Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Централизация государственной власти при Петре достигла своего высшего развития. Народ прежде всего должен был отстоять свое политическое бытие. Одна часть населения обречена на пожизненную службу государству, другая должна была работать в крепостной зависимости для поддержания и удовлетворения высших сословий. Главные средства государства тратились на содержание военной силы. Положение многочисленного класса хлебопашцев во многом ухудшилось против прежнего.

Завоевания, сделанные при Петре, главным образом преследовали экономические и культурные цели. Вследствие приобретения морских берегов возникли новые отрасли промышленности и внешняя торговля. На фабрично-заводскую деятельность правительство обращало особенное внимание. Кроме казенных фабрик, учреждено было множество частных. Правительство освобождало первого устроителя от казенной службы, приказывало продавать произведения русских фабрик дешевле, давало субсидии и разные льготы промышленникам. При Петре учреждены были частными лицами и компаниями новые фабрики: полотняные, суконные, шелковые, писчебумажные, игольные и пр.; заводы: сахарные, крахмальные, кожевенные, железоделательные и пр. – в Петербурге, Москве, Казани, Астрахани и во многих губерниях.

В то же время, вследствие открытия новых путей сообщения, необыкновенно успешно развивалась внешняя и внутренняя торговля. Летом 1722 года к Петербургу пришло с товарами 116 иностранных кораблей, к Рижскому порту прибыло 231 и отошло 235 кораблей; пошлин с товаров взято 125 тысяч ефимков. Правительственные агенты пишут, что в заграничные порты явились русские корабли. Указано печатать прейскуранты иностранных товаров в главнейших городах Европы, “дабы знали, что дешево или дорого”. Морская торговля быстро развивается: в 1724 году к Петербургу прибыло уже 240, к Выборгу – 28, к Ревелю – 62, к Нарве – 115, к Риге – 303 иностранных корабля с разными товарами. Из Константинополя Неплюев пишет царю: “Не только полезно, но и нужно в настоящий союзный договор внести, чтобы были русские консулы в Шемахе и в крымских городах – Хотине, Бендерах и Перекопе”. Из всех областей Двинской системы возят товары в Архангельск; пенька вся идет в Петербург; в Нарву доставляют товары псковичи; на реках Косиле, Двине и Торопе грузятся для Риги; усиленно идут работы по Ладожскому каналу, чтобы открыть водный путь из Москвы в Петербург.

Но нравы и обычаи, несмотря на строгие указы и многие общественные перемены, улучшались крайне медленно. Русские купцы не оставляли своих некультурных привычек даже при сношениях с иностранцами. В заграничные порты приезжали с разною безделицею, с самым незначительным товаром. В Стокгольм, например, привезли деревянные ложки, немного полотна и каленые орехи, открыли мелочный торг на улицах и варили себе кашу у моста, вызывая всеобщие насмешки. Бестужев доносит в Петербург: “Русские купцы никакого послушания не оказывают, беспрестанно пьяные, бранятся и дерутся между собой, отчего немалое бесчестие русскому народу, и хотя я вашего величества указ им и объявил, чтобы они смирно жили и чистенько себя в платье содержали, но они не только себя в платье чисто не содержат, но некоторые из них ходят в старом русском платье, без галстука, также некоторые и с бородами по улицам бродят”. Такую неряшливую, грубую жизнь они вели и у себя дома; на разные улучшения в торговле и технике мало обращали внимания; обязанности самоуправления признавали лишнею тягостью; ратманы в заседания не ходили и вообще купечество не могло приобрести значение денежной аристократии; администрация по-прежнему презрительно относилась к промышленному сословию. “В Коломне в магистрате у отправления многих дел один бурмистр, а другого бурмистра Ушакова, едучи мимо Коломны в Нижний Новгород, генерал Салтыков бил смертным боем, и оттого не только в Зарайск, но и в коломенский магистрат ходит с великою нуждою временем. А с другим бурмистром такой случай: обер-офицер Волков, которому велено быть при персидском после, прислал в магистрат драгун, и бурмистра Тихона Бочарникова привели к нему, Волкову, с ругательствами, и велел Волков драгунам, поваля бурмистра, держать за волосы и за руки, и бить тростью~ драгуны били палками ратмана Дьякова, также били городового старосту, и, за отлучкою этих битых, в Коломне по указам всяких дел отправлять не могут”. Из всех магистратов присылаются в главный длинные списки обид купцов и посадских, наносимых служилыми людьми. Администрация часто произвольно захватывала молодых купеческих людей и подвергала жестокому заключению; несмотря на представления главного магистрата, их не освобождали и не пересылали в его ведомство.

