— Его зовут Храбрец, и он вполне оправдывает свое имя, — молвил граф, поглаживая рослого, в полных шестнадцать пядей, гнедого мерина, который в ответ выгнул шею и потыкался мордой в его ладонь. — На лисьей охоте ему всегда не было равных, так что он запросто домчит тебя до Манхэттена.

— И обратно, Сэнди. Я обязательно верну его тебе. А сейчас у меня не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность.

Печально улыбнувшись, граф пожелал ему успеха и ушел.

Следующим к Джеку наведался капитан Мани, доставивший упрятанную в двойном дне фляжки с водой депешу Бургойна. В качестве специалиста по разведке он занес в блокнот все, что Джек смог рассказать о Бенедикте Арнольде и его воинстве, а в качестве помощника квартирмейстера (другая ипостась капитана) выдал Джеку великолепную, легкую фузею шестьдесят шестого калибра. Надо полагать, Бургойн распорядился вооружить и снарядить Джека на славу. Абсолют получил хороший кусок бекона — великая щедрость в условиях урезанного рациона — и овес, составивший основной его груз. Добыть для себя в лесу пропитание Джек смог бы и сам, но вот разжиться в пути фуражом куда сложнее.

Под конец ему вручили некую сумму в золоте и серебре: деньги могли потребоваться и для покупок, и для подкупа.

Незадолго до полудня конь был оседлан, мешки навьючены, и Джеку оставалось лишь ходить из стороны в сторону. Храбрец, которому, похоже, тоже не терпелось отбыть, фыркал и бил копытом о землю.

— Мы договаривались на полдень, — пробормотал себе под нос Джек, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь туман, скрывавший главный лагерь. Потом он задумался о том, не удалось ли генералу каким-либо образом отразить натиск Луизы и отказать ей. Сказать, что он при этом чувствовал, разочарование или надежду, было трудно.

Впрочем, ее лошадь, славная вороная кобылка, уже дожидалась хозяйку под дамским седлом. И дождалась. Оглянувшись в очередной раз, Джек вдруг заметил помянутую хозяйку, стоявшую возле лошадки. Луиза гладила пальцами белую звездочку на лбу животного.

— Подходящее утро для наших целей, капитан Абсолют, — проговорила Луиза Риардон.

Он не слышал, как она приблизилась, чему немало удивился, поскольку Луиза была одета в темный костюм для верховой еды с пышными, шуршащими при движении пурпурными юбками.

— У вас такой вид, мадам, словно вы собрались на охоту с гончими, — буркнул Джек, не сумев скрыть волнения.

— Ну вот, вам не угодишь, сэр! — фыркнула она, легонько хлопнув его хлыстом по плечу.

— Как я понимаю, разрешение Бургойна получено?

— Конечно! Это было не трудно. Генерал всегда уступает разумным доводам.

Джек бросил на нее взгляд, задумавшись о том, не имелось ли в виду под «доводами» нечто большее, чем слова. Слишком долго Джек отсутствовал, Бургойн известный дамский угодник, а Луиза чертовски хороша.

Чтобы скрыть румянец, проступивший при этой мысли на его щеках, Джек потянулся к ее дорожной суме.

— Поскольку вы поступаете под мое командование, мадам, я должен узнать, чем это вы решили так загрузить свою бедную лошадку.

На самом деле ее сумка была не так уж велика. И раскрывать ее Луиза не спешила.

— Сэр, не станете же вы заглядывать в дамскую сумочку? У галантных кавалеров это не принято.

Джек предпочел отмолчаться, но продолжал тянуть мешок на себя. Наконец она его нехотя выпустила.

— У меня есть припасы, а если их не хватит, я сумею раздобыть еды для нас обоих, — промолвил он и передал лежавшую наверху краюху кузнецу, который весьма порадовался такому обороту дел, хотя у самого Джека от запаха еще теплого хлеба потекли слюнки.

Запустив руку поглубже, Джек обнаружил несколько лишних платьев, фляжку с водой (тоже лишнюю, но он решил к этому не цепляться) и...

— Что это? — Он вытащил книгу в мягкой зеленой полотняной обложке. — Читать днем у нас не будет времени, а чтобы читать по ночам, не хватит света.

Луиза посмотрела на книгу, прикусив губу.

— Это не для чтения, сэр, а для записей. Мой дневник. У меня есть также перо и чернила.

Так оно и оказалось. Встряхнув мешок, Джек услышал, как они звякнули.

— К письму, мисс, относится все то же, что было сказано мною касательно чтения. Соблаговолите отправить все это назад.

