Он подавил вспышку гнева, понимая его бесполезность. Негромко и спокойно проговорил:

- Просто я подумал, что тебе надо знать об этом. Вот и все.

- Ах, ты просто подумал, - передразнила Маргарет.

- Да и вообще, к чему она приведет, твоя затея? Ты же знаешь, девочка может умереть. Скорей всего, так и случится.

Она пожала плечами.

- Ведь тебе она тогда не достанется, - добавил Маколи.

- Но и тебе не достанется! - выпалила Маргарет И тут он ясно понял наконец, что только это ее и волнует.

Он для нее чужой, и она ему совсем чужая, не жена, не женщина, которую он когда-то любил и которая его любила. Чего ради она должна сочувствовать ему или ребенку - девочка для нее уже давным-давно ничего не значит, мать от нее отвыкла. Не нужны они ей вовсе. Совершенно не нужны. Враждебность извратила все доброе, что в ней было, а в ней было когда-то немало доброго; зато теперь она накопила на него не какие-то крохи обиды - ненависть отравила ее с головы до пят, пульсировала в жилах, питала мозг, наполняла ее безоглядной, жгучей, отчаянной решимостью.

- Тебе не девочка нужна, - сказал Маколи. - Отомстить - вот все, что ты хочешь.

- Догадлив стал, - ехидно похвалила его Маргарет.

- Ты поэтому перестала меня бояться? Так расхрабрилась, что позволяешь мне даже явиться в суд. Думаешь, у меня совсем нет шансов?

- Друг любезнейший, - ответила она, - Я не только позволяю тебе туда явиться. Я даже очень этого хочу. Страсть как интересно послушать, что ты будешь лопотать там, стараясь выбраться из лужи, в которую я тебя посажу, а главное - мне страсть как не терпится взглянуть на твою морду, когда суд примет решение передать девчонку мне.

Он посмотрел на нее спокойно и твердо.

- Никогда ты не получишь эту девочку, - сказал он. - Ни ты, ни твой продажный суд. Во всем мире нет такого суда, чтобы заставил меня отдать тебе дочку. Сам господь не смог бы меня к этому принудить. Валяй старайся. Поглядишь, что выйдет.

Больше он ничего не мог ей сказать, да и не хотел. Он сделал несколько шагов к двери. И вдруг надежда уколола его, он обернулся.

- Если захочешь поговорить со мной, я в «Метрополисе»… но толком поговорить, без дураков.

- Пошел вон!

Он взялся за дверную ручку. На лестнице послышались торопливые шаги, кто-то с другой стороны поворачивал ручку. Дверь распахнулась, Маколи быстро отступил к стене, и вошедший его не заметил.

- Тьфу ты, все не накачаешься, Мардж.

С этими словами вновь прибывший захлопнул дверь и оказался прямо перед Маколи. Он побледнел. Испуганно забегали глаза,

- Не тушуйся, Донни, - сказал Маколи. - Никто тебя не обидит.

Донни немного успокоился. Он недоуменно поглядел на Мардж и спросил, указав большим пальцем на гостя:

- Что он тут делает?

Маргарет сразу присмирела. Даже перестала походить на пьяную. Маколи заметил, как она украдкой обвела тревожным взглядом комнату. Эта внезапная перемена показалась ему чрезвычайно интересной.

- Пошел вон, - повторила она.

Маколи негромко сказал:

- Донни хочет знать, как я здесь оказался. Расскажи ему.

- Вон! - крикнула она, вставая. - Вон отсюда!

- Она не хочет рассказать тебе, Донни. Почему бы это?

Вид у Донни был растерянный. Он ежился, наверно чувствуя, что попал в дурацкое положение. Но вот он медленно наморщил лоб. Перевел взгляд с Маколи на Маргарет.

- Ты ведь говорила, его здесь не будет. Ты…

Она смутилась, словно застигнутая на месте преступления, и попыталась сделать вид, что речь идет о сущих пустяках.

- Мардж дала мне знать, и я приехал, Донни. Она, так сказать, пригласила меня.

Маколи теперь знал, с какой идти карты. Донни метнул на него недоверчивый взгляд и снова посмотрел на Маргарет.

- Мардж, это правда? Что тут происходит? С ума, что ли, ты сошла?

- Он врет, он врет, - яростно выкрикнула женщина.

- Похоже, тебя не ввели в курс дела, Донни, - сказал Маколи. - Как это я вру? Я здесь, а завтра утром буду в зале суда и ни на шаг не отступлю без боя.

