— Что-то мне не верится, что ты делал все это лишь для просвещения и развлечения почтеннейшей публики, — последние слова Косанович произнес тоном ярмарочного зазывалы.

— Правильно не верится, — усмехнулся в ответ Тесла, — я же уже говорил тебе, что на моих лекциях, и особенно на частных демонстрациях, в моей лаборатории всегда присутствовали промышленники и финансисты. По сути дела, я рекламировал им мои изобретения. Так уж устроен человек, что потрясти и увлечь его может только чудо. Ведь тот же Вестингауз пришел ко мне после моего выступления перед аудиторией Американского института инженеров-электриков. Но Джордж был специалистом в электротехнике, выдающимся специалистом, а большинство финансистов по своему образованию ничем не отличались от средних обывателей. Им я и являл чудо, множество чудес.

— Да, без рекламы нынче ничего не продашь, — согласно кивнул головой Косанович и, понизив голос, тихо добавил, — даже секреты.

— Я тебя понимаю, я тоже продавал секреты, — сказал Тесла и тут же поправился, чтобы избежать двусмысленности: — Свои секреты. И я старался обернуть их в яркую упаковку. Некоторые мои друзья-журналисты тоже преуспели в этом.

Он замолчал, переведя взгляд на большую фотографию в рамке, висевшую на противоположной стене. На ней была изображена гигантская лаборатория Теслы в Колорадо-Спрингс. Лаборатория походила на большой амбар, собственно, она и была когда-то амбаром. Площадь ее была около девятисот квадратных метров, так что боковые стены не попали в кадр. Высота от пола до потолка — более семи метров. Посередине лаборатории, лишь немного не доходя до стен, стоял круглый деревянный каркас диаметром 23 метра, обмотанный толстым проводом, — гигантская катушка Теслы. Внутри ее на пустом пространстве располагался слева четырехметровый трансформатор, увенчанный сверху большим медным шаром, а справа — несколько приемных устройств различной высоты. От шара к приемникам тянулось множество светящихся линий — электрических разрядов, целый пучок молний. Часть светящихся линий утыкалась в пол, образуя шатер над сидящим в кресле мужчиной в белоснежной рубашке и выставленных напоказ элегантных ботинках, читающим толстую книгу. Внизу фотографии была надпись бисерным почерком:

Косанович не сразу сообразил, на что устремлен взгляд дяди. Потом тоже стал рассматривать эту тысячи раз виденную и многократно воспроизведенную в различных изданиях фотографию. Наконец, хлопнул себя ладонью по лбу.

— Так это… — смеясь, начал он.

— Конечно, монтаж, — улыбнулся Тесла, — дело не в том, что такое невозможно. — И, внезапно посерьезнев, сказал с нажимом: — Все, зафиксированное на фотографиях, хранящихся в моем архиве, сколь невероятным оно бы ни казалось, возможно и имело место в действительности. Ho! — Улыбка вернулась. — Не мог я так сидеть в лаборатории. Во время эксперимента я был весь в эксперименте, наблюдал, снимал показания приборов, крутил ручки. Но Мартин счел, что такая композиция будет намного эффектнее. Я бы до такого не додумался!

— Эффектно получилось, — согласно кивнул головой Косанович, — сверхчеловек! Да, дядя, ты всегда любил изображать из себя сверхчеловека. И, признайся, ощущал себя сверхчеловеком, если не самим Господом Богом.

продекламировал Тесла.

— Уничижение паче гордости, так говорят у нас, — сказал Косанович и украдкой посмотрел на часы.

— Что-то заболтались мы сегодня, — сказал Тесла, не показывая виду, что заметил это движение, — знать, старею, воспоминания о прошлом затмевают настоящее и не позволяют задумываться о грустном будущем. Кстати, о будущем. Всякое в жизни может случиться, то есть понятно, что может случиться со мной. Ты мой единственный наследник. Все мои вещи хранятся… Ну, ты лучше меня знаешь, где они хранятся, потому что платишь за хранение. Но самое ценное, ценное и важное для меня, я храню здесь. — Тесла вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся с невысокой шкатулкой красного дерева размером чуть больше стандартного листа писчей бумаги с латунным врезным замком. — В этой шкатулке — итог моей жизни и залог жизни будущей, это мое своеобразное завещание и в то же время послание будущим поколениям. Я оставляю ее тебе.

