Она зашла в ванную и начала купаться. Беттс стояла, прислонившись к дверному косяку – высокая, угловатая – и посматривала на неё своими маленькими глазками, ничего не упускающими из виду.

– А у тебя ладная фигурка, дорогая. Чуток пухленькая, ну да там, где надо.

Джоан, собиравшаяся тянуть время, вдруг обнаружила, что начинает торопиться. Хотелось выбраться из этой тесной комнаты и отделаться от давящего присутствия другой женщины.

Она быстро вытерлась, припудрила плечи. Потом вдруг почувствовала, что женщина стоит позади неё, почти вплотную. Оглянулась. Сержант возвышалась над ней, и была ненамного ниже Шеппарда.

Не паниковать, сказала Джоан сама себе. Спокойно. В конце концов, мы в Англии.

– Вы могли бы чуть подвинуться? – спросить получилось почти спокойно, вот только голос подрагивает и грозит сорваться.

Беттс наклонилась к её обнажённому плечу и осторожно обнюхала его.

– Очень сексуально, дорогая, – промурлыкала она, принюхиваясь ещё раз, – М-м, очень сексуально…

– Вы не могли отодвинуться?…пожалуйста, – голос дрожал уже вполне ощутимо.

Женщина не сдвинулась с места. Точнее сдвинулась – прижавшись ещё теснее. Джоан чувствовала на себе её горячее дыхание, её ладони. Она закричала. Прикосновение было – как шок. Женщина уже откровенно положила руки ей на плечи.

– Нехорошо кричать, дорогая. Никто не придёт. И уж точно не ОН.

Её хватка усилилась. Сила этой женщины была чудовищной. Джоан пыталась сопротивляться, но чувствовала, что сопротивление слабеет. И снова парализующее чувство своей беспомощности. Наверное, так чувствуют себя в шоке. Реальность уплывала.

– Ему нужно, чтобы ты заговорила. А как я этого добьюсь – безразлично. И если это поможет поймать Ричарда Эбботта, он не станет возражать, даже если я, дорогая, изнасилую тебя бутылкой.

Женщина крутанула её к себе, как волчок. Длинное лицо, большие зубы, крохотные глазки – она надвигалась всё ближе. Джоан могла видеть волоски на её тонкой верхней губе, угри на носу, вдыхать горячее прокуренное дыхание, ощущать хватку больших рук.

Внезапно она ощутила острую боль в левой груди – будто её сжали тисками.

Старший суперинтендант Шеппард услышал её крик из гостиной. Она пулей выскочила из спальни и кинулась прямо к нему. Непонятно только, отчего она кричала – от страха или истерического хохота.

Шеппард усадил её и влепил пощёчину. Старое доброе средство. Сработало. Ну, более или менее.

Беттс вошла следом и встала над ней. Когда Джоан увидела её, губы у неё затряслись, и всю её затрясло мелкой дрожью.

– Отведите её обратно в спальню, – сказал Шеппард, – и дайте одеться.

– Нет, – выдохнула Джоан, – нет! Не хочу оставаться с ней! Это садистка, лесбиянка…

– Лесбиянка? Сержант Беттс – лесбиянка? Она замужняя женщина, жена и мать.

– Женщина? – Джоан снова скрутил приступ хохота, – если она женщина, то я… О, Боже!

– Истерика, – пожала плечами Беттс, – давайте отведём её в ванную.

– Нет, пожалуйста, нет! – на сей раз в её вопле не было и намёка на смех.

Шеппард крепко взял её под одну руку, Беттс – под другую, и они вместе приволокли её в ванную

– Оденьте её, – распорядился Шеппард.

– С удовольствием.

Женщина по-прежнему крепко удерживала её. Шеппард двинулся к выходу.

– Не уходите, пожалуйста, – молила Джоан, пожалуйста.

Она боролась бессильно, неуклюже, как муха в паутине.

– Я не могу допустить, чтобы леди одевалась в моём присутствии.

– Не беспокойтесь об этом, я оденусь при вас, не беспокойтесь, пожалуйста.

– Миссисс Эбботт, – Шеппард выглядел шокированным, – я нахожу ваше поведение непристойным. Не так ли, сержант?

– В высшей степени, суперинтендант.

– Я запру дверь, хорошо, сержант? На случай, если она попытается сбежать ещё раз.

