Он до смерти устал от своей работы. Собственно говоря, он и был смертью, одним из ее воплощений, во всяком случае. Собирание усопших – чересчур тяжелая работа для одного человека. К примеру, серьезная эпидемия гриппа могла обеспечить занятием на несколько месяцев целый легион могильщиков, не говоря уже о войнах или о голоде. К тому же подопечные скелета с косой не могли считаться людьми в точном смысле этого слова. Большинство из них не сохранило даже слабых воспоминаний о своей принадлежности к роду человеческому. Не то что он, смерть по имени Ар. Он помнил свое существование в качестве сэра Корина Ардсли, помнил все свои грехи, совершенные в жестоких битвах во время Крестовых походов. И ему причиняла боль необходимость вершить свое дело среди престарелых и страждущих от недуга, а также среди несправедливо осужденных на смерть или невинных младенцев.

К сожалению, попросту отказаться от исполнения обязанностей смерти было так же невозможно, как отказаться умереть. Кто делал бы растреклятую работу, если вместо этого все оставались бы юристами или политиками? Только самые низменные, самые жестокие и бессердечные души подавали прошения о переводе на иное положение. Ар имел когда-то сердце и душу, которых ему так мучительно не хватало.

Он не мог обратиться к непреклонному Властелину Мрака и молить его о прощении – слишком много зловещих отметин было в перечне его земных дел. В результате он попал бы в еще более скверное положение. Однако посетить ад было возможно. Он не хотел существовать или сгинуть там, как могло бы случиться, но проникнуть туда необходимо, ибо лишь в аду возможно для него обретение надежды на возрождение, освобождение и отставку. В Элизиуме, Асгарде, Нирване его все знали, но никто не возлагал надежду на Вестника Смерти. Ар мог пройти через Жемчужные ворота, но за ними никто не играл в азартные игры. То была прерогатива дьявола.

В огромном преддверии ада было очень жарко и дымно, в нем громким эхом отдавались непрестанные вопли грешников. За половину тысячелетия своей службы Ар привык к звукам и запахам великого узилища, а также к тому, что Сатана постоянно метал отвратительные на вид кости.

– Эпсилон? – спросила его дьявольская эминенция, вглядываясь горящими красными глазами в представшую перед ним фигуру в хламиде.

Опознавательные знаки и, соответственно, имена прислужников Сатаны, заимствованные из всех когда-либо существовавших на земле алфавитов, были трудно различимы, особенно в стигийском сумраке ада.

– Нет, сэр. Я полагаю, что вы приняли меня за грека Ро, который ведает кораблекрушениями в Эгейском море. Я же англичанин Ар, к вашим услугам.

– Моим, а также любого другого, – прорычал Сатана, как всегда, ревниво относящийся к возможной потере хотя бы одной души.

Потом он осклабился, обнажив остроконечные зубы, и перебросил кости из одной когтистой лапы в другую.

– Но ты бы мог сыграть со мной на твою удачу, как водится между друзьями, а?

У дьявола не было друзей. К тому же он был склонен мошенничать в игре. Однако Ар находился в отчаянии, и планы его созрели. Он изучил современность, знал ее общественное устройство и экономику, обдумывал соответствующие соглашения.

– Да, – произнес он. – Один кон или два по-быстрому. Грядут великие сражения. Я могу понадобиться.

– Ставки обычные?

Старина Ник предпочитал получать своих грешников как можно скорее, без промедления. Ему казалось нелепой шуткой то, что Ар-смерть желал выигрывать золото и драгоценные камни. Зачем Вестнику Смерти земные богатства? Каким образом он мог бы их потратить?

Ар махнул рукой. То есть он махнул тем, что было бы его рукой, если бы он обладал настоящим телом.

– На этот раз нет. Сегодня я хотел бы выиграть свое возвращение в земную жизнь.

Другая фигура в хламиде – Ар подумал, что это скорее всего Алеф, Вестник Смерти родом из Древней Иудеи, – покинул свое место за столом и удалился, бормоча что-то невнятное насчет предстоящего противостояния. Ар так и не понял, имеет ли он в виду войну на земле или ярость дьявола, вызванную наглостью Ара.

