Легкий шум шагов донесся с лестницы, и секунду спустя в дверях гостиной появилась ее кузина.

– Как ты смеешь, – с порога закричала Дженни, гневно сверкая глазами, – вмешиваться в мои дела, которые тебя совершенно не касаются?

Анна совсем опешила.

– Дженни, если речь идет о Ниле…

– Да, речь идет о Ниле! Как ты посмела сказать маме, что считаешь его неподходящей компанией для меня? Что ты себе позволяешь? Думаешь, если ты теперь замужем, так у тебя есть право совать нос в мою жизнь?

– О, Дженни, ради бога, послушай. Я только сказала тете Шарлотте, что, на мой взгляд, он староват для тебя и что…

– Он моложе Николаса! – взвизгнула Дженни.

– Так оно и есть, но это не имеет отношения к делу. Я старше тебя, а Николас…

– Ты сказала ей, что он пьет, – перебила ее Дженни.

– Это правда.

Сама Анна узнала об этом от Броуди, но он лишь подтвердил ее собственные подозрения.

– Ну и что? Все пьют. Я хочу сказать, все мужчины.

– Но мистер Воган пьет слишком много, насколько мне известно, – возразила Анна.

– А мне все равно! И в любом случае это не дает тебе права вмешиваться в мои личные дела.

– Прости, я только хотела…

– И вообще, – опять прервала ее Дженни, брезгливо скривив рот, – мне казалось, что в последние дни ты так увлечена кораблестроением, что на вмешательство в чужие дела у тебя просто времени не останется.

Анна рассердилась не на шутку и выпалила первое, что пришло в голову:

– Возможно, если бы ты занялась чем-то более дельным, чем сплетни и бесконечная смена нарядов, то обрела бы толику здравого смысла и сумела бы выбирать знакомства, не вызывая нареканий.

У Дженни от неожиданности открылся рот. Несколько секунд она смотрела на кузину, не зная, что сказать потом повернулась на каблуках – в точности так же как это только что проделал ее брат, – и вышла из комнаты, кипя от негодования.

Анна устало опустилась на валик дивана. Безнадежность давящей тяжестью навалилась ей на плечи. Она подумала о том, что говорила ей Милли по дороге домой: «Вам с Николасом следует куда-нибудь уехать вместе». Анна тогда только посмеялась в ответ: «Но мы же только что вернулись после свадебного путешествия!» Милли стояла на своем: «Все равно вам надо бы уехать. Пусть хоть на несколько дней».

И вот теперь Анна представила себе, как это было бы чудесно. Ее ничуть не шокировало и даже не очень удивило, что ей хочется уехать куда-нибудь вместе с Броуди. Если не считать ее отца, он был единственным человеком в доме, не питавшим к ней ненависти.

Свет июльского солнца просачивался сквозь располосованное дождевыми потеками окно кареты. Анна невидящим взглядом смотрела на далекую, утыканную мачтами береговую линию, к которой направлялся экипаж, не замечая высыхающих после дождя луж на ливерпульских улицах. Она опаздывала на встречу с Эйдином и мистером Броуди. Они решили собраться пораньше, чтобы хорошенько подготовиться к визиту Хораса Арчера, намеченному на послеобеденное время. Ее мысли были заняты тем, что она собиралась сказать американскому предпринимателю и о чем следовало умолчать. Анна знала, что эта встреча скорее всего не даст никаких конкретных результатов, но ей все-таки хотелось быть хорошо подготовленной.

Карета въехала на северный двор судостроительного завода Журдена. Спрыгнув прямо на рельсы железнодорожной ветки, Анна прошла мимо разбросанных по двору хозяйственных строений к административному корпусу, озабоченно поглядывая на приколотые к груди часики, усыпанные бриллиантами. Час дня. Она ускорила шаг. Работники верфи здоровались с ней приветливо – одни кивали, другие почтительно снимали шапки: они давно, уже перестали удивляться ее частым появлениям здесь и вообще восприняли ее участие в делах компании гораздо легче и проще, чем родные и близкие.

