Случилось, что у богатого человека из соседнего племени пропала часть его скота. Он приехал к Наме, привез подарки и просил его выследить пропавший скот. Нама попробовал и не мог найти: зрение начинало изменять ему.

Тогда человек этот рассердился и потребовал возвращения подарков. Нама не хотел отдавать то, что ему уже было дано, и они обменялись крупными словами.

Тот объявил, что убьет Наму. Нама, в свою очередь, пригрозил околдовать его.

– Успокойтесь! – сказал я, боясь, что кровь будет пролита между ними.

– Подождите и дайте посмотреть, не скажет ли мне мой змей, где находится пропавший скот?

– Ты мальчишка, и больше ничего! – возразил хозяин скота. – Разве мальчику доступна такая мудрость?

– Это мы скоро увидим! – ответил я, забирая кости в руку[2].

– Оставь кости! – закричал Нама. – Мы не станем больше беспокоить наших змеев для этого собачьего сына!

– А я говорю, что он бросит кости! – возразил владелец скота. – Если ты станешь мешать, я этим ассегаем пропущу свет сквозь твое тело!

С этими словами он занес свое копье над головой Намы.

Тогда я поспешно приступил к делу и бросил кости. Владелец скота сидел передо мной на земле, и отвечал на мои вопросы. Вы сами знаете, отец мой, что иногда колдуны узнают, где находится потерянное. Их уши длинны, и подчас Элозий подсказывает им, как, например, на днях подсказал мне про ваш скот. И в этом случае мой змей выручил меня. Я ничего ровно не знал о скоте этого человека, но мой дух был со мной, и вскоре я увидел их всех и описал каждого из них; цвет, возраст, одним словом, все приметы.

Я мог сказать ему также, где они находятся и что один из волов упал в поток и лежит на спине, причем его передние ноги защемлены в раздвоенном корне дерева. Как мне подсказал дух, так я и передал этому человеку. Он остался очень доволен и сказал, что если мое зрение не обмануло меня и он найдет свой скот в указанном мною месте, подарки будут отобраны у Намы и переданы мне. Присутствующие вполне согласились с ним.

Нама сидел молча и злобно поглядывал на меня. Он знал, что я угадал верно, и очень сердился на меня. Дело казалось выгодное, стадо было большое, и если будет найдено там, где я указал, то все признают меня великим колдуном. Владелец скота объявил, что проведет ночь в нашем краале, а на рассвете пойдет со мною к указанному мною месту. Среди ночи я проснулся от ощущения тяжести на груди. Я попробовал вскочить, но почувствовал, как что-то холодное колет мне шею. Я снова откинулся, стараясь разглядеть, в чем дело. Дверь моего шалаша была открыта. Луна на небе спустилась уже низко и походила на огненный шар. Я мог разглядеть и через дверь. Лунный свет проникал в мой шалаш и упал на лицо Намыколдуна, который сидел передо мной, злобно посматривая на меня своим единственным глазом. В руках он держал нож. Вероятно, этот нож и уколол меня в шею.

– Ах ты, щенок! Я вижу, что вырастил тебя на свою погибель! – зашипел он мне на ухо. – Ты осмелился угадать то, чего я не угадал. Так-то? Прекрасно. Теперь я покажу тебе, как я расправляюсь с такими щенками, как ты. Начну с того, что проколю язык твой до самого корня, чтобы ты не мог болтать, потом разрежу тебя на куски, а утром скажу народу, что это сделали духи в наказанье за твою ложь. Затем отрежу тебе руки и ноги. Да, да, я сделаю тебя похожим на палку! Потом я… – И он начал вонзать нож в мое горло.

– Пощади меня! – закричал я. Нож делал мне больно, и я не на шутку перепугался. – Пощади! Я сделаю все, что хотите!

– Все сделаешь? – допрашивал старик, продолжая колоть меня ножом. – Ты встанешь сейчас же, пойдешь искать стадо этого негодяя, загонишь его в указанное мною место и спрячешь там! – При этом Нама назвал овраг, мало кому известный. – Если ты это сделаешь, я пощажу тебя и выделю трех быков. Если же ты откажешься исполнить мое требование или обманешь меня, клянусь духом моего отца, я найду способ покончить с тобою!

– Конечно, я все сделаю, – поспешно ответил я, – отчего ты не доверился раньше? Если бы я знал, что ты не хочешь отдавать скот, я не стал бы его выслеживать. Я поступил так, боясь, что ты лишишься обещанных подарков!