— Ну пожалуйста, Джек! Это ведь совсем небольшое излишество. Я и дня не могу прожить, не делая записей. Мне легче пожертвовать какой-нибудь одежонкой. Вот...

Она потянулась к мешку, намереваясь пошарить внутри, и это непроизвольное движение придало ее просьбе такую искренность, что Джек смягчился. Возвращая ей мешок, он отдал и дневник.

— Ладно, Луиза, ведите его, раз вам так хочется. Пусть приладят вьюки, и тронемся в путь: нам пора.

Кузнец приторочил мешок, и оба уселись на лошадей. Распустив пышную юбку, Луиза быстро устроилась в женском боковом седле, свесив ноги на одну сторону. Храбрец нетерпеливо встряхивал гривой, так что Джеку пришлось натянуть поводья.

— Вперед! — скомандовал он, и они легким галопом направили своих лошадей на запад, по все еще скрытой туманом тропе. Им предстояло сделать широкий круг, чтобы обогнуть позиции американцев на высотах Бемис и рыскавшие по окрестностям патрули мятежников.

Наконец-то, подумал Джек, радуясь туману, отделившему их от британского лагеря, и резвости Храбреца, совершено не похожего на убогого чалого, на котором он ездил, будучи пленником Арнольда. Мысль об этом американском чудаке вызвала у Джека неожиданный смешок. Где-то не очень далеко отсюда Арнольд, несомненно, рвал и метал по поводу черной неблагодарности «лорда Джона Абсолюта», поступившего совсем не по-джентльменски. А когда Джек подумал о предстоящем пути, случайный смешок сменился веселым, беззаботным смехом. Конечно, их подстерегали нешуточные опасности, однако эти леса представляли собой его мир, в котором он, хорошо вооруженный и снаряженный, чувствовал себя вполне уверенно. Ему доверили важное задание, он сидел на великолепном скакуне, и рядом с ним (пусть с этим и были связаны некоторые опасения) скакала прекрасная спутница. Джека переполняла радость жизнь.

С этим чувством он промчался ярдов триста, пока Луиза вдруг не остановилась. Джек придержал Храбреца и обернулся.

— Ваша подпруга, мадам? — осведомился он с плохо скрываемым раздражением.

— Тсс! — был ее единственный ответ. Прищурившись, она всматривалась в кружева листвы по левую руку. — Уверена, это здесь! Нэнси! Нэнси!

Ветви зашевелились, и Джек потянулся за пистолетом, хотя и знал, что они еще не покинули территории, контролируемой британцами. Но из кустов появилась всего-навсего горничная Луизы с мешком в руке.

— Что это? — требовательно спросил Джек. — Луиза, больше никакой поклажи не будет!

Оставив его слова без внимания, девушка спешилась и лишь потом, подняв на него глаза, попросила:

— Пожалуйста, подержи минутку мою лошадь, хорошо?

Джек принял протянутые поводья, и Луиза немедленно занялась ремнями и креплениями. В считанные секунды ее дамское седло оказалось на земле, и она, запустив руку в принесенный Нэнси мешок, с видом фокусника, достающего из шляпы кролика, извлекла оттуда другое седло. Мужское.

— Что за...

Джек был настолько ошеломлен, что не нашел слов и мог лишь молча наблюдать за тем, как девушка ловко прилаживает на спину своей лошадки новое седло. Но в дальнейшем его ждало еще большее потрясение. Покончив с седлом, Луиза быстро развязала тесемки, удерживавшие на талии ее пышные юбки, и, переступив через упавшие на землю складки пурпурной ткани, предстала перед ним в бриджах!

Бедняга Абсолют напрочь лишился дара речи. Нэнси завернула дамское седло в пурпурную юбку и приторочила этот узел к седельным ремням.

— Итак, сэр, — сказала Луиза, — что же мы медлим? Поехали!

Не дожидаясь ответа, она направила лошадь вперед, в туман. Он безмолвно последовал за ней.

Большую часть дня они провели верхом. Лошади их скакали, не зная усталости, хотя Джек порой менял галоп на шаг или устраивал недолгие привалы. Ехали по неприметной лесной тропке, которая вскоре расширилась и пошла вдоль речушки под названием Шохари. Сумерки застали путешественников на опушке леса, близ деревеньки с тем же именем, представлявшей собой дюжину бревенчатых строений, притулившихся с краю ухоженного кукурузного поля. В окнах уже загорались лампы, манившие домой припозднившихся за работой селян.