У Вэлком расширились глаза.

– У тебя еще есть силы шутить.

– Понимаешь, если кто-нибудь откроет дверь, его заметят.

– А ты считаешь, в стенном шкафу его не заметят?

– Там он, по крайней мере, не так будет бросаться в глаза. Мы должны все восстановить в прежнем виде.

– О Господи! – простонала Вэлком.

Они все же затащили тело обратно в шкаф, прислонили лбом к стене и быстро захлопнули дверь, пока оно не выпало снова.

– Ой, – вскрикнула Мери.

– Что еще?

– Мы поставили его не той стороной.

– Даже не думай об этом. – Вэлком заметалась по каюте, вытирая все краем своей рубахи.

– Что ты делаешь? – спросила Мери.

– Отпечатки пальцев. Ты что, забыла?

– Но ты же уничтожаешь и отпечатки убийцы.

Вэлком пристально посмотрела на нее:

– Довольно мудро. Тогда давай отсюда выметаться.

Кто из них трясся больше, когда они бегом бежали по коридору, Мери не знала.

– Помни, – предупредила она Вэлком, – когда мы вернемся, веди себя так, будто ничего не случилось.

– Как уж получится, – проворчала Вэлком.

– Ты же не хочешь лучшие годы жизни провести в египетской кутузке. Смотрела «Сфинкс»? – Мери поежилась. – Ужасный фильм. Там стража…

– Я не желаю ничего об этом слышать. Буду естественной до отвращения, не беспокойся. Так что никто ничего не заподозрит.

Мери скользнула в свое кресло рядом с Рэмом.

– Тебя так долго не было, что я уже начал беспокоиться, – сказал Рэм.

Она посмотрела на часы. Неужели мы ходили всего двадцать минут? А мне показалось, что прошло двадцать часов. Или дней.

– Извини. Непредвиденные обстоятельства.

– Какие?

– Хм… мы… хм… У Вэлком порвалась бретелька на бюстгальтере. Пришлось зашивать.

– Понятно.

– Я хочу чего-нибудь выпить, – капризно проговорила Мери.

Рэм поднял руку.

– А что бы ты хотела? – спросил он, когда подошел официант.

– Скотч со льдом. Двойной. Нет, лучше тройной.

– Дама желает бокал вина.

– Скотч, черт побери! Тройной.

Рэм пожал плечами, затем кивнул официанту.

– Что случилось? Ты ведешь себя как-то странно. Что тебя тревожит? – спросил он, когда официант удалился.

– Ничего, – прохрипела она и откашлялась. – Все в порядке.

Официант подал бокал. Одним глотком она опустошила его наполовину. Рэм нахмурился:

– Любовь моя, я…

Она схватила его за руку:

– Давай потанцуем. – И допила остатки скотча.

Звучал чудный кантри-свинг с компакт-диска, который Рэм еще раньше передал диск-жокею.

О мертвом в стенном шкафу каюты 316 Мери старалась не думать. Его не существует, вот и все. Она смеялась, танцевала, заказывала скотч еще. Только не могла припомнить, пила ли. Пила, наверное, потому что никакой тревоги не ощущала.

На десятом танце нога Мери подвернулась, и она повисла на Рэме.

– Дорогая, уже первый час, и ты совсем измучилась. Давай уложим тебя в постель.

– Я пока не готова идти в постель. Еще рано. Пойдем погуляем, и ты заарканишь для меня пару звездочек в небе. Ты, ковбой. – Она зарылась лицом в его джинсовую рубашку. – Я уже говорила, что мне нравится, как ты одет? Выглядишь как настоящий техасец.

– А я и есть настоящий. Наполовину, по крайней мере.

– Это верно. Я почти забыла. Ты ведь рассказывал, что твоя мама из Далласа. Я вот думаю, не знакома ли она с моей мамой. – Она почесала свой нос, который как-то странно онемел.

– Давай выйдем на воздух.

На прогулочной палубе не было ни души. Они бросили свои шляпы на палубные кресла и подошли к поручням. Пароход медленно скользил по древним темным водам. Ветерок взлохматил перья на жилетке Мери и влажные волосы на голове.

Рэм откинулся на поручни и прижал ее спину к груди. Странное чувство дежа вю снова поднялось из глубины ее подсознания, когда она уютно устроилась в его крепких руках и посмотрела на звезды, сияющие в тихом ночном небе. Было ощущение, что они уже стояли вот так с Рэмом бессчетное число ночей. Если бы Мери верила в реинкарнацию, как ее отец, она бы могла поклясться, что они провели вместе всю жизнь вот под этими небесами.

