Представьте аналогичную ситуацию во время войны. Скажем, командир дивизии, в состав которой входят пол­ки, планирует бой. План этого боя он изложит полкам в своем боевом приказе. Этим он и ценен для них — тем, что благодаря ему они действуют как единое целое. Благодаря командиру дивизии солдат дивизии способен справиться с дивизией противника, благодаря командующему армией нашему солдату не страшна вражеская армия, а благода­ря планам главнокомандующего ему, одному, не страшны армии десятка государств. План объединяет всех при ре­шении огромных задач, план — это и есть разделение сво­его Дела на Дела подчиненных. Но вдруг генералы во вре­мя войны решили перейти на рыночные отношения пото­му, что какой-то недоумок рассказал им, что так воюют в цивилизованных странах. В связи с этим они заявляют пол­кам и батальонам: «Вы теперь самостоятельные, учитесь вое­вать сами: сами ищите себе врага, какого вам выгодно унич­тожить, сами ищите боеприпасы и прочее. А у нас будете просить лицензии-разрешения на уничтожение противни­ка. Хорошо попросите, взятку дадите, так мы, может; и раз­решим кому-нибудь Родину защитить. А еще мы будем ско­пом сниматься на телевидении и будем народу объяснять, какие мы, генералы, умные и цивилизованные, да вот у нас полковники — застойная военщина — не хотят восприни­мать рыночные отношения, мечтают о едином командова­нии, мечтают, чтобы мы, интеллектуалы-генералы, план вой­ны составили. Но мы, генералы, гордость нации, этого не до­пустим — пусть все наши полки погибнут, но те, кто уцелеет, с полками иностранных армий создадут совместные пред­приятия и уже под руководством тех иностранных генера­лов будут некую Родину защищать. И будет у нас все, как в цивилизованных странах».

Вы скажете, что это бред! Да, это бред, но этот бред вне­дрен в экономику СССР, и этим бредом гордятся все нынеш­ние президенты и парламенты. Разве за работу таких гене­ралов стал бы платить хоть один народ? Пустой вопрос —­мы-то ведь платим своим президентам...

Еще одна идея — «свободные цены». Может ли быть це­лью государства, его Делом установление «свободных цен»? Ведь народу нужны товары по доступным ценам, а не сво­бодным. Эту идею можно принять в ситуации, когда товара так много, что он уже и по доступным ценам не продает­ся, тогда можно их «освободить», но это является следстви­ем того, что народ уже имеет все, что надо. А разве народы СССР уже имели все, что хотели?

Читатель, наверное, уже обратил внимание на то, что ав­тор часто ходит как бы вокруг да около: то подходит к ка­кому-то вопросу, то переключается на следующий и снова возвращается к прежнему.

Предлагаемую теорию управления очень легко «разло­жить по полочкам»: она проста. Но когда пытаешься под­твердить ее примерами, начинаются сложности, так как примеры связаны с действиями людей, а они редко руко­водствуются только одним мотивом. Выявить мотивы руководителя-делократа несложно: на него давит только Дело. Однако с бюрократом сложнее: с одной стороны, он желает получить конкретные указания от начальника, а не от Дела; с другой стороны — он сам пытается вникнуть в Дела подчи­ненных и дать указания; с третьей стороны, ему нужно от­читаться по всем полученным ранее указаниям, а с четвер­той — ему необходимо иметь вид умного и заботливого на­чальника; с пятой — на него давит многочисленный аппарат; с шестой (и самой главной) — подчиненные. В результате «разложить по полочкам» его действия очень трудно.

Цель этой главы — показать ошибку управления в бюро­кратической системе, заключающуюся в стремлении руко­водителя заняться не своим Делом, а Делом подчиненных. В своих примерах мы шли от добросовестного заблужде­ния Хрущева через бездумность Брежнева и безмозглость Горбачева к маразму нынешних руководителей. Но когда я пишу слова «бездумность» и «безмозглость», то не имею в виду личные качества этих людей. Это характеристика самой ситуации. А на самих этих людей давил их аппарат, давило желание не быть, а казаться мудрым руководителем. Сами-то они, может быть, такие люди, что их следует называть и милыми, и умными. Но что толку?