- Ты сказала, его тут не будет, - с укором твердил Донни, - Ты сказала, пустяковое, мол, дельце, без задоринки пойдет.

- Как в тот раз, когда хотела выкрасть ребенка, - вставил Маколи. - Она и в тот раз уверяла, что дельце - пустяки? А ты не прочь, лишь бы выйти сухим из воды. Ведь и тебе хотелось мне нагадить, а самому остаться чистеньким.

Донни умиротворяюще и благостно воздел вверх руки.

- Не отвертитесь, мерзавцы. Я не хуже вас смекаю, что к чему. - Маколи сделал несколько шагов от двери. Донни вздрогнул и попятился. - Вы и в тот раз не собирались оставить девочку у себя. Не собираетесь и сейчас. Так что же вы надумали с ней сделать?

Донни вопросительно взглянул на Маргарет, но, судя по ее глазам, она сама ждала подсказки.

- Так скажите же, - прогремел Маколи, подходя еще ближе. - Говорите или вы у меня попляшете. Что вы надумали с ней сделать?

- Отдать в приют или какой-нибудь бездетной паре, мы и сами толком не знали, - выпалил с перепугу Донни

Маколи пристально глядел на них, еле удерживаясь от желания обоих пришибить на месте. Затем пожал плечами.

- Ну, а сейчас что ты сделаешь, Донни, что ты сделаешь сейчас, узнав, что твоя хахальница подыгрывает и нашим и вашим, что я в Сиднее и жажду всей душой потрепать твои драгоценные нервы?

Донни загнанно огляделся. И вдруг не выдержал, вспылил.

- Ты никакого права не имела, - рявкнул он на Маргарет. - Мы сговорились действовать заодно. Я вел честную игру с тобой. Зачем ты это натворила?

Маргарет вскочила, испуганная, раскрасневшаяся

- Донни, послушай… - в ее голосе звучал панический ужас.

- Не хочу я слушать. Ты знаешь наш уговор. Все будет шито-крыто, так мы уговорились. Я не хочу, чтобы про меня вякали бульварные газетенки. На кой черт мне это нужно? А ты вдруг взяла и отколола такой номер. Что ж, теперь конец.

Женщина бросилась к нему.

- Не говори так, Донни. Все, что хочешь, только не конец. Не прогоняй меня. Мне никто, кроме тебя, не нужен.

Голос ее оборвался, она зарыдала. Маколи двинулся к двери; этот пронзительный, жалобный плач надрывал ему сердце.

- Тебе, по-моему, вовсе не нужна эта девчонка, - жестикулируя и уже мягче начал Донни. Затем обида снова загорелась в нем: - Поздно каяться, - сказал он. - Я с тобой не останусь. Ухожу. Мне нечего делать здесь.

- Ой, нет, нет, Донни!

- Покаяться еще не поздно, - жестко произнес Маколи. Он стоял у порога спиной к дверям.

Донни метнул на него недоумевающий взгляд, затем выражение его глаз мало-помалу изменилось.

- То есть вы могли бы все переиграть?

Маколи покачал головой.

- Я ни при чем. Не я должен переигрывать.

Донни неторопливо перевел взгляд на женщину; закрыв лицо руками, она тихо плакала, уже не похожая на яростно ощерившегося загнанного зверя. Донни сперва хотел дождаться, когда она заговорит, но у него не хватило терпения.

- Ну, так как же? - крикнул он. - Тебе решать. Ты заварила эту кашу. Выбирай; или девчонка, или я. - Он яростно сверлил ее глазами. - Быстрее!

Маколи только раз взглянул на Маргарет и сразу понял, что она ответит. Трудно было бы не догадаться, видя, как она дрожит, как судорожно, как униженно вымаливает прощение. Ему стало жаль ее, он решил не растравлять еще больше ей душу. Он видел, что она повержена ниц и не хотел глядеть, как ее окончательно растопчут, тихо прикрыв за собой дверь, он спустился по лестнице. Но он чувствовал себя как сбежавший с места преступления. От жалости, от горького раскаяния ныло сердце.

Он заказал еще один междугородный разговор и узнал, что Пострел в том же состоянии. Зато он мог теперь вернуться. Оставаться в Сиднее было уже незачем. Все здешние дела закончены. Он позвонил на станцию и выяснил, что ближайший поезд отходит через два часа.

Потом он вернулся в гостиницу и тут оказалось, что не все его дела закончены, отнюдь не все.