Все богатство этой страны, вся ее красота, вся ее значительность дут новых путей, новую культуру и самосознание. Оцените значение слуха о новом китайском императоре. Калмыки радуются притоку товаров из России. Говорят: «Теперь в России все хорошо».

26 мая

Калмыки просидели у ламы всю ночь. Принесли много новостей. Эти «устные газеты» имеют обширный политический отдел. Калмыки очень хвалят <…>. Удивительно, как быстро добрая слава о нем прошла по всем калмыцким землям. Простились мы с калмыками. Ждут они.

Сегодня путь долгий – 90 русских верст. Едем зеленеющей степью. Всюду юрты, стада. Над дальними Тарбагатайскими горами собирается вновь непогода, и холодеет ветер. Справа четыре отрога Алтая. Проехали поселок Курте, где дорога разделилась на большую – на Чугучак, и малую и глинистую – на Дюрбюлджин. В Дюрбюлджине те же глинобитки, но еще большая смесь народностей. Исчезло преобладание сартов или дунган.

Стоим в «мойке шерсти» у Князева. Его представитель Р. любезно уступил две своих комнаты. Жена Р. недавно из Семипалатинска, но уже рвется обратно. Говорит: «Здесь в китайской грязи и тьме задыхаюсь». Хвалит жизнь за границей.

Много хлопот с возчиками; надо уговорить их доехать в один марш до русского поста. Не советуют на ночь оставаться в китайском посту или в полосе между постами (русских 30 верст). Там бывают и кражи и грабежи. Будем стремиться проехать все 75 русских верст до Кузеюня в один пробег. Лишь бы китайская таможня не задержала нас. Даже Садык (кучер) нервничает и советует не задерживаться на китайском посту.

Еще анекдот: «В Урумчи лежит непохороненное тело чугучакского даотая. При теле живет белый петух, которого везут при гробе из Чугучака». Плохи дела мертвеца; из Пекина получен приказ возбудить посмертное судоговорение против бывших преступлений даотая и до конца процесса не погребать и не отправлять тело на родину. Вот уже подлинные мертвые души, и для балагана еще кукарекает белый петух. Не побывши в Китае, невозможно верить подобным танцам смерти. Как мало знают Китай, а в особенности в Америке. Помню, Лауфер в Чикаго говорил мне: «И чего это носятся с китайцами, не зная их». Тогда и мы еще знали только «музейный» Китай, но не действительность Синьцзяна.

Накопляются альбомы зарисовок.

27 мая

День прекрасный по краскам. Синие горы, шелковистая степь. По левую руку – снега Тарбагатая, а прямо на север – отроги самого Алтая. Алтай – середина Азии. Стада в степи. Большие табуны коней и юрты черно-синие и бело-молочные, и солнце, и ветер, и неслыханная прозрачность тонов. Это даже звучнее Ладака.

С утра нас измучил негодяй возчик. Все у него не в порядке, и телеги разваливаются – хуже такого мы еще не видали. После выступления возчика – ряд китайских интермедий. Амбань назначил солдата ехать с нами до пограничного Кузеюня. Солдат приехал, повернулся в воротах, сказал, что едет пить чай, и более мы его не видели.

Когда же мы проехали пять потаев до пограничного пункта, тут началась комедия, но от нее хотелось плакать. Трехаршинный паспорт и печати генерал-губернатора мало помогли. Полуграмотный таможенник хотел вскрывать печати генерал-губернатора. Он хотел снова пересчитать все вещи и наконец пытался вообще отнять наш китайский паспорт, выданный для следования в Пекин, на котором русская виза. Еле отговорили его от этой затеи. Но тем не менее мучительство и выдумки таможенного идиота заняли около четырех часов. Лишь в шестом часу мы тронулись дальше, чтобы проехать, а вернее, проползти двадцать пять верст до следующего поста. Не отошли и версту, как сломалось колесо у телеги возчика. Предстояла ночь в горах среди самого опасного места. Пришлось вернуться к китайскому посту. И вот опять сидим в своей палатке. Может быть, в последний раз перед длинным перерывом. И горы-то милые, и палатка так много напоминает. И полная золотая луна беспощадно глядит в открытый полог. Сегодня мы миновали несколько кочевых монастырей, где чтут Майтрейю. Избегая осложнений с китайцами, мы не свернули с пути по степи к юртам монастыря. Жалко, жалко.

