Надгробие афинского всадника. Мрамор

Ища и находя причинные связи между историческими событиями и движущими силами, определявшими характер тех или иных событий, историк особое внимание уделяет личностному фактору. Фукидид уверен: какова личность лидера, вождя, такова и история страны… Взгляд на события политической и социальной жизни страны с точки зрения антрополога, психолога, клинициста (а в последние годы мы стали привыкать и к такому подходу), бесспорно, интересен. С Плутарха и Фукидида берет начало традиция изучения жизни замечательных людей. Его труды известные историки (Гоббс, Нибур, Ранке) считали для себя образцовыми.

Полагаю, современным историкам неплохо бы вспомнить советы, которые дает во введении к «Истории» Фукидид: «И все же не ошибется тот, кто примет эти события скорее такими, какими я описал их по упомянутым свидетельствам, а не такими, как воспели их поэты с их преувеличениями и прикрасами, или как сочинили прозаики, в своей заботе не столько об истине, сколько о приятности слуха, сообщающие известия недоказуемые и за давностью времени превратившиеся большею частью в невероятные сказки. Пусть знают, что события мною восстановлены по достовернейшим свидетельствам, настолько полно, насколько это позволяет давность… Что же касается событий войны, то я не считал достойным писать все, что узнавал от первого встречного или что сам мог предполагать, но записывал то, что было при мне самом или о чем я узнавал от других, посильно точно исследовав каждую подробность. Изыскания были трудны, потому что очевидцы событий передавали об одном и том же не одинаково, но в меру памяти или сочувствия к той или другой из сторон. Быть может, такое отсутствие басен покажется менее приятным для слуха; зато его сочтут достаточно полезным все, кто пожелают ясно понимать то, что было и что впредь, по свойству человеческой природы, может быть еще такое же или подобное. Труд мой слажен не звучать в скоротечном состязании, а быть достоянием навеки». Но чтобы стать «достоянием навеки», работа историка должна быть не только фактологически точной, но острой и уверенной, как скальпель гениального хирурга. Для этого надо отсечь всю мифологию (или если и оставить ее, то как литературный сюжет).

А. Ф. Лосев пишет, что такое отпадение мифологии впервые сделало возможными исторические исследования как исследования фактографические (в смысле описания фактов) и как прагматические (в смысле объяснения их причин). Им были сделаны попытки установления и более точной хронологии событий. Не имеет большого значения то, что Фукидид широко пользовался «Сицилийской историей» Антиоха Сиракузского при написании его истории, ни разу не упомянув об этом.

 Фукидид

А вот учет разницы подходов в описании истории Геродотом и Фукидидом немаловажен. На эту разницу указывал известный историк Дионисий Галикарнасский (I в. до н.э.): «Фукидид следует хронологии, а Геродот стремится схватить ряд взаимосвязанных событий. В итоге у Фукидида получается неясность и трудно следить за ходом событий. Поскольку за каждое лето и зиму в разных местах происходили различные события, то он, бросая на полдороге описание одного дела, хватается за другое, происходившее одновременно с ним. Это, конечно, сбивает нас с толку… Геродот же, начав с царства Лидийского и дойдя до Креза, сразу переходит к Киру, который сокрушил власть Креза, и затем начинает рассказ о Египте, Скифии, Ливии, следуя по порядку, добавляя недостающее и вводя то, что могло бы оживить повествование… Таким образом получается, что Фукидид, избрав своей темой только одно событие, расчленил целое на много частей, а Геродот, затронувший много самых различных тем, создал гармоническое целое».

Золотой венок победителя

В том же «Письме к Помпею» он продолжает сравнивать особенности творчества великих историков: «Третья задача историка – обдумать, что следует включить в свой труд, а что оставить в стороне. И в этом отношении Фукидид отстает. Геродот ведь сознавал, что длинный рассказ только тогда приятен слушателям, когда в нем есть передышки; если же события следуют одно за другим, как бы удачно они ни были описаны, это (неизбежно) вызывает пресыщение и скуку, и поэтому Геродот стремился придать своему сочинению пестроту, следуя в этом Гомеру. Ведь беря в руки его книгу, мы не перестаем восторгаться им до последнего слова, дойдя до которого хочется читать еще и еще. Фукидид же, описывая только одну войну, напряженно и не переводя дыхания нагромождает битву на битву, сборы на сборы, речь на речь, и в конце концов доводит читателей до изнеможения». Геродот более умело сочетает дар историка и писателя, хотя Фукидид, возможно, более лаконичен и даже более точен.

Книжные свитки

Кому же из них отдать венок победителя? Решайте сами. Геродот интереснее, хотя некая отстраненность Геродота меня смущает. Нет даже попытки найти объяснение событиям. Но разве историк – сказочник, что призван развлекать изнывающих от скуки снобов?! Читатель хочет видеть в истории руководство к действию. Для этого нужны определения и оценки, которые мы видим у Фукидида: «Стремление к наживе вело к тому, что более слабые находились в рабстве у более сильных, тогда как более могущественные, опираясь на свои богатства, подчиняли себе меньшие города». Или вот Фукидид объясняет цели военной экспедиции, предпринятой Афинами против Сиракуз (всё четко и понятно, вполне в русле понятий нынешней геополитики). Афиняне послали корабли под предлогом племенного родства, на деле же желая воспрепятствовать доставке хлеба из Сицилии в Пелопоннес, а также предварительно попробовать, нельзя ли подчинить себе Сицилию. Но их авантюра закончилась страшным разгромом. Вот как об этом пишет историк: «Когда весть об этом пришла в Афины, афиняне долгое время не верили тому, будто все так окончательно и погибло, хотя о том с достоверностью передавали именитые воины, спасшиеся бегством из самого сражения. Узнав потом истину, афиняне ожесточились против тех, которые своими речами поощряли их к походу, как будто не они сами подавали голоса в его пользу… Все и везде огорчало их. Страх и сильнейшая паника овладели ими по поводу случившегося. Действительно, как отдельные лица понесли тяжелые потери, так и все государство удручено было гибелью множества гоплитов, конницы и молодого поколения, заместить которое другим у них не было возможности». Кстати, в работах многих древних историков (греков и римлян) заметно влияние Фукидида. Особое внимание уделяет он стилю (хотя временами тот и выглядит несколько архаичным). Он считался образцовым писателем, каким был для ораторской прозы Демосфен или для поэзии – Гомер. Труд его и стал «достоянием навеки», а его примеры стали «источником риторики».

К числу бессмертных отнесем и Плутарха (ок. 46—119 гг. н.э.), знатока литературы, истории и естественных наук. Плутарх принадлежал к состоятельному старинному роду. После обучения в Афинах он избрал карьеру политика и верховного жреца Аполлона Пифийского в Дельфах. Греки считали Аполлона богом пророчеств, в их представлении он как бы владел всей Землей. Напомним читателю, что в истории античный человек видел прежде всего интересное и поучительное развлечение, или, как мы говорим, чтиво. С ее помощью педагоги пестовали юность, а затем на закате дней за исторической книгой многие скрашивали свою старость. Жизнь Плутарха, автора знаменитых «Сравнительных жизнеописаний», – единственная в своем роде… Он побывал в Риме и Александрии, Спарте и Сарде, общался с выдающимися людьми того времени (среди них императоры Траян и Адриан), вел беседы с выдающимися учеными и ораторами. Плутарх проявил себя и мудрым государственным мужем, занимая в родном Херонее высшую управленческую должность архонта-эпонима.