Опытные солдаты и офицеры все находились на средиземноморском театре военных действий; именно этот фронт пользовался преимущественным вниманием Вашингтона. У нас же, в штабе Джеки Деверса, когда мы приступали к делу, ничего не было в руках, кроме бумажки с приказом подготовить вторжение на континент в кратчайший срок, предположительно к весне 1944 года. Вначале у нас не было даже плана вторжения. Его еще заканчивали и отделывали в Норфолк-хаузе на Сент-Джемс-сквере, и достать его не было никакой возможности.
Единственное, что у нас было, — это распоряжение Совета начальников генеральных штабов, но оно было слишком кратко и дано в слишком общей форме. Именно на первом заседании, когда мы попытались его уточнить и выработать организационную схему, в которой точно определялись бы полномочия и обязанности каждого лица, — мы и получили кличку «Джонни-новички». Для джентльменов из КОССАКа мы, кроме того, были хлопотуны и надоеды, которые грозили нарушить их покой и сломать установившийся порядок навязчивыми расспросами — почему это так и почему это не так — и слишком большим изобилием идей по вопросам, о которых мы имели слишком мало понятия. Все в свое время, отвечали нам, все вопросы разрабатываются. Планы составляются квалифицированными специалистами, которые хорошо знают Ла-Манш и его берега и хорошо знают противника. Вот придет время и начнется выполнение плана. Когда это время придет, нам скажут, и что тогда от нас потребуется, нам тоже скажут.
Все это было довольно резонно, и, нечего отрицать, мы и в самом деле были новичками, в достаточной степени невежественными и наивными. И все же это была полная нелепость. Картина была такая: с одной стороны необходимость колоссального усилия для того, чтобы осуществить вторжение в Европу; с другой стороны — полная неподготовленность союзных войск, находившихся на территории Соединенного Королевства, к какому бы то ни было усилию. Неподготовленность эта выражалась не только в том, что налицо у нас была одна единственная пехотная дивизия, с которой никогда не проводили десантных маневров, — ибо в Англии, по-видимому, не имелось свободных берегов для такого учения. Корни этой неподготовленности сидели глубже — в инертности и равнодушии всех, кого это дело прямо или косвенно затрагивало, начиная от английских генералов с их штабами, до гражданских организаций, ведавших заготовкой и нормированием продовольствия, распределением рабочей силы, реквизицией зданий и территориальных участков. Но когда мы жаловались американским офицерам, уже пробывшим год в Лондоне, они для всего находили оправдание. Что нам оставалось? Телеграфировать в Вашингтон: "Нам тут плохо, мы хотим домой!" — и это всего через какой-нибудь месяц после того, как мы явились, вымытые и прифранченные, в эту новую школу? Мы чувствовали себя очень одиноко.
О сражениях писать легко. Там противник — это нечто осязаемое, его намерения и его силы более или менее поддаются определению. Есть собственные ресурсы, которые можно подсчитать, есть четкая линия, есть план действия. Имеется территория, которую можно занести на карту и затем изучить.
В Лондоне летом 1943 года ничего этого не было, — так казалось нам, американцам. Не было противника, не было разногласий. Была только утонченная вежливость в высших сферах — и полное бездействие. И вместе с тем борьба шла и с каждым месяцем становилась все острей и напряженней. Она разыгрывалась между американцами из штаба генерала Деверса и любым британским официальным лицом, с которым нам приходилось иметь дело. Она разгоралась всегда вокруг одного и того же вопроса: о характере и темпе подготовки к вторжению, готовиться к которому нам было приказано.
Нам не трудно было составить перечень всего, чего мы добивались. Мы должны были организовать вторжение на северный берег Франции, комбинированную штурмовую операцию, базой которой являлся бы южный берег Англии; англичанам и американцам предстояло вместе готовиться к ней, вместе переплывать Ла-Манш и вместе сражаться, плечо к плечу. Нам, стало быть, нужно было следующее:
— Договориться с нашими британскими союзниками о командовании войсками, которые будут осуществлять эту операцию. (Правда, имелась пока еще чисто теоретическая договоренность о том, что со временем во главе обеих армий будет поставлен единый верховный главнокомандующий, — но будет ли это командир, несущий полную ответственность за операцию, или только общий политический руководитель, который переложит ответственность за вождение войск на поле боя на кого-нибудь другого, — и если так, то на кого и в какой ферме?)
— Подыскать и получить в свое распоряжение подходящий участок, на котором можно будет провести окончательную подготовку американских войск.
— Подыскать и получить в свое распоряжение береговой участок, удобный для комбинированных десантных маневров.
— Разработать совместно технику такой комбинированной десантной операции и позаботиться о том, чтобы она была одновременно освоена как британскими, так и американскими войсками.
Составление тактического плана было поручено штабу генерала Моргана, и американский главнокомандующий на европейском театре военных действий не имел права вмешиваться. Но разве для того, чтобы провести все эти мероприятия, нужно было дожидаться, пока план будет закончен? Разве нельзя было уже сейчас:
— Установить, на чем мы будем строить основной расчет — на внезапности нападения, или на такой подавляющей огневой подготовке, что внезапность уже не будет играть роли? Вся проблема снаряжения и снабжения наших десантных войск зависела от ответа на этот вопрос.
— Установить масштаб десанта — сколько войск, и какого рода примут в ней участие? В круглых цифрах. Дело тут было не только в том, больше или меньше войск ввести в бой. Надо было еще обеспечить плавучие средства, надо было построить десантные суда. Постройка их потребует времени и участия американской промышленности.
Не договорившись по этим основным пунктам, ничего нельзя было сдвинуть с места.
Первым препятствием на этом пути являлось то, что среди самих американцев не было единодушия, — за это нам уже никого, кроме себя, не приходилось винить. Генерал-лейтенанта Джеки Деверса назначили главнокомандующим американскими вооруженными силами на европейском театре военных действий и направили в Англию, возложив на него задачу, подготовить к вторжению находящиеся там американские войска. Но Совет начальников генеральных штабов, в своей неизреченной мудрости, еще раньше создал Объединенный англо-американский главный штаб — КОССАК, с американским генерал-майором в роли заместителя начальника штаба, и тоже возложил на него задачу подготовить вторжение, а именно — составить тактический план. КОССАК составлял план, но не имел ни войск для его осуществления, ни полномочий, ни даже главнокомандующего. Тем не менее, в организационной схеме КОССАК являлся высшей инстанцией, как нынешний представитель будущего верховного главнокомандующего (имя рек).
Таким образом, в Лондоне находились две военные организации, занятые одним и тем же делом. У одной был план, но не было реальных средств для его осуществления; другая — штаб Джеки Деверса — имела в своем распоряжении все вооруженные силы? США, имела и полномочия, ибо за ней стояло военное министерство США, но не имела ни тактического плана, ни достаточного престижа, так как не была высшей инстанцией. Прибавьте к этому, что ей предстояло снаряжать крупнейшую экспедицию в чужой стране, где она пользовалась еще меньшим влиянием, чем даже никем не возглавляемый КОССАК; у тех хоть имелся в штате личный друг премьер-министра — английский генерал Морган. Получалось, что Джеки Деверс мог отдавать приказы своим войскам, но двинуть их никуда не мог, не договорившись сперва о квартирах и средствах передвижения с хозяевами страны, в которой он был гостем. Он не мог даже поставить склад, не выторговав у кого-нибудь участок. В густо населенной Англии даже выстрелить из ружья нельзя было, не позаботившись предварительно о том, чтобы никого не оказалось на линии выстрела.