28 мая

Как торжественна эта ночь. Конец и начало. Прощай, Джунгария! На прощанье она показалась не только синими снеговыми горами, не только хризопразами взгорий, но и пышной травой, и давно не виданными цветами. Красно-пунцовые дикие пионы, желтые лилии, золотые головки огненно-оранжевого цвета, ирисы, шиповник. И воздух, полный весенних дуновений. Спускались и поднимались зелеными холмами. Поднимали свалившиеся телеги.

Около нас ехала киргизская стража. Те же скифы, те же шапки и кожаные штаны, и полукафтаны, как на Куль-Обской вазе. Киргизы гонялись за показавшимися через дорогу волками. Один из киргизов нарвал для Е. И. большой пучок красных пионов. А там еще одни перевал и на его гребне кучи мелких камней. Это конец Китая.

Здравствуй, земля весенняя, в твоем новом уборе! И еще травы, и еще золотые головки, и белые стены пограничного поста Кузеюнь. Выходят бравые пограничники. Расспросы. Общая забота сделать нам так, как лучше. Где же грубость и невежественность, которыми мог бы отличиться заброшенный, не помеченный на карте меленький пост?! Следует долгий внимательный досмотр вещей. Все пересмотрено. Извиняются за длительность и хлопоты, но все должно быть сделано без исключения и по долгу. Вот и начальник поста. Вот и семья его помощника Ф. Ночуем на посту.

29 мая

Поехали утром до села Покровское (70 верст) по чудесной гладкой дороге. Горы отступают. Снижаются. Киргизские юрты. Любопытные всадники. Бодро бежит быстрый вороной конь верхового. Зеленая пограничная фуражка. Первый поселок – Рюриковский. Низкая мазанка. Видны уже белые стены и скудные сады. Здесь климат суров. Овощи не растут – их уничтожает мороз. Но теперь уже началась летняя жара. Если бы доехать до Тополева Мыса, но наш возчик не сделает это. Так и есть. На ровном откосе разлетается вдребезги колесо у брички. Надо посылать в комендатуру в Покровское за телегой. Долго стоим у мельницы Ященко – он не дружелюбен и не дал свою телегу.

Вот и Покровское. Больше белых домиков. Выходит нам навстречу комендант. Вот и начальник стражи. Вот и помощник коменданта. Наперерыв стараются размещать нас по своим скромным квартирам. Еще больше вопросов. Еще настоятельнее ждут поучительных ответов. Хотят проверить свои сведения с нашими. Рамзана, не понимая языка, замечает: «Русские хорошие люди. Душа у них хорошая». Спрашиваем, как он дознался до этого. «А по глазам видно».

Оказалось, наш пароход по Иртышу отходит сегодня ночью, а следующий лишь через три дня. Возчик нас посадил. Но на посту радуются и просят погостить у них хоть один день. Приходят к нам вечером, до позднего часа толкуем о самых широких, о самых космических вопросах. Где же такая пограничная комендатура, где бы можно было говорить о космосе и о мировой эволюции?! Радостно.

Настоятельно просят показать завтра картины и потолковать еще. На каком таком пограничном посту будут так говорить и так мыслить?

30 мая

С утра смотрели картины. Люблю этих зрителей без предрассудков. Свежий глаз и смотрит свежее. Толковали о разнице понятий культуры и цивилизации. Замечательно, что на Востоке так легко понимают это различие. И еще замечательно: это сознание долга и дисциплины. В этой жажде знания – все реальное будущее и весь свет труда. Е. И. читала письмо об индусской философии. И мы сказали спасибо этим новым знакомым за все от них услышанное. Надо сказать, что эти пограничники красноармейцы мыслят гораздо шире многих интеллигентов. Где же та узость и грубость, о которой говорили подложные отзывы?