Джоан пыталась что-то сказать, но получались только рыдания.

– Совсем взмокла. Я искупаю её. Стоит её искупать?

– Неплохая идея, – одобрил Шеппард, поворачиваясь к двери. Беттс улыбнулась.

– Увидишь, дорогая, как я умею обращаться с мылом.

– Я…я расскажу…о Ричарде, – всхлипывая выдавила Джоан.

Она была сломлена. Она сделала всё, что могла, но теперь она сломалась. Вообще-то продержалась она дольше, чем можно было ожидать от любого с её темпераментом. Она ничего не знала о методах допроса и технике сопротивления. Она была просто дилетантом, быстро сломанным двумя профессионалами. Не было у неё никаких шансов. Позже она может придти в себя, пытаться что-нибудь исправить, но теперь она сломлена.

Беттс накинула ей на плечи халат, усадила на кровать и налила крепкого виски. Она была аккуратна и невозмутима, как и подобает почтенной женщине, жене и матери. Трудно было поверить, что это – тот же человек.

От виски Джоан стало лучше. Она уже не дрожала, лишь время от времени вздрагивала.

Под вопросами Шеппарда она признала, что Эбботт оставался тут прошлой ночью. Рассказала про бомжей, как Ричард подпоил их, поменялся одеждой, привёл под окна и затеял драку.

– Умно, – сказал Шеппард, – очень умно. Подождать, пока мы обыщем квартиру и установим наблюдение, потом проскользнуть у нас под носом, – он обернулся к Беттс, – Предполагая, что обыскивать по второму разу мы не станем. Мне это нравится. Ох, как же мне это нравится.

– Вас он в расчёт не принял, не так ли?

Беттс улыбалась ему. Ресницы подрагивали. Пытается казаться скромницей. Пытается даже сделать невозможное: прикрыть прокуренные рояльные клавиши, по недоразумению названные зубами, продолжая при этом улыбаться. Флиртовать пытается, Боже мой. Может быть, лесбиянка – это тоже только роль? Мысль успокоительная, но вот вопрос – насколько достоверно она собиралась играть?

«Чересчур», – подумала Джоан, «Для меня – чересчур». Или может это только способ оправдаться?

– Он рассказывал вам о своих планах?

– Нет.

Она говорила правду, и Шеппард это понял.

– Когда он вышел?

– Не знаю. Он позвонил после обеда из какого-то паба и сказал, что за квартирой больше не следят.

– Ему это показалось подозрительным?

– Немного. Он говорил, что сегодня – слишком рано.

– Когда он возвращается?

– Вечером. Он сказал, что позвонит и предупредит.

– На этот телефон?

– На автомат внизу.

– Всё учёл, а? Конечно, надо же ему проверить, что всё чисто.

Джоан опустила голову.

– Надо?

– Да, – ответила она.

– А ты ему скажешь, что всё чисто. Скажешь?

Они с Беттс нависали над ней, буравя её взглядами.

– Скажешь?

Она беспомощно кивнула, стараясь не смотреть на них. Беттс взяла её за подбородок и повернула лицом к себе.

– Отвечай суперинтенданту, дорогая. Скажи «да».

– Да.

Беттс убрала руку и голова Джоан снова поникла, как у сломаной куклы.

Они вышли в гостинную, чтобы дать ей одеться.

– Он наш, – сказал Шеппард, – теперь он наш.

Лицо его сияло от удовольствия. Как чуть раньше и Джоан, он чувствовал себя победителем.

Каждый день его выгоняли на прогулку, и солнечный свет был – как удар в лицо. Он зажмуривался заранее, но солнце резало глаза не хуже ножа и сквозь закрытые веки.

Его гоняли по залитому палящим солнце двору минут десять. В сущности – ещё одна форма пытки. Каждый раз он был счастлив вернуться в сумрак своей камеры.

Недели через три (как он предполагал) ему удалось подобрать во дворе гвоздь. Теперь можно было вести счёт дням. Он даже нацарапал на полу шахматную доску и играл сам с собой воображаемыми фигурами.

Надо было занять себя, занять свой разум… Разум… Иногда он казался ему тёмной равниной, уходящей в бесконечность.

У Фрэнка Смита выдался тяжёлый день. После ночи без сна и утра с Нджалой, Фрэнк собирался на пару часов исчезнуть домой, поваляться, послушать музыку.