После ухода Писистрата сыновья продолжат его курс. «Будучи тиранами, сыновья Писистрата отличались в высшей степени достохвальным поведением и трезвой политикой; они украшали город, успешно воевали и исполняли религиозные обряды», – писал Фукидид. Они следовали курсу отца, курсу по поддержке, как мы бы сказали, собственного производителя и торговца, снижая прямые налоги. Имея солидные финансовые резервы, они стали взимать лишь двадцатую часть всей натуральной продукции Аттики. Поддержку получили искусство и культура, а также усилия по деторождению.

Гиппарх сам сочинял стихотворения и куплеты, что вырезались на могильных камнях (гермах). Он организовал доставку гомеровских поэм с оккупированного персами Хиоса в Афины (те давно были записаны Гомеридами и там хранились). Чтение поэм Гомера становится важной частью праздника Панафиней. Добавлю, что при них из изгнания возвратились некоторые представители ведущих родов. Хотя тираны и не конфисковали имущества своих противников из знатных родов (подвергшиеся остракизму политики не лишались греками собственности и их поместий, что, на наш взгляд, было роковой ошибкой), но они в дальнейшем не смогли найти общий язык со знатными политическими группами Алкмеонидов и проч.

Классическая герма. V в. до н.э.

Обосновавшись в Дельфах, как иные наши беглецы в Англии, США, Израиле, Европе, те не утихомирились, стремясь всячески вредить Афинам. Результаты такой политики быстро сказались. Вскоре вызрел заговор. На Панафинейском празднике Гармодий и Аристогитион убили Гиппарха, руководствуясь личными мотивами, а вовсе не политическими интересами или желанием принести свободу (в 514 г.). Гиппарх был убит, а Гиппий, правивший еще четыре года, вынужден был в итоге бежать (510 г. до н.э.). Греки воздвигли «тираноубийцам» на рыночной площади Афин памятник. Их «подвиг» ежегодно отмечался официальной церемонией: все хором пели песню во время званых обедов с хвалебными словами в адрес убийц:

И хотя греки воспевали тираноубийц, прославляя их за то, что, убив «тирана», якобы вернули на афинскую землю равноправие, на деле те приблизили наступление смуты в Греции. К тому же в подоплеке сей истории лежала вовсе не любовь к родине, а обычная ревность гомосексуалистов… Гиппарх, брат афинского тирана Гиппия, захотел соблазнить Гармодия, но был им отвергнут. Тогда он оскорбил сестру Гармодия и надругался над ней. Любовники Аристогитон и Гармодий его убили на виду у всех и были убиты сами. Как видим, эта история не имеет ничего общего с политикой и борьбой за свободу (если не иметь в виду свободу половых отношений между схожими полами). Акт гомосексуалистов приблизил войну с могучей Персией, став косвенным предлогом для вмешательства в дела Греции.

Критий и Несиот. Гармодий и Аристогитон

Персия оказывала покровительство тиранам Самоса и Афин. Вдобавок ко всему Спарта напала в 524 году до н.э. на персидского ставленника, самосского тирана Поликрата. Тот имел крупнейший флот в восточной части Эгейского моря. Будучи настроен проперсидски, он представлял некую угрозу для Греции. Таким образом, к 510 году до н.э., когда все острова вдоль побережья Малой Азии оказались в руках персов, а Дарий двинулся в Европу, перед греками замаячила перспектива столкновения с персидской державой. Все последующие события, среди которых были битвы меж полисами, создание союзов Спарты и Афин, схватки с персами на суше и море, неизбежно придется рассматривать под углом зрения их противоборства. Однако мы чуть забежали вперед и должны вновь вернуться к рассмотрению вопроса о политическом строе.

Известно, что Греция была расположена к республиканскому правлению, а не к тирании. Та выполняла (что бы ранее не говорилось) у них функцию скорее временного учреждения. Поэтому даже сильные тираны в Греции долго не удерживались. Но и демократия не представляла собой постоянное учреждение. Она многолика, как и понятие «охлос». В одном случае это «толпящийся народ», в другом – общее собрание, которое собирают для решения важных государственных вопросов, в-третьем, как видим у Аристофана, – сборище плутов или актеров, которыми манипулирует бог богатства Плутос… У Аристофана и Еврипида охлос представляет собой скорее граждан, чем просто толпу людей. Геродот употреблял слово охлос для дефиниции больших масс людей и крайне редко. В устах глашатаев аристократического правления охлос имеет явно негативный облик. Фукидид увидел в афинянах или сицилийцах лишь неразумную «перемешанную толпу». Охлос – это худшая часть демоса. Примерно в том же духе высказывался Ксенофонт, но еще определеннее. Пренебрежительно-презрительное отношение к толпе сближает Ксенофонта с другим учеником Сократа, Платоном. Для Ксенофонта неприемлемо то, что охлос требует равенства, а не вознаграждения по его трудам и заслугам. Феогнид в отношении плебса высказывался еще жестче:

Исократ же, в отличие от многих, всегда отделял охлос от народа… Так, в речи «К Никоклу» он пишет: «…Одни почитают тех, кто способен произносить речи перед толпою, другие же – людей, умеющих управляться с делами». В другом месте он же говорит: «Знай, что из всех форм правления – и олигархических, и всяких иных, – те дольше других сохраняются, которые лучше всего заботятся о народе. Ты сможешь отлично управлять народом, если не будешь позволять бесчинствовать толпе и не станешь спускать бесчинства над нею другим». Есть над чем подумать.

Одиссей, слушающий пение сирен. По Генелли

Мы, являясь, как и автор «Всеобщей истории» Полибий, сторонниками умеренной классической демократии, не поклоняемся слепо ни одному виду власти. Власть в чем-то подобна бесчувственному божку. Однако все равно приходится выбирать из разных ее видов и типов. Полибий выделял два типа власти. Один (положительный) включал в себя следующие виды: царство (единовластие), аристократию (власть избранных) и демократию (народовластие). Другой (отрицательный) состоял из: монархии – власти, осуществляемой одним, хотя и не достойнейшим, действующим по доверенности в угоду алчности и гордыни; олигархии – власти немногих, но также не лучших (не тех, кто избран народом за их ум, достоинство, благородство), а кучки захватчиков, заполучивших богатство и власть случайно и использующих их в личных целях; наконец, охлократии – власти народа, но не как организованного, разумного, просвещенного целого, а как стихийно действующей толпы, увлекаемой дикими инстинктами. Полибий считал, что один вид власти временами, по законам природы, перерастает в другой: «Когда царское управление переходит в соответствующую ему по природе извращенную форму, в тиранию, тогда, в свою очередь, на развалинах этой последней вырастает аристократия». Когда аристократия выродится по законам природы в олигархию и разгневанный народ выместит обиды правителей (а точнее, обиды, нанесенные ему правителями), тогда и нарождается демократия. «Необузданность народной массы и пренебрежение к законам порождает с течением времени охлократию». Но и демократия, в свою очередь разрушаясь, переходит в беззаконие и господство силы. Привыкшая кормиться чужими состояниями и богатствами толпа выберет в вожди отважного честолюбца, а сама вследствие бедности и невозможности заниматься политикой устранится от должностей. И тогда вновь наступает господство силы.