Поэтому нужно тщательно анализировать примеры, что­бы не упустить ту главную мысль, которую мы ими под­тверждаем. В данном случае это следующее: создав под со­бой бюрократическую систему управления, взяв себе право поощрять и наказывать подчиненных, руководитель сначала перестает заниматься своим собственным Делом, потом пе­рестает его видеть, потом перестает понимать, зачем он ну­жен вообще. Бюрократическая возня с «мудрыми» приказа­ниями и указаниями становится для него самоцелью. Но не будем забывать, что опора бюрократизма — подчиненный.

Мы уже писали, что если в бюрократической системе че­ловек хочет подчиниться Делу, то он должен иметь очень крепкий характер, а это редкость. Писали, что в делократи­ческой системе управления, где человек «привязан» к Делу, нужно иметь либо высокий профессионализм (понимание Дела), либо мужество, чтобы начать его делать тогда, ко­гда оно еще мало знакомо, когда команды его плохо раз­личимы.

В воспоминаниях маршала Рокоссовского рассказывается о случае самоубийства командира, боявшегося не справиться с порученной ему боевой задачей — Делом. Боевая задача — это, безусловно, отвратительная вещь, какое бы решение ни было принято (ведь бой есть бой), в результате приказа ко­мандира все равно погибнут вверенные ему люди. Страх, что он не сможет принять лучшее решение и по его «вине» погибнут люди, оказался для этого офицера сильнее стра­ха собственной смерти. Но такие случаи редки. В основном, перетерпев от Дела наказание, человек его изучает, осваива­ет и потом достаточно свободно его делает.

В бюрократической системе все иначе: подчиненному в принципе не обязателен профессионализм или знания Дела — нужно знать начальство и знать, что делать, чтобы ему понравиться.

В делократической системе честность — норма деловой жизни. Дело обмануть трудно, а если и удается, то толь­ко раз, а потом оно накажет и очень сильно. Скажем, делократ — хозяин швейной фабрики — сумел сдать в магазин за хорошую цену низкокачественный товар. Но после это­го с ним работать не будут, и это будет наказанием от Дела. В делократической системе быть подлецом накладно.

Другое дело в бюрократической системе. Здесь под­лость — норма жизни. Подлость настолько вошла в нас в обюрократившемся СССР, что стала обычной для нас, ее сейчас подлостью и не считают. Вспомните все приведен­ные выше примеры. Разве все подчиненные глупы и не по­нимают, что их действия по исполнению приказа началь­ника наносят вред Делу — тому, что их кормит, поит и оде­вает? Почему же только единицы отказываются исполнять губительные приказы? Почему остальные прячутся за фор­мулой «приказы не обсуждаются»? Ответ один: подлость — это составная часть бюрократизма, его моральная основа. Бюрократы считают моральным закрыть глаза на суть Дела, считают моральным губить его при наличии указания.

Секретарь целинного обкома в желании отчитаться в за­пашке плановых площадей земли заставляет пахать и пахать. Разве он ничего не слышал об эрозии земли? Слышал! Ничего не слышал о безотвальных плугах? Слышал! И подлость его в том, что он знает, что губит Дело, но делает то, что прика­зано. Однако это далеко не яркий пример, формально этот человек не получал никаких других приказов и у него есть возможность сделать невинный вид: «Я не знал».

Наиболее подлой частью в бюрократической системе го­сударства, по моему мнению, являются две сферы человече­ской деятельности: пресса и все, что связано с охраной за­конов. Журналисты получают всю информацию, но выдают только ту ее часть, что им лично выгодна. Юристы занимают первое место по подлости: им в отличие от секретарей обкома подлость официально запрещена законом, и они тво­рят подлость, отлично зная, что являются преступниками. Поэтому примеры того, что может сделать подчиненный-бюрократ, мы будем брать из области права.