– Ну, ладно, ты еще не такой злодей, как я думал, – проворчал Нама, – вставай и исполняй мое приказание. Еще успеешь вернуться за два часа до рассвета!

Я встал, размышляя, не могу ли я сейчас же броситься на него. У меня в руках не было никакого оружия, а у него был нож, если бы мне и удалось убить его, меня обвинят в его смерти и мне самому не миновать ассегая. Но я придумал другой выход. Я решил отыскать скот в той долине, где выследил его, но не прогонять стадо в указанное колдуном место. Нет, нет, я прямо пригоню его в крааль и изобличу Наму перед моим отцом и всем народом. Увы! Я в то время был молод и не знал коварного сердца Намы. Недаром он был колдуном всю свою жизнь. О! Это был злой человек – хитрый, как шакал, свирепый, как лев. Он посадил меня как дерево, но намеревался подрезать корни. Теперь я вырос, и тень моя падала на него, поэтому он хотел меня вырвать с корнем. Я направился в угол моего шалаша. Нама все время зорко следил за мною. Я взял свое керри и маленький щит и вышел; луна ярко светила на небе. Пока я шел по нашему краалю, я старался скользить, как тень, но выйдя за ворота, пустился бегом, громко распевая песню, чтобы отогнать духов, отец мой.

В продолжении часа я быстро шел по долине, пока не дошел до склона холма, где начиналась заросль кустарников. Здесь было темно, и я стал петь еще громче.

Вскоре я убедился, что мой змей не обманул меня – вот и следы скота. Я бодро пошел дальше, пока не добрался до долинки, по которой с легким журчанием протекал ручеек. Следы скота выступали уже совершенно ясно. Теперь я дошел до пруда. У самого берега плавал утонувший бык с ногами, защемленными в раздвоенном корне. Все оказалось именно так, как я видел моими духовными очами.

Я сделал еще несколько шагов вперед и огляделся. Взор мой упал на что-то светлое – то был серый свет утренней зари, слабо блеснувший на рогах скота. Пока я всматривался, одно из животных захрапело, поднялось и стряхнуло с себя ночную росу. В тумане рассвета вол показался мне ростом с большого слона.

Я собрал в кучу и пересчитал всех животных – их было семнадцать, – и погнал их перед собою по узкой тропинке, ведущей к краалю. С каждой минутой становилось светлее, с минуты восхода солнца прошло уже более часа, когда я достиг того места, где мне следовало свернуть, если бы хотел спрятать окот, как приказал мне Нама! Но я вовсе не желал исполнить его приказания, «О нет! Я пригоню скот, – решил я про себя, – прямо в крааль и скажу всему народу, что Нама – вор!»

В эту минуту послышался шум. Я оглянулся и увидел на откосе холма приближающуюся толпу народа. Во главе их шел Нама. Рядом с ним я разглядел владельца скота. В полном недоумении я замер на месте. Дикари бросились ко мне с криками, размахивая палками и копьями.

– Вот он! – кричал Нама. – Вот он! Каков ловкий мальчик? Я вырастил его, а он покрывает срамом мою седую голову! Не прав ли я? Не говорил ли я, что он вор? Да! Да! Я знаю твои проделки, Мопо! Посмотрите, он хотел украсть скот! Он все время знал, где найти его, а теперь угоняет стадо и хочет спрятать его. Оно, конечно, пригодилось бы ему на покупку жены, не так ли, мой умный мальчик?

Старик стремительно бросился ко мне с поднятой палкой, за ним последовал владелец скота с громким злобным рычанием.

Я понял сразу, в чем дело, отец мой. В душе поднялась целая буря злобы, у меня закружилась голова, перед глазами заколыхалась как бы красная скатерть, казалось, она то опускалась, то опять поднималась. С этих пор я всегда видел ее перед глазами каждый раз, когда мне приходилось вступать в бой.

Я крикнул только одно слово – «Лжец!» и кинулся ему навстречу. Нама тоже приближался ко мне. Он ударил меня палкой, но мне удалось подставить под его удар мой маленький щит и вовремя отскочить. Я в свою очередь ударил его. О! Как я ударил его! Череп Намы встретился с моим керри, и Нама упал мертвый к моим ногам. Я снова зарычал, как зверь, и бросился на второго врага. Он метнул в меня копьем, но оно не попало в меня, и в следующую секунду я ударил его вторично. Он поднял свой щит, но я выбил его из рук моего противника, и щит полетел через его голову, а сам он упал без чувств. Остался ли он в живых или нет, не знаю, но, вероятно, что он остался жив.