Посмотрим, какое место в жизни грека и римлянина занимало искусство (музыка, песни, танцы, поэзия, скульптура, архитектура, живопись). Подробно ответить на сей вопрос трудно хотя бы в силу необъятности темы. Не являясь специалистами, мы можем лишь, как дети, взыскующие млека, припасть к руке корифеев. Сделаем же это с воодушевлением, вспоминая слова Горация: «Сдаюсь, сдаюся я искусству мощному!» Платон считал, что нужно стараться изучать если не все, то хотя бы основные виды искусства, ибо мы узнаем с помощью одного искусства то, чего не можем узнать благодаря другому. Памятники искусства у греков возникли, видимо, еще задолго до Гомера, ибо у него уже находим упоминания о произведениях архитектуры, скульптуры и промышленности. Он обстоятельно описывает дворцы, предметы вооружений (щит Ахилла), украшения утвари и посуды (кубок Нестора), ткани. В одной из могил Микен найден прекрасный золотой кубок, действительно напоминающий описанный Гомером кубок Нестора. Огромную чашу Феодора с восхищением описывает историк Геродот. Греческие гончары, ткачи, строители создавали произведения, ничуть не уступающие работам восточных мастеров.

Игра на музыкальных инструментах

Афинские гончары изобрели прекрасную краску для изделий глиняной посуды. Афинские чернолаковые вазы VI века позволяют оценить по достоинству мастерство древних художников (секрет черного лака до сих пор не раскрыт). Встречаются упоминания о творчестве эпохи архаики (VII—VI вв. до н.э.): о храме Аполлона в Дельфах, построенном Трифонием и Агамедом, об эллинском скульпторе Смилисе, о живописце Кимоне из Клеон, о кольце Поликрата (творение того же Феодора). Запечатленные в мифологии греков и римлян облики богов нашли выражение в искусстве. Понятно и то, что греки придавали этим божествам антропоморфный, человеческий образ.

В мастерской скульптора

Фидий объяснял все это так: «Если мы придаем богам человеческое обличие, это потому, что мы о них ничего не знаем». Если все другие народы ставили идолов и им поклонялись, то греки и римляне нашли более верное и, замечу, эстетически более красивое решение – создать антропоморфные божества, прекрасные и совершенные. Людям нужны образы, чтобы к ним обращаться и им поклоняться. Неба и светил теперь уже было недостаточно. «Те, у кого хорошая память, – писал Максим Тирский, – и кому достаточно поднять глаза к небу, чтобы ощутить присутствие богов, возможно, и не нуждаются в статуях; но таких мало, и вам едва удастся найти среди многочисленной толпы человека, который смог бы воспринять божественную идею без всякой помощи». Хотя идолы, античная скульптура и сосуществуют вместе, но вскоре высокое искусство одерживает победу. Так на смену камням, столбам, деревянным балкам, гермам, кумирам пришли более совершенные творения рук человеческих.

Греки и римляне хорошо понимали, что молодежь в чем-то подобна мрамору, из которого ваяют эти драгоценные скульптуры… Возможно, именно поэтому все греческие и римские города находятся во власти скульптур. В святилище Зевса в Олимпии, Аполлона в Дельфах полно бронзовых и мраморных статуй. Павсаний отмечал, что в Дельфах можно видеть статуи Аполлона, богиню Победы, статуи кариатид (иные – работы гениального Фидия). Скульптурными изображениями украшены фронтоны храмов (храм Афины Афайи на Эгине). Помимо работ Праксителя и Фидия пользовались популярностью скульптуры Мирона, следовавшего в искусстве девизу Гераклита – «Все течет, все изменяется». Известны копии ряда его работ – Дискобола и Афины с силеном Марсием, бронзовая статуя Диониса. По эпиграммам нам знакомы также статуя атлета Лада и знаменитая корова. «Дискобол» разошелся по свету в тысячах образцах. Статуи Афины и Марсия, бегуна Лада вызывали восхищение и восторг.

Мавзолей в Галикарнасе. Реконструкция

Почти все крупные мастера этих видов искусств увековечены в греческой поэзии – Агелад из Аргоса, Канах из Сикиона, Онат из Эгины, Критий, Несиот и Пифагор Регийский. Наибольшее число поэтических дифирамб было посвящено скульптору Мирону из Элевфер. Один поэт написал специальное посвящение статуе бегуна, изваянной этим скульптором:

Что же касается творчества двух крупнейших скульпторов второй половины V века до н.э. – Поликлета из Аргоса и Фидия из Афин, – их роль поэтами отмечена скромно. Творчеству Фидия больше внимания уделяли прозаики, хотя, конечно же, есть отклики на знаменитую бронзовую скульптуру Афины (Воительницы) на афинском Акрополе и статую из золота и слоновой кости Зевса в храме бога в Олимпии. Одна из эпиграмм Пармениона прославляет статую Поликлета – исполненный из золота и слоновой кости колосс Геры (недалеко от Аргоса). Увы, его же прославленная бронзовая статуя копьеносца (Дорифора) до нас не дошла, но мы располагаем мраморной копией римской эпохи, хранящейся в Неапольском музее. В поэзии нашла отражение живопись Полигнота, Микона, Зевксиса и Парассия. Пожалуй, особо повезло крупнейшим мастерам скульптуры IV века до н.э. – Скопасу, Поликлету Младшему, Праксителю, Леохару, Лисиппу, живописцам Апеллесу, Никию, Аристиду, Протогену, ну и знаменитым памятникам зодчества – храму Артемиды в Эфесе, мавзолею в Галикарнасе и колоссу Родосскому. Приведу посвящение неизвестного поэта создателю этого, увы, несохранившегося колосса:

Родосский колосс

О том, что представляли собой творения Скопаса, к сожалению дошедшие до нас далеко не полностью (притом нередко и в поврежденном виде), писал Каллистрат: «Не только творенья поэтов или ораторов бывают обвеяны священным наитием, нисходящим на их уста по воле богов, но и руки художников бывают охвачены еще большим художественным вдохновением, и в экстазе они творят чудесные вещи, полные неземной красоты. Вот и Скопас, осененный каким-то наитием, сумел передать статуе ниспосланное ему от богов вдохновение… Скопасом была создана вакханка из паросского мрамора; она могла показаться живою; камень, сам по себе оставаясь все тем же камнем, казалось, нарушил законы, которые связаны с его мертвой природой. То, что стояло перед нашими взорами, было собственно только статуей, искусство же в своем подражании ее сделало как будто обладающей жизнью. Ты мог бы увидеть, как этот твердый по своей природе камень, подражая женской нежности, сам стал как будто бы легким и передает нам женский образ, когда его женская природа исполнена резких движений. Лишенный от природы способности двигаться, он под руками художника узнал, что значит носиться в вакхическом танце и быть отзвуком бога, низошедшего в тело вакханки. Созерцая это лицо, безмолвно стояли мы, как будто лишившись дара речи, – так ярко во всякой детали написано было проявление чувства, где, казалось, не было места для чувства. Так ясно выражен был на лице вакханки безумный экстаз, хотя ведь камню не свойственно проявление экстаза; и все то, что охватывает душу, уязвленную жалом безумия, все эти признаки тяжких душевных страданий были ясно представлены здесь творческим даром художника в таинственном сочетании. Волосы как бы отданы были на волю зефира, чтобы ими играл он, и камень как будто бы сам превращался в мельчайшие пряди пышных волос. Это было выше всякого понимания, выше всего, что можно представить себе… безжизненный камень, казалось, обладал какой-то жизненной силой». Вероятно, он обладал особой жизненной силой, которую гений художника смог воплотить в одухотворенном образе.