Когда со стола убрали, полковник Рафф и я разложили на столе карты маленького участка Нормандии, который должен был стать теперь нашим миром, и стали играть в солдатики. Мы с важностью принимали решения, какими дорогами мы пойдем, и намечали маршрут, прекрасно понимая в то же время, что, как только мы сойдем на берег, мы пойдем по любой дороге или по полю, лишь бы двигаться в заданном направлении. У нас была только одна задача она сводилась к тому, чтобы в день вторжения перебросить с берега наши танки на семь или восемь миль в глубь материка, к тому месту, куда будет высажен более северный из наших двух американских воздушных десантов. Был там такой гористый участок, западнее городка Сент-Мер-Эглиз.
Первый день мы не ощущали особенного страха, потому что мы все еще жили суматохой приготовлений, отправкой наших танков к побережью и погрузкой. Нам казалось тогда, что все это произойдет очень быстро. Вот пройдет этот день и потом ночь на море, а на следующее утро уже будет высадка. Около трех часов пополудни в первый день, в воскресенье, наш юный шкипер пришел и объявил нам, что мы поворачиваем. Он пожимал плечами. Он не знал, что это такое — временное ли изменение курса, для того чтобы избежать какого-нибудь неприятельского маневра, или действительно изменение плана. Ему надлежало следовать за кормой идущего впереди судна. И следуя за ним, мы сейчас направлялись обратно к Англии.
Ненастье усиливалось, дождь зачастил и временами переходил в ливень. К вечеру мы узнали, что на следующий день высадки не будет, потому что все это время мы шли на север, сначала по одному курсу, затем по другому. Уже совсем перед тем как стемнело, мы попали в большое скопление судов, которые, покачиваясь, колыхаясь, стояли или медленно кружили на месте. Вдали виднелась земля. Среди этих маленьких судов мы увидели большой военный корабль, громоздившийся над ними. Он стоял на якоре. Наше судно медленно пошло к стоянке, и затем мы тоже стали на якорь, на сколько времени — неизвестно.
В эту ночь, предоставленные самим себе, мы опять начали переживать все сначала, и вот тут-то, я думаю, нами и овладел страх. Можно было пересчитать? по пальцам все, что могло с нами случиться, и ни с чем из всего этого ровно ничего нельзя было сделать. Нам могли угрожать неприятельские торпедные катера, которые потопили наше десантное судно на маневрах, месяц тому назад. И это было не дальше от берега Англии, чем мы стояли сейчас. Можно было предполагать, что немцы рискнут спустить в Ла-Манш и подводные лодки, если у них имеются сведения, что сюда прибыли суда вторжения. Могли быть и мины. Но всего страшнее при таком переезде, как наш, был воздух. Никакое прикрытие не могло обезопасить воздух над Ла-Маншем, а длинные ряды наших десантных судов были здесь настоящими мишенями в тире. Двигаясь в караване, мы делали шесть узлов, в крайнем случае, могли делать восемь.
На противоположном берегу были подводные заграждения, береговые батареи. Мне казалось, что я наизусть помню, как они расположены. Но хуже всего для нас была эта проклятая прибрежная песчаная отмель с затопленным позади нее пространством. Ближайшая к Сент-Мер-Эглиз отмель находилась возле городка Сен-Мартен-де-Барвиль. Это и был участок вторжения — «Юта». Вся трудность высадки на участке «Юта» заключалась в том, что эта прибрежная отмель представляла собой узенькую каемку песка, за которой почва опускалась сразу на несколько футов. В обычное время песчаный гребень задерживал морские воды, а за ним лежали луга, где пасся скот. Но теперь эти луга на наших аэроснимках сверкали водной гладью. Немцы затопили их. И они представляли собой лагуну в две мили шириной. Высадившись на «Юте», первый эшелон войск вторжения должен был захватить бетонные пулеметные гнезда, расположенные в дюнах вдоль берега, а вслед за тем танки-амфибии и пехота — пехота по грудь в воде — должны были переправиться через лагуну и подняться на склоны лежащих по ту сторону холмов.