Косанович протянул руки, — чтобы взять шкатулку, но Тесла остановил его.

— Нет, нет, не сейчас. Я ее поставлю в сейф, ведь у тебя есть второй ключ от сейфа, и когда я уйду, ты первым делом придешь сюда и заберешь шкатулку. Потом отвезешь ее на родину, ведь ты рано или поздно вернешься туда, и будешь хранить ее всю свою жизнь, а потом передашь… кому захочешь, тому и передашь, и пусть он или она тоже хранит ее всю жизнь.

— Да, дядя, — сказал Косанович, не скрывая удивления, — я сделаю все, как ты говоришь.

Тесла подошел к сейфу, вделанному в стену, открыл его и поставил в самый низ шкатулку. Косанович заглянул ему через плечо. Сейф был пуст, только на средней полке лежал конверт без надписи. «Завещание или копия завещания, — подумал Косанович, — тонковато, конечно, но что ему завещать?»

Провожая племянника к дверям, Тесла вдруг остановился и начал медленно говорить:

— Люди жаждали и жаждут чудес. Но штука в том, что поверить в чудо можно, лишь отключив сознание. Люди думающие не склонны верить не только в чудеса, но в большинстве случаев и в то что выходит за пределы их знания, непосредственного опыта или круга возможного, начертанного образованием. Все, что выходит за пределы этого круга, они считают невозможным. Поэтому часто мне приходилось искусственно занижать высоту своих открытий, чтобы создать видимость попадания в круг привычных людям понятий и представлений. Что далеко ходить за примерами: я, как ты знаешь, почти пятьдесят лет занимался проблемой связи с внеземными цивилизациями, с иными мирами, — с нажимом сказал он. — Люди, большинство, называющее себя здравомыслящим, называли меня фантазером и открыто поднимали на смех. У меня есть и последователи, до сих пор пытающиеся установить связь с обитателями Марса. Нет на Марсе никаких обитателей, я это знаю точно, потому что очень сильно продвинулся в моих исследованиях. — Тесла многозначительно помолчал. — Но я был вынужден говорить, что я пытаюсь установить связь с внеземными цивилизациями, потому что люди еще могут как-то принять и переварить это. В отличие от другого… — Тесла вновь замолчал, вперив немигающий взгляд в племянника, потом продолжил, как бы спохватившись: — Что ж я тебя задерживаю! Ты иди, Савва. Но не забывай меня, моих просьб. Надеюсь, ты придешь сюда послезавтра.

— Да, конечно, ведь послезавтра праздник — Рождество.

— Долгих лет жизни тебе, Савва!

В холле отеля Косановича ждал секретарь.

— Мы опаздываем, патрон, — сказал он.

— Да, знаю, но старик заболтался, не мог же я его прервать.

— Как здоровье мистера Теслы?

— Бодр на удивление. Мне бы быть в такой физической форме в его возрасте! Но голова начинает сдавать, это мягко говоря. Показывает мне шкатулку, береги, говорит, это самое для меня дорогое, это итог жизни. Я поначалу подумал, что завещание, но потом сообразил, что мемуары, старик давно грозился их написать. Нет чтобы сразу их мне отдать, так он их в сейф запер.

— Мемуары Николы Теслы представляют огромную ценность, — заметил секретарь.

— Они бесценны!

Косанович с секретарем торопливо вышли из отеля. Вслед им, захлопнув блокнот со стенограммой разговора, двинулся человек среднего роста в черных ботинках на толстой каучуковой подошве, сером костюме мышиного цвета пальто и надвинутой на самые глаза шляпе. Неприметность человека бросалась в глаза. «ФБР», — дружно подумали обитатели, посетители и служащие отеля, провожая его взглядами…