В Киеве союз «Наша Родина» готовил армию определенно монархическую. Ею руководили герцог Лейхтенбергский, генерал Шильдбах (Литовцев) и генерал Семенов. Последний фактически являлся начальником уже собранной группы офицеров, солдат и юнкеров. Генерал Семенов, гвардейский офицер, любитель покутить, человек недалекий, сделался центром, к которому стремились те офицеры и та молодежь, которая не хотела ехать к Деникину, опасаясь попасть в бой. Южная армия только формировалась, когда она попадет на фронт, было неизвестно, и к ней выгодно было приписаться героям тыла, любителям воевать на Крещатике и на Подоле. Офицеры понадевали на себя погоны, нашили на рукава полоски бело-желто-черного цвета – «романовских» цветов и двуглавые орлы, распевали по кафе «Боже, царя храни» и очень мало думали о спасении родины и о царе.
Атаман настойчиво потребовал переселения их из Киева в Кантемировку, где в деревенской глуши они больше могли заниматься делом. С большим трудом, отрешивши от командования корпусом Шильдбаха (Литовцева), атаману удалось добиться переселения Семенова со штабом и «организацией» в район Чертково и Кантемировки. Здесь атаман и Н. И. Иванов произвели смотр приезжим и убедились в том, что союз «Наша Родина» работал в целях не военного, боевого дела, но политики. В «корпусе» едва насчитывалось 2 тысячи человек. Из них не более половины было боеспособных, остальные были священники, сестры милосердия, просто дамы и девицы, офицеры контрразведки, полиция (исправники и становые), старые полковники, расписанные на должности командиров несуществующих полков, артиллерийских дивизионов и эскадронов и, наконец, разные личности, жаждущие должностей губернаторов, вице-губернаторов и градоначальников, с более или менее ярким прошлым.
Вся эта публика наполнила Кантемировку шумом и скандалами. Семенов начал водворять по уездам Воронежской губернии, только что очищенным казаками, земскую полицию старого режима со всеми ее недостатками – взятками и лихоимством.
Это так не согласовывалось с обещаниями атамана и его программой, так не соответствовало вожделениям населения, что возбудило общее неудовольствие, вылившееся местами в бунты, усмирять которые пришлось казакам.
В боевом отношении армия эта не многого стоила. В политическом – она повредила атаману и создала для врагов его благодарную почву для обвинения атамана в стремлении вернуть все «к старому режиму» и способствовала разложению северных округов.
Атаман повыгнал больше половины офицеров, порвал сношения с союзом «Наша Родина», обратился к генералу Деникину с просьбой снабдить Воронежский корпус опытными офицерами из Добровольческой армии, но Деникин ответил ему отказом под предлогом неимения офицеров, хотя Екатеринодар был переполнен офицерами резерва.
Самозваный астраханский атаман, князь Тундутов, гордо именовавший себя другом императора Вильгельма, оказался пустым и недалеким человеком, готовым на всяческую интригу, и очень плохим организатором. Он играл роль не то царя, не то полубога у калмыков, то предлагал себя и всех калмыков в полное распоряжение атамана, носился с фантастическим проектом создания особого юго-восточного союза, возглавляемого «великим атаманом», то, напротив, грозил идти со своими калмыками против Донского войска. Его калмыки были босы и оборваны, сидели на двухлетках и трехлетках, большинство не имело седел и оружия. Он был не страшен и не опасен, но беспокойства и тревоги доставил много.
Астраханский корпус численностью около 3 тысяч пехоты и тысячи конных, несмотря на всю безалаберность управления, все-таки хорошо дрался и довольно крепко оборонял восточные степи за Манычем от бродячих шаек красной гвардии. В предвидении приезда союзников князь Тундутов со своим начальником штаба полковником Рябовым переехал в Екатеринодар, где, желая услужить штабу генерала Деникина, занялся клеветою на атамана.
Саратовский корпус никак не мог вырасти больше бригады. Бригада эта, составленная преимущественно из крестьян, ушедших от большевиков из Саратовской губернии и крепко их ненавидевших, отлично дралась вместе с казаками на царицынском, камышинском и балашовском направлениях.
