями, соорудил каркас, на котором растянул рулоны выменянной у индейцев бересты. Получился легкий, но надежный шалаш.

— Еще уютнее, чем палатка, — заметила Луиза, глядя, как Джек ломает сосновый лапник. — А ты где будешь спать?

Хмыкнув, Джек застелил пол шалаша лапником и, указав на лес, сказал:

— Нам бы не помешало раздобыть хворосту.

Луиза ушла и скоро вернулась с охапкой валежника. Содрав с одной из веток полоску коры, Джек скатал ее в конус, набил сухими листьями и достал из кармана что-то подобранное в лесу.

— Гриб? — Луиза внимательно наблюдала за ним. — Это ужин?

— Амада не для еды. — Он извлек внутренний слой гриба и забил в тот же конус из коры. — Подержи это.

Пока она держала, он извлек огниво, и после нескольких ударов стального кресала о ружейный кремень искры посыпались прямо в конус.

— Теперь раздувай, — велел Джек. — Нет, мягко, мягко, вот так. Хорошо, уже можно посильнее.

Она подняла на него глаза, слегка улыбнулась и, сложив губы трубочкой, принялась раздувать огонек. Листья занялись, и Джек, забрав у Луизы свернутый из коры конус, бросил его в кучу самого трухлявого и сухого хвороста. Не теряя времени, он добавил туда несколько пригоршней сухих листьев, а когда огонь разгорелся, стал подкладывать дерево: сначала совсем тонюсенькие палочки, а потом ветки потолще. Вскоре перед ними весело потрескивал славный костер.

— Будьте добры, мисс Риардон, наполните из речушки наши фляжки и последите за костром. А я, с вашего позволения, попытаюсь раздобыть что-нибудь на ужин.

Идеальное место для этого, небольшая, неглубокая заводь обнаружилась шагах в двухстах от их бивуака. Когда Джек, сняв чулки и брюки, вошел в водоем, выяснилось, что дно там ровное, а вода, на несколько дюймов не доходившая до нижней каймы рубахи, была прохладной. Это весьма освежало, ибо сентябрь стоял жаркий. Едва развеялся туман, путники ощутили это на себе в полной мере.

Будь Джек один, он непременно разделся бы донага и искупался, хотя в воду полез вовсе не за этим.

Заняв такое положение, чтобы тень падала позади него, Джек чуть наклонился, опустил пальцы в воду и замер, дожидаясь, когда вызванная его движениями рябь уймется, а поднятый со дна ил осядет. Джек затаил дыхание: лишь глаза его двигались, следуя за темными силуэтами, которые быстро перемещались между камнями и упавшими в речушку корягами.

Форель задела его лодыжку, но Джек счел ее слишком маленькой и продолжал ждать. Однако стоило приблизиться рыбе покрупнее, он стремительно схватил ее, одним движением выбросил на берег и, ухмыльнувшись, наклонился снова.

Позднее, услышав приближавшиеся шаги Луизы, он не двинулся на звук, ибо выжидал, когда к нему подплывет самая крупная рыбина, один раз уже выскользнувшая из его цепких пальцев. Это было совсем недавно, но рыбья память коротка, и вот она уже снова описывает круги, подплывая все ближе...

— Ну и ну! Есть на что посмотреть.

Джек резко выбросил руку в воду. Гладкий, как шелк, хвостовой плавник выскользнул и в этот раз.

— Это из-за тебя я упустил рыбину, — проворчал он, потягиваясь и распрямляя затекшую спину.

— Подумаешь! — рассмеялась Луиза. — Разве того, что уже поймано, нам не хватит?

Она указала на замшелые камни, где лежало шесть здоровенных, в руку толщиной, форелей с жирными спинами, коричневыми в крапинку, и кремовыми брюшками.

— Ага, — пробурчал Джек, — хватит, но смотря для чего. Есть тут, по-моему, нечего.

Луиза рассмеялась снова; звук этот радовал его слух, как и все звуки окружавшего их сумеречного леса.