Эти склоны позади «Юты» господствовали над лагуной и над прибрежной отмелью. Там были артиллерийские орудия и пулеметы, и, по всей вероятности, ракетные установки. На всем протяжении от песчаной отмели через лагуну и по склонам холмов, на несколько миль вглубь, шли минные поля, — обезопасить их у нас не будет времени. И, однако, хуже всего в «Юте» была все-таки эта узкая песчаная отмель. Транспорты вторжения при высадке должны были неизбежно образовать здесь сплошной затор — затор, который мы предвидели, и с которым приходилось мириться. Экипажам каждого танкового отделения предстояло здесь задержаться и очистить моторы и все рабочие части машин от предохранительной антикоррозийной смазки. Затем большинству из них необходимо было подождать, пока саперные части проложат путь через лагуну, так чтобы танки один за другим могли переправиться на твердую почву. При составлении плана действий не было возможности избежать этого затора, потому что нельзя было переправить все машины, которые требовались для атаки берега, без того, чтобы они не сгрудились здесь, на этой узкой песчаной отмели. Приходилось заранее мириться с неизбежными потерями и иметь наготове достаточное количество машин к тому времени, когда можно будет начать переправу через лагуну.
Танки-амфибии — если они оправдают наши надежды (они еще не были опробованы в боевой обстановке) — могли сами переправиться через лагуну; возможно, могла переправиться и пехота. По нашим аэроснимкам и даже по тем донесениям из первых рук, которые мы получали от наших товарищей на французском берегу, было крайне трудно с абсолютной точностью установить, достигала ли глубина на затопленном участке трех футов или шести. Однако эти сомнительные три фута в данном случае могли оказаться роковыми для пехоты.
С точки зрения человека, участвовавшего в подобных операциях и знающего, что такое артиллерийская подготовка, «Юта» представляла собой превосходное побережье. Оно расположено к северу от берегового изгиба, где полуостров Котантен локтем вдается в воды Ла-Манша. К югу, много выше предплечья этого локтя, торчат, словно бицепсы, крутые скалистые холмы. На вершинах этих холмов — они очень живописны на аэроснимках, когда смотришь на них в лупу, — можно было разглядеть сквозь листву деревьев длинный ряд стволов артиллерийских орудий, переправленных сюда с линии Мажино. Это были десятидюймовые пушки, а позади них — укрытие, где окопались артиллеристы. Позади этого укрытия виднелись фруктовые деревья. Орудия были установлены здесь для обороны сектора «Юта». Они были выстроены рядами под прямым углом, чтобы перекрестным огнем простреливать «Юту» с одного конца до другого.
На песчаной отмели, где под навесным огнем десятидюймовых орудий транспорт попадал в затор, и под склонами холмов, по ту сторону лагуны, не было решительно никакого прикрытия, если не считать бетонных пулеметных гнезд, построенных человеческими руками и врытых через неравные интервалы глубоко в дюны. Эксперты-артиллеристы нанесли на наших картах маленькие кривые, которые показывали, как будет перекрываться здесь огонь орудий немецкой обороны. Не так много было участков на отмели, где из всех 88-мм орудий нас могли одновременно обстреливать только два. Тут были 88-мм орудия на близкой дистанции, которые били прямой наводкой, затем 88-мм орудия у подножия холмов, прямой и непрямой наводки, затем, там же у подножия холмов, — минометы и, наконец, на вершинах — десятидюймовые орудия с линии Мажино. Но что толку было считать пулеметные гнезда или строить всякого рода догадки о том, каким образов немцы могли усилить береговую оборону при помощи" войск и орудий, которые, по сведениям нашей воздушной разведки, были доставлены сюда неделю тому назад и разгружались с поездов по всему плацдарму полуострова!
И вот тут-то и становилось невмоготу, когда человек пытался представить себе, на что же это все будет похоже. Это было что-то вроде лабиринта в воскресном приложении к газете, когда ты ребенком пытался разобраться в нем. Не было никакой решительно возможности пройтись карандашиком через всю эту путаницу и благополучно выбраться на ту сторону. И как ребенку, которому надоедает биться над трудной задачей, так и каждому из нас надоедало и хотелось бросить эту картинку и перестать думать о ней. Из этого лабиринта выхода нет — вот и все.