Продолжая активную борьбу с большевиками на всех своих фронтах, атаман и командующий армией всеми силами старались закрепить положение Войска. Вдоль границы с востока от Кантемировки на Богу чар, Калач и далее командующий армией строил укрепленную полосу. Население было вызвано рыть окопы, забивались колья, устраивались проволочные заграждения. Ночью подходили к ним большевистские разведчики, пытались выдернуть колья и скверно ругались: «буржуйская затея!»
Атаман искал помощи и союзников. Он понимал, что одному ему не устоять против большевиков. Он видел реформы красной армии и сознавал, что на реформы надо ответить усилением своей боевой мощи.
Осенью 1918 года заканчивается первый период борьбы с большевиками. Период, когда народная Донская армия боролась против разбойничьих красногвардейских банд.
Наступал второй период – против народной Донской армии появилась только что созданная народная Рабоче-Крестьянская Красная армия, построенная на принципах военной науки.
Усилиями военных «спецов» различных чинов и различного положения к зиме 1918 года на фронте Донского войска были уже не разбойничьи банды, а худо ли, хорошо ли, но сорганизованная армия, правильно управляемая своими штабами. Советское командование, объявивши к осени 1918 года своим главным врагом донского атамана, сосредоточило на Южном фронте 99 полков, из которых на Донском фронте было 44 полка, на Добровольческо-Кубанском – 22, на Астраханском – 5 полков, на Курско-Брянском – 28 полков.
В это время Западный – Польско-Латвийский фронт занимал 65 полков, Северный – Германо-Финский фронт – 38 полков и Восточный – против Колчака – 97 полков. А всего советская армия насчитывала 299 полков.
Для уничтожения всех дефектов Красной армии в заседании 15 ноября (нового стиля) 1918 года ВЦИК постановил учредить Совет рабочей и крестьянской обороны под председательством Ленина. Совету обороны была предоставлена вся полнота прав в деле мобилизации сил и средств обороны в интересах обороны. Непосредственное руководство армией и флотом осталось по-прежнему в руках Революционного военного совета республики. В целях большого сосредоточения деятельности этого учреждения было выделено его бюро в составе Троцкого, главнокомандующего – Вацетиса и одного члена – Аралова.
Это уже был переход к диктатуре одного лица, так как при наличии в бюро Вацетиса и Аралова Троцкий явился единоличным вершителем судеб советской армии.
Троцкий к началу декабря 1918 года сосредоточил на Донской фронт 127 тысяч солдат при 414 орудиях и на фронт Добровольческой армии (к 3 декабря) – 60 тысяч при 60 орудиях.
К весне 1919 года советское командование предполагало закончить организацию Красной армии и поставить под красные знамена 3 миллиона человек.
Однако осуществить эту программу Советской власти мешало внутреннее неустройство страны. Власть держалась исключительно силою штыков. Необыкновенно показательным является распределение броневых машин советской армии. Всего в распоряжении советского командования имелось к концу 1918 года 122 машины, из которых 6 находилось на Западном фронте, 25 – на Восточном, 45 – на Южном и 46 – в городах в тылу. Одна Москва обслуживалась 24 машинами, и, кроме того, 12 машин было при Латышской дивизии, употреблявшейся со специально карательными целями (против врага внутреннего – крестьянской бедноты).
Штаб Южной армии, получивший в октябре месяце определенное задание смести с лица земли все донское казачество и занять во что бы то ни стало Ростов и Новочеркасск, считавшийся главным гнездом контрреволюции, находился в Козлове. Фронтом командовал генерал генерального штаба «товарищ» Сытин. Фронт состоял из 11-й армии Сорокина (штаб в Невинномысской), действовавшей против добровольцев и кубанцев, 12-й армии Антонова (штаб в Астрахани), 10-й армии Ворошилова (штаб в Царицыне), 9-й армии генерального штаба генерал-майора Егорова (штаб в Балашове) и 8-й армии генерала Чернавина (штаб в Воронеже).
