Но главный дефект, общий для любой экономики, заклю­чается в том, что свободные цены обесценивают деньги и количество денег в системе товар—деньги—товар постоян­но уменьшается. А это означает, что и при пополнении этой системы деньгами производство товаров будет все время тормозиться, по крайней мере, не стимулироваться авто­матически. Поясним это положение. Первого числа рабо­чий получает зарплату 1000 долларов, а хлеб в этот день стоит 1 доллар, то есть на полученные деньги можно ку­пить 1000 килограммов хлеба — 1000 долларов стимули­руют производство 1000 килограммов хлеба. Но 2-го чис­ла булка хлеба стала стоить 2 доллара, и полученные 1000 долларов стимулируют производство только 500 килограм­мов хлеба. И если даже объявят, что в этом месяце в связи с повышением цены на хлеб назначена зарплата 2000 дол­ларов, то ее еще надо заработать, ведь ее выплатят только в следующем месяце, а высокая цена уже действует. Мало того, обесцениваются и все сбережения, предназначенные для покупки дорогих вещей.

Сталина в первую очередь волновали не конкретные де­нежные проблемы людей, его волновало то, что в схеме то-вар—деньги—товар центральная часть «деньги» была ве­личиной падающей, тормозящей производство. Поэтому он построил дело по-другому: все цены были зафиксированы, а для контроля количества денег в системе была зафикси­рована и зарплата. Читатели согласятся, что это не лучший путь, но надо отдать Сталину должное: он ведь совершенст­вовал только экономическую сторону Дела и не подозревал, что есть еще и бюрократические подводные камни. Однако Сталин добился следующего. Инженерам не осталось дру­гого способа для получения прибыли, кроме поиска путей снижения затрат на производство. Но этого мало. По мере уменьшения затрат государство снижало и цены. Количество денег в системе товар—деньги—товар непрерывно и автома­тически росло. На свою зарплату в конце месяца работник мог купить больше, чем в начале, а на свои сбережения он имел возможность купить более дорогую вещь, чем рань­ше рассчитывал. А, следовательно, промышленность имела возможность производить все больше и больше товаров. Ее рынок сбыта становился все более мощным.

Все это несложно понять, но задача в том, что это необ­ходимо понять самому, а не ждать, пока академик экономи­ческих наук подготовит наукообразную программу.

Мы привели два примера, откуда можно понять, что ру­ководители, понимающие, что такое деньги, разумными ме­рами могут буквально толкать экономику своих стран впе­ред. Ведь Сталин заложил такой рост экономики СССР, что в 1960 году Хрущев решил догнать Америку и запланиро­вал к 1980 году построить материально-техническую базу коммунизма.

Но вернемся к нашей роли консультантов. Рассмотрев роль денег в производстве товаров, мы теперь учтем неко­торые специфические моменты развития СССР в 1985—1991 годах. Советский Союз вместе со странами СЭВ был авто­номной, самообеспечивающейся экономической системой. Для своего жизнеобеспечения он не нуждался в других стра­нах. Все, что здесь производилось, продавалось своим же гражданам. Это не значит, что не было связи с рынками дру­гих стран, но внешняя торговля развивалась не потому, что это было жизненно необходимо, как, скажем, для Японии, а для того чтобы иметь больший доход. На западные рынки сбыта поступали небольшое количество сырья и в больших объемах промышленное оборудование и оружие. Эти товары продавать очень выгодно, поскольку, во-первых, на Западе они очень дороги, а во-вторых, продажа один раз оружия или завода обеспечивала для СССР рынок сбыта запчастей и боеприпасов на очень долгие годы.

За вырученную валюту закупались, конечно, и товары на­родного потребления, но, как мы помним, импортные това­ры с Запада были большой редкостью в наших магазинах. Товары народного потребления импортировались преиму­щественно из стран — членов СЭВ, что, строго говоря, труд­но назвать вполне импортом, и из развивающихся стран. Увидеть в магазине товары из Англии или ФРГ было до­вольно сложно. Закупалось также промышленное оборудо­вание, но, к примеру, в металлургии доля такого оборудова­ния была чрезвычайно мала. Зато, как и полагается индуст­риально развитой стране, в большом количестве закупалось сырье: вольфрамовый концентрат, глинозем для производст­ва алюминия и т.д. Сейчас это покажется странно, но, имея 75% мировых марганцевых запасов, мы закупали марганцевую руду в Габоне. В то время даже США и Канада были, можно сказать, сырьевыми придатками СССР: производя зерна в 5 раз больше, чем требуется для производства хле­бобулочных и макаронных изделий, СССР закупал у этих стран 20 млн. тонн (десятую часть своего производства) зер­на на корм скоту (США и Канада были сырьевыми придат­ками мясомолочной промышленности СССР).

