– Дим, у тебя ещё остались консервы?

– Кое-что подобрал.

Студент, подкравшись сзади к восседавшему на знаменитом рюкзаке королю сибирских джунглей, рванул за лямку импровизированный трон из-под королевского зада. Шатун, не ожидавший подлого исчезновения опоры, шлёпнулся на мембрану. От удара она завибрировала, разошлась лепестками, и майор грохнулся бы в образовавшуюся воронку, если бы дед не успел ухватить его за шкирку.

Снизу в два голоса донеслось яростное:

– Го-оррр!

А что я? Всего лишь успел заглянуть, как там Ларика. И был весьма обескуражен, обнаружив всё ту же перекрашенную «Хонду».

– Командир корабля обязан знать о состоянии здоровья экипажа… – начал было я оправдательную речь, но снизу воронку заткнули меховой безрукавкой. Никакой дисциплины! Выплюнув кляп, воронка затянулась.

Мы поделили консервы на четверых, и на этот раз они показались мне не такими ужасными. Я слизал с мембраны даже опустошённые жестяные банки – организм не брезговал никакими источниками вещества для расщепления.

Шатун вернул себе похудевший трон и благодушное настроение.

– О каких ступенях вы тут говорили, центавряне?

Горыхрыч призадумался: смогут ли понять люди? И пустился в объяснения. И я отметил про себя, как разительно изменилась его речь в антропоидной иноформе. Неужели форма так сильно влияет на сущность дракона? А ведь влияет, если вспомнить маму в личине Йаги.

– Это уровни взаимодействия с миром, – сказал дед. – Предположим, ты блуждаешь в лабиринте на ощупь. Это первый уровень. И вдруг ты начинаешь видеть себя и лабиринт сверху и понимаешь, куда надо свернуть, чтобы достичь цели. Ты прекращаешь блуждать и движешься без потерь времени и сил. Это второй уровень. У драконов способность к нему врождённая, это как бы скорлупа, в которую мы можем вернуться в любой момент.

– НЛО! – засмеялся Дима. – Но они же разные по форме.

– Драконы тоже разные. И сферхформу можно усовершенствовать по желанию.

– А дальше? Двумя уровнями вы не ограничились, как я понял? – нетерпеливо спросил Шатун.

– Дальше… Мир куда сложнее, чем мы способны понять, находясь внутри него. Дальше зависит только от твоего устремления. Когда ты понимаешь, что в коридорах есть люки, ведущие под лабиринт и можно не обходить стену, а поднырнуть под неё снизу и выйти в соседний коридор – ты достигаешь третьего, скрытого уровня.

– А почему в соседний коридор, не проще ли сразу идти по той стороне к выходу?

– Потому что с той стороны, внизу – другой лабиринт, – усмехнулся Горыхрыч.

Шатун хлопнул себя по коленям. Глаза его горели.

– И там может быть свой наблюдатель? – воскликнул он.

– Да. Тот, кто видит нижний лабиринт если не целиком, то достаточную часть, чтобы корректировать твой путь по верхнему, пользуясь устройством нижнего. Это четвёртый уровень Ме.

– Высший?

– Далеко нет. Высшая ступень сознания и есть Великий Ме. Она недостижима.

– А сколько всего этих уровней?

– Не известно. Есть легенды о стоглавом драконе, но и это не предел.

– Ну, хорошо, – потянулся Шатун. – А как вы трансформируете свои тела в машины, лодки и даже … гхм… в обезьяны?

Дед, похоже, обиделся на сравнение с обезьяной. Пожал плечами и выдал ту же фигу, какую от меня не так давно получил Дима:

– Это не мы. Это Великий Ме изменяет нас.

Разумеется, последовал вопрос, что за весёлый такой парень походя занимается чудесами с нарушением всех физических законов.

– Божественная сущность, делающая существо мыслящим. Но не только. Ещё ваши древние шумеры знали, что Ме дает власть над материей мира. Ме – это разумная воля, движущая живое существо, это власть, мысль, мир, множественное «я», или «мы». И одновременно Ме – это ритуал, то есть служение. Это всё грани великой Истины. Люди давно знают Ме и помнят во всех языках.