Она поделилась своими чувствами с Рэмом.

– Но мы на самом деле провели всю жизнь вместе, – прошептал он ей на ухо. – Ты душа моя… моя единственная большая любовь, на веки вечные. Помни это.

Опять начинаю понемножечку сходить с ума.

Нет, это все скотч. Это все действие стресса после того, как мы нашли тело.

Его язык начал ласкать ее шею, и она автоматически наклонила голову, подставляя ее для ласк. Затем губы Рэма перешли на ее обнаженные плечи, а правая рука скользнула на грудь.

Горя желанием поцеловать его, коснуться его, она выпрямилась и повернулась к нему лицом. В это время его левая рука скользнула вниз, и он плотно прижал ее бедра к своим.

Ее спина выгнулась дугой, рот сделался совсем слабым, безвольным, и она начала ловить им воздух. Ее пальцы накрыли ласкающую руку Рэма. Она тихо постанывала под этими ласками.

– О Господи, женщина, я люблю тебя, – бормотал Рэм, покрывая ее лицо поцелуями. – Обещай, что ты выйдешь за меня замуж. Обещай.

Господи, если бы она могла сейчас думать! Нет, сейчас она могла только чувствовать. Первобытная страсть захватила ее и заставила воспарить к небу.

Он остановил свои ласки и плотно прижал ее к себе.

– Ты выйдешь за меня замуж? – Голос у него был твердый, настойчивый. Он ждал ответа.

В тишине эхом отдавалось только их неровное дыхание да еще плеск волн о борт парохода.

– Ты выйдешь за меня замуж? – снова спросил он.

– Рэм, не говори о браке. Делай со мной что хочешь, люби меня, – взмолилась она. – Но о браке не говори. Разве ты не видишь, что я и так твоя?

Он спросил в третий раз:

– Так ты выйдешь за меня замуж?

Ответом была тишина.

На берегу вскрикнула птица, а затем, расправив крылья, поднялась и перелетела над пароходом на другой берег.

Он глубоко вздохнул, отпустил ее и отступил назад. Затем протянул руку:

– Пойдем наденем купальные костюмы. Я обещал тебе купание при луне.

– Рэм! Ты не должен обижаться. Разве ты не видишь, как мне плохо от того, что я вынуждена тебе отказывать. Не обижайся. Пожалуйста.

– Тебе следует знать, что мне еще хуже, любовь моя. Но не в этом дело. Ты должна дать обещание выйти за меня замуж. Я не согласен ни на что другое. Судьбе не надо сопротивляться. Скажи «да».

Слезы наполнили ее глаза.

– Рэм, ты должен понять. Есть по крайней мере сотня причин, по которым я не могу выйти за тебя замуж.

– И все они перекрываются лишь одним важным доводом: ты должна. – Она уныло понурила голову. Он приподнял ее подбородок и мягко коснулся губами ее губ. – Давай, шакар, пойдем переоденемся. Нам обоим нужно освежиться.

Они прошли в молчании по коридору и остановились перед ее дверью. Мери вытащила из кармана ключ и повернулась к Рэму:

– Мне… мне расхотелось купаться. Зайди, пожалуйста, ко мне. Я… я хочу тебя.

Ей было очень нужно, чтобы он вошел. Она боялась оставаться одной, но рассказать ему все она не осмеливалась.

– Ты выйдешь за меня?

– Рэм, я не могу. Это невозможно. Но я не хочу спать одна. Ты мог бы…

Он прикрыл ей рот двумя пальцами и медленно покачал головой:

– Не сегодня, любовь моя.

Мери открыла дверь, скользнула внутрь и осторожно закрыла ее за собой. С минуту она стояла в темноте, не отпуская ручку.

Времени остается все меньше и меньше. Еще несколько дней, и все. Она уедет. Мери отгоняла от себя прочь мысль о том, что она никогда больше не увидит Рэма, но та лезла ей в лицо, как назойливая муха.

Ее рука нащупала на стене выключатель. Свет не зажегся. Наверное, лампочка перегорела.

Ветерок приподнял край шторы, и в слабом лунном свете она увидела силуэт.

Мери застыла.

Страх проник во все ее поры.