СССР ежегодно производил 170 млн. тонн стали, но и этого не хватало — в ФРГ ежегодно закупалось еще 10 млн. тонн, и заводы Рура дымили для СССР. Все это, повторим, было выгодно и давало лишнюю копейку, но было не обя­зательно. Главным рынком экономики СССР был его собст­венный рынок, свои покупатели[3]. На этом рынке властво­вала своя денежная единица — рубль, пожалуй, самая проч­ная денежная единица мира. Можно было закопать рубль в землю, но, откопав его через 30 лет, купить на него прак­тически столько же товаров. Государство строго дозировало количество рублей в обороте, что при плановом хозяй­стве было нетрудно, поскольку было известно количество произведенных товаров. Дефицита в рублях ни для пред­приятий, ни для частных лиц не создавалось. В случае не­хватки собственных оборотных средств банки давали кре­дит под 2% годовых, и под такой же процент частные лица кредитовались при покупке товаров в магазинах. Рубль не конвертировался, не обменивался на другие денежные еди­ницы, и это было естественно. Он обслуживал свою, совет­скую систему товар—деньги—товар, и на чужих рынках ему было нечего делать. Рубли нельзя было вывозить из СССР, что делало возможным планирование их количества в сво­ей экономике. Советская система товар — деньги — товар была заполнена деньгами полностью, возможно, даже не­сколько более, чем нужно. Целые группы товаров были де­фицитными — их немедленно покупали при появлении на прилавках. Достаточно вспомнить магазины коммунисти­ческого города Москвы — самого оборотистого города в СССР. В то время работа продавцов была сродни работе ка­торжников: с утра до вечера они метали покупателям через прилавки тонны различных товаров. Этим они резко отли­чались от своих коллег на Западе, где продавцы чуть ли не за полы затягивают покупателей в магазины. И товар есть, и люди перед витринами шатаются, но с деньгами у них ту­говато. У советских людей такой проблемы не было — дай товар, деньги есть! В этих условиях дать доступ чужим де­нежным единицам на свой перенасыщенный деньгами ры­нок было недопустимо, и валютные операции в СССР счи­тались преступлением. И, наконец. Хотя рубль не конверти­ровался, но его курс по отношению к иностранной валюте был установлен для ведения внешней торговли. В среднем курс 1 доллар = 62 копейки, возможно, и был справедлив, но только в среднем.

СССР был задуман не как государство для аппаратной бюрократии, а как государство для народа. И это предопре­делило резкое различие в ценах на аналогичные товары у нас и на Западе. Рассмотрим этот вопрос подробнее. Все товары можно разделить на три категории. Первая категория включает товары (и услуги) жизненной необходимости, не имея которых человек либо умрет, либо будет на грани смерти. К ним относятся жилье (без жилья в нашем клима­те не прожить), набор продуктов, обеспечивающий жизнь, такой же набор одежды, рабочее место, чтобы можно было заработать на первое, и транспорт, чтобы добраться до это­го рабочего места; сюда же следует включить и медицинские услуги. Вторая категория — это товары элементарной ком­фортности: бытовая электротехника, более модная одежда, книги и прочее, что делает нашу жизнь разнообразнее и ин­тереснее. Третья категория — это либо товары более высо­кой комфортности, скажем, цветной телевизор в эпоху чер­но-белых, либо предметы роскоши: ювелирные изделия или личный автомобиль в стране, где в любой уголок без тру­да можно добраться общественным транспортом. Без пер­вой категории товаров (и услуг) жить невозможно, без вто­рой — трудно жить сообразно имеющемуся в мире уровню, третья категория избыточна.