Дед сравнил наш путь к познанию полноты Ме с отвесной стеной невероятной высоты, как гора Меру, в самом основании которой прилепилось живое существо. Её невозможно преодолеть. Её невозможно даже осознать, стоя вплотную спиной к ней – она не видна. Потому первым движением разума стало разделение. И взойти по отвесной стене можно, если выбить в ней ступени, разделить на уровни. Истина Бога и мира дана нам целиком, но осознать её можно лишь по кусочкам.

Даже Шатун удивился:

– Инопланетяне верят в Бога?

– Это не важно. Можно не верить, но идти к нему и быть с ним. Можно верить, но не приблизиться ни на волос.

Ларика, наконец, пришла в себя. Йага стукнула в мембрану, и я немедленно перестроил внутренние перегородки и аккуратно опустил деда и побратимов вниз.

К моему удивлению, царевна и для переговоров с людьми не стала менять иноформу.

Меня подзуживало немедленно расспросить её о причинах бегства из Гнезда, но смущало присутствие братьев по разуму: а вдруг перестанут считать нас разумными, когда услышат о кровавых ритуалах смерти и прочих нелицеприятных поступках драконов?

– Спасибо, Змей Горыхрыч, – поклонилась царевна, заставив даже неповоротливую фигуру «Хонды» присесть в книксене. – И тебе, Гор. И вам, люди. Простите меня, если причинила вам боль. Я была безумна.

– Тебя никто не обвиняет, девочка, – проворчал дед. – Жива, и слава Ме.

Ларика, не смущаясь присутствием людей, поведала о причинах бегства. Правда, говорила она на старом драконическом, и побратимы мало что поняли. Наши подозрения оправдались: неизвестный дракон, назвавшийся Зуверроном, прибыл из Гималаев и сватал Ларику за наследника царя нагов, принца Махараджгоруда. Ларика никогда не слышала о таком принце, зато слишком много знала о чёрной магии Зуверрона. Драконица кинулась к моей матери, но её уже не бывло в Гнезде. Царь Ррамон сначала уступил дочери, но наследный царевич Хрос неожиданно выступил за этот союз. Поддержали и старейшины, особенно, клан китайских драконов. Но наставник Юй почему-то помог царевне бежать.

Рассказ поверг нас в смятение: получалось, мой учитель не был слепым орудием чёрного мага. Но зачем Юй хотел потом убить Ларику? И меня. Как он оказался вместе с моей мамой, принявшей облик Йаги? Что-то происходило в Гнезде. Что-то очень нехорошее.

– Самое странное, – поведала Ларика, – те разбойники, к которым я попала, как будто сидели в засаде и знали, как лишить меня воли к мимикрии. Они сразу залили в меня бензин, я даже сообразить ничего не успела. Последнюю фразу она произнесла на общерусском, и побратимы поняли.

– Ничего странного, – возразил Шатун. – Так всегда поступают с автомобилями.

– Но откуда они знали, что бак пуст, если прибор показывал максимальный уровень топлива? И откуда они вообще взялись в том условленном с Юем месте, где я остановилась отдохнуть и дождаться наставника? Он сказал, что там меня будешь ждать ты, Гор. И спасёшь меня.

– Я? Ларика, клянусь, я ничего не знал! Даже не думал…

– Ты никогда обо мне не думаешь! Я для тебя совсем не существую! Меня хотели отдать чудовищу, а тебе все равно, друг называется… – всхлипнула царевна. – Твой учитель предал меня, Гор. А потом пытался убить.

Она сказала это так, словно я был вдохновителем предательского плана. Дед заметил:

– Ты тоже пыталась убить Юя и Гора, а потом и меня, Ларика.

– Я защищалась. Мне казалось, вы меня сразу же вернёте в Гнездо, а там… Там мне смерть будет, дедушка Горыхрыч. А теперь Гор поклялся, что не выдаст меня. Вы ведь не выдадите?

Что-то не помнил я таких клятв. Но кто знает, что происходило между нами, когда я пытался вдохнуть в неё жизнь и делился силой Ме? Мы дружно уверили царевну, что нас она может не опасаться.

Шатун потёр шею, мотнул головой, чему-то грустно улыбаясь.

– Ну что, братья центавряне, какой будет план действий? Драконицу вы нашли и вернули. Куда дальше? К президенту на приём?

– Дальше будем выручать Димину сестру, – сказал я. И плевать, что дед будет ворчать о ротном долге. Но он промолчал.