— Вы прекрасный рыболов, сэр.

— Вы добры, сударыня. Однако я всего лишь новичок. Хочешь посмотреть на мастера?

Когда она кивнула, он дал ей знак молчать, взял ее за руку и, отведя на несколько футов вперед, раздвинул листья нависавшей над водой ивы.

— Вот настоящий рыболов, — промолвил он тихонько.

Ярдах в пятидесяти ниже по течению, застыв столь неподвижно, что Джеку оставалось только завидовать, почти слившаяся с ландшафтом благодаря серо-голубому оперению, стояла цапля. Ее длинная шея вытянулась, сделавшись прямой, как карандаш.

— Она знает, что мы здесь? — шепотом спросила девушка.

— Знает. Ее зрение охватывает почти полную окружность. Но мы с ней битый час ловили рыбу бок о бок: она привыкла ко мне и, кажется, ничего против меня не имеет.

Неожиданно голова птицы метнулась вниз. Клюв скальпелем разрезал поверхность, серебряная чешуя блеснула на солнце, и спустя долю мгновения тонкая шея несколько раздулась.

Рябь на воде унялась, цапля снова застыла, как изваяние.

— Великолепно!

Джек отпустил ветви, позволив им сомкнуться.

— И ведь вот что любопытно: летает она неуклюже, и голосок у нее хриплый, вроде вороньего карканья.

— Ага, и ноги тонкие. Не то что у тебя.

Она бросила взгляд на торчавшие из-под намокшей рубахи ноги и улыбнулась. Улыбкой ответил ей и он. На некоторое время они вплели свое молчание в тишину леса; потом Джек повернулся к своей одежде и сказал:

— Ну что, идем? По-моему, нам пора подкрепиться.

Когда они, утолив голод, устроились наконец на ночлег в своем берестяном шалаше, уже настала ночь.

— Да, — вздохнула Луиза, — я знала, что у тебя множество достоинств, но никак не думала, что среди них числится и мастерство повара.

Джек наклонился вперед, чтобы подбросить очередное полено в костер и заодно скрыть вызванную ее словами довольную улыбку.

— Я готовлю только походную еду. Никаких разносолов.

— Мне уже давно не доводилось пробовать такой вкуснятины. В ходе этой кампании армия снабжалась далеко не лучшим образом.

Потянувшись, она взяла с деревянной дощечки несколько последних крошек.

— Как ты это назвал?

— Лесные лепешки. Рецепт прост: кукурузная мука, кленовый сироп[8] и... нам повезло, что я нашел эти сладкие каштаны.

— Надо же, каштаны!

Луиза выпрямилась и улыбнулась своей неповторимой таинственной улыбкой.

— Джек Абсолют. Солдат. Могавк. Дуэлянт. Драматург. Кулинар. Рядом с таким человеком начинаешь чувствовать собственную ущербность. Какими еще талантами ты собираешься меня ошеломить?

Тон ее был дразнящим.

Джек прокашлялся.

— Прежде всего, наверное, исключительным даром наживать неприятности. Совсем недавно я размышлял о том, как много людей предпринимали за последнее время попытки меня убить и к каким разнообразным способам они прибегали.

Он поворошил костер палкой, наблюдая за тем, как одни язычки пламени затухают, а другие, напротив, разгораются ярче.

— Может быть, объясняется это тем, что ты слишком свободно высказываешь свое мнение? Многих, надо думать, спровоцировала твоя откровенность.

— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — отозвался Джек, откинувшись назад и опершись на локоть. — Тебе прекрасно известно, что к участию в этой кампании меня фактически принудили, в то время как сам я хотел лишь одного: спокойно заниматься своими делами. Трудно сыскать человека более миролюбивого и менее склонного провоцировать кого бы то ни было.

Луиза расхохоталась, да так заразительно, что Джек, поначалу чуть было не осерчавший, не выдержал и присоединился к ней.

— Ты? Я помню тот разговор в нашу последнюю ночь на борту «Ариадны»! С каким пылом ты защищал мятежников-колонистов!