– Земную жизнь? В то время как ты лучше, нежели кто бы то ни было, знаешь, насколько она быстротечна?

Ар кивнул:

– Даже при этом. На сей раз я постараюсь быть более достойным человеком.

– Ты такой, какой есть, – глупец, таким и останешься навеки. Мы все таковы – не меняемся ни в чем. Кроме того, тебе меня не обыграть. – Сатана швырнул на стол мерзкие, до блеска отполированные частым употреблением кости и усмехнулся при виде победного числа выпавших очков. – Твой проигрыш будет означать, что ты останешься в моем распоряжении навсегда. Быстрое встряхивание песочных часов, утеря нескольких душ во время перевозки, вот и все твои заботы, собственно говоря.

Ар сделал глубокий вдох – мысленный, разумеется, ибо у него не было ни легких, ни дыхательных путей, чтобы втягивать воздух. Если он выиграет, то обретет право на принадлежность к роду человеческому, к миру смертных людей, срок бытия которых ограничен. Если проиграет, продолжит исполнять службу смерти и немного скорее перейдет в разряд последователей дьявола, чем ожидал. Сказать по правде, он всегда опережал события, что, в общем, было нежелательно. Что касается похищения безгрешных душ из рая, это было невозможно. По преимуществу он выступал в роли судебного исполнителя, но не судьи. Ар кивнул и сказал:

– Я согласен.

– Пари! Пари! – заверещал маленький бесенок и запрыгал в восторге.

Сатана крепко наподдал малышу, и тот, кинувшись к Ару, уцепился за его хламиду.

Игра началась. Ар проиграл первый кон, и Сатана начертал в воздухе когтистым указательным пальцем изречение из букв, выписанных черным дымом: «Так много грешников и так мало времени».

Но тут удача повернулась лицом к Ару. Дым повалил у Старины Ника из ушей. Он сильнее встряхнул кости. Ар снова выиграл. Буквы из черного дыма поблекли, померкла и ухмылка лукавого.

Он проклял свои удачливые, заговоренные кости, якобы извлеченные из тела святого, за то, что они перестали приносить ему победу в игре. А они и не могли лечь счастливо: Ар загодя подменил священные останки костями обезьяны.

Никому не дано обмануть смерть, даже дьяволу. Все вокруг дрогнуло от взрыва кроваво-красной, неистовой ярости владыки ада. Демоны корчились в судорогах, предсмертные призраки сникли, почти исчезли. Трясущийся от страха бесенок-гремлин еще крепче вцепился в хламиду Ара. Но бывший воитель выпрямился во весь рост.

– Я выиграл.

– Ты выиграл жизнь ради того хорошего, что она сделает для тебя. – Сатана выдернул острый штырь, которым были прикреплены к передней части капюшона Ара песочные часы. – Шесть месяцев. Я даю тебе полгода, чтобы отыскать этот символ твоего занятия, теперь это символ недостающей части твоей сущности. Найди его, найди твою человеческую сердцевину. Если не найдешь, то навсегда останешься моим слугой.

И прежде чем Ар мог выразить протест, Сатана вышвырнул за пределы преисподней и штырь, и его самого.

Дым. Душераздирающие крики. Жара. О проклятие, да он снова в аду!

Ар встал на ноги. Ноги? У него есть ноги? Да, есть, А также руки, которыми он потрогал свое лицо. И тело есть! И даже одежда под его собственной хламидой, слава Богу и великая благодарность святому, чьи заговоренные кости по-прежнему лежали в потайном кармане вместе с документами и банковскими депозитками, которые Ар хранил в особом тайнике.

– Я живой, – прошептал он, упиваясь самим актом дыхания.

– Живой! Я тоже живой! – звонко выкрикнул гремлин, прыгая вокруг него с бешеной скоростью.

Ар нахмурился:

– Ненадолго. Тебя либо сожгут на костре, либо пристрелят за одну только твою наружность.

Бесенок, ростом Ару по колено, даже меньше того, был существом, скользким даже на вид, с угольно-черной кожей, тонким, раздвоенным на конце хвостом и рожками на лбу. Любой человек с первого взгляда безошибочно распознал бы в нем обитателя преисподней. Появись Ар вместе с ним на людях, в нем самом тоже заподозрили бы родство с нечистой силой.