В дореформенной России никогда не существовало того согласия, единения земли, как совокупности свободных народных общин, и власти, как охранителя порядка и внешней безопасности, о которых так много говорили старые славянофилы. В Московском государстве население также разделялось на высшие и низшие слои крепостничеством и приказным правлением. Пирамидальное строение общества теперь обозначается резче. Правовые и имущественные неравенства усиливаются различием в степени и типе культуры. В высшие классы проникли чужеземные понятия, нравы, обычаи, новые начала образованности и общественности, ничего не имеющие общего с народным миросозерцанием и укладом народной жизни. Население городов быстро увеличивалось развитием торгово-промышленных и административных центров. Основание столицы на окраине, близ моря, в отвоеванной от шведов области, положило начало новому периоду в русской истории.

Государственный строй, приспособленный к военным действиям, постепенно реорганизуется. Процесс раскрепощения сословий тянулся полтора века. Реформа Петра подверглась оценке прежде всего с точки зрения привилегированного класса. Эпоха преобразований рисуется в его воображении в самом мрачном свете. Представитель благородного дворянства (архив князя Воронцова) так смотрит на деятельность Петра: “Петр был гениален, полон энергии, стремился к улучшению, но у него не хватало воспитания сдерживать свои порывы. Полный насилия, деспотизма, он обращался со всеми, как с рабами. Считать Петра за творца России было бы самым грубым заблуждением; его творение не более как “мнимое”. Знаменитая княгиня Дашкова в своих записках говорит: “К чему было посылать знатных людей за границу учиться ремеслам и делать из дворян каких-то садовников, кузнецов, рудокопов? Если нуждались в рабочих руках, то каждый дворянин охотно послал бы за себя трех-четырех человек своей дворни”. Мало-помалу дворяне освобождаются от обязательности государственной службы. Жалованная грамота 1785 года завершила дворянскую эмансипацию. Писатели того времени указывали и на другие недостатки реформы. В старом быту, в упраздненных порядках, находили много положительных сторон (Болтин); подражание Западу осмеивалось в его крайностях (Новиков); повреждение нравов в России приписывалось новому строю жизни. Но заслуги “великого в монархах и человеках” не отрицались. Князь Щербатов, делая примерное вычисление, “во сколько бы лет при благополучнейших обстоятельствах могла Россия, сама собой, без самовластия Петра Великого, дойти до того состояния, в котором она ныне есть, в рассуждении просвещения и славы” – приходит к выводу, что только – в 1892 году. В XIX веке реформа обсуждается в связи с вопросом о значении государственного начала и последствиях западных влияний на русскую жизнь. Славянофилы доказывают, что преобразования совершенно исказили характер наших частных, семейных и общественных отношений. “Государство совершает переворот, – говорит К. Аксаков, – разрывает союз с землею и подчиняет ее себе, начинает новый порядок вещей~ Изменяя земле русской, народу, государство изменяет и народности”. И. Киреевский устанавливает два типа цивилизации: “Одна образованность есть внутреннее устроение духа силою извещающейся в нем истины, другая – формальное развитие разума и внешних познаний”. Первая принадлежит русской национальности, вторая – достояние Запада. До Петра государство не было признано всенормирующей силой: “государственной власти отведен свой определенный круг деятельности, за пределами которого начиналось господство земли, земство”. Петербургский период – по представлениям славянофилов – представляет насильственное сочетание особых культурных типов, России и Европы, двух разнородных миров.

24
{"b":"114202","o":1}