К счастью, рабочие хорошо отнеслись и к Броуди. Уж если говорить начистоту, он завоевал их подлинное, расположение – то, чего так и не удалось добиться его брату за восемь лет работы. Николас пользовался уважением, Броуди они полюбили. Он легко сходился с людьми, умел с ними ладить, выдвигал предложения вместо того, чтобы отдавать приказы, всех называл по именам, охотно подхватывал любую шутку.

Анна знала, что все удивляются произошедшей с ним перемене. Ей было известно и другое: это чудесное превращение многие приписывали ее благотворному влиянию. Она, конечно, понимала, что на самом деле ее заслуги тут нет, но втайне чувствовала себя польщенной. На прошлой неделе рабочие оказали Броуди высшую честь: пригласили его участвовать в своей крикетной команде. Это означало, что они окончательно признали его своим. Он так обрадовался, словно получил медаль за доблесть, и его простодушная гордость глубоко тронула Анну.

Подходя к своему кабинету на втором этаже, Анна услыхала мужские голоса. Как странно, подумала она, кивая на ходу старому Джиму Уилкинсу, конторскому сторожу: обычно они с Эйдином ради соблюдения конспирации встречались в кабинете Броуди (вернее, в кабинете Николаса). Анна толкнула дверь и вошла.

Пятеро мужчин повернулись и поднялись ей навстречу. Четверых она знала: Броуди, Эйдина, Стивена и Мартина Доуэрти, поэтому пятый не мог быть никем иным, как Хорасом Арчером. Броуди представил его, подтвердив тем самым ее молчаливое предположение.

Мистер Арчер оказался крупным мужчиной с кустистыми седыми бакенбардами и большущими зубами, квадратными и белыми, как могильные камни. Он протянул здоровенную лапищу размером с окорок и энергично тряхнул ее маленькую ручку.

– Как поживаете? – сказала Анна. – Простите что я опоздала…

– Вы не опоздали, это я приехал слишком рано! Знаете, у нас, американцев, есть поговорка про ранних пташек, которым бог подает.

Арчер улыбнулся, по-детски радуясь тому, что его сюрприз удался. На нем был деловой коричневый костюм в желтую и серую полоску, но в петлице красовалась желтая хризантема.

– У англичан тоже есть такая поговорка, – улыбнулась в ответ Анна, быстро оправившись от неожиданности. – Надеюсь, вы привезли с собой жену?

Она сняла шляпку, убрала ее на полку над вешалкой и провела рукой по тугому узлу волос на затылке, проверяя, не растрепалась ли прическа.

– Нет-нет, я оставил ее в Лондоне любоваться видами. Мы с ней остановились в какой-то гостинице под названием «Корона». Шикарная ночлежка, доложу я вам, входов-выходов полно, как на вокзале. Вот я и ускользнул от нее потихоньку: решил приехать сюда пораньше и застать вас врасплох.

Веселые искорки в глазах делали его похожим на мальчишку – озорного и безобидного.

– Да я уж вижу, – кивнула Анна. – Почему бы нам всем не присесть?

Арчер, О’Данн и Мартин Доуэрти взяли себе по стулу, Стивен отступил в оконную, нишу, а для Анны Броуди отодвинул кресло позади ее стола, и она направилась к нему с замирающим сердцем. Очевидно, Броуди решил предоставить роль председателя собрания ей. Догадавшись об этом, Анна бросила на него быстрый пытливый взгляд, пока он помогал ей усесться. Броуди ободряюще сжал ее плечо и скромно отошел к дальней стене кабинета.

Арчера такая расстановка сил тоже, по-видимому, удивила, но он быстро овладел собой. После секундного замешательства он опять направил взгляд на Анну и перешел прямо к делу.

– Я кое-что разузнал о вас, миссис Бальфур. У вас тут первоклассное заведение!

Анна сложила руки на крышке стола и кивнула с вежливой улыбкой.

– Похоже, у вас безупречная репутация: до меня даже слухов никаких не доходило, ни одного худого слова! Поверьте, меня это не удивило, но нам, деловым людям, приходится держать ухо востро.

Арчер сунул большие пальцы за подтяжки и вздернул их повыше.

– Я собираюсь подцепить вас на крючок, – продолжал он с простодушным нахальством. – Предлагаю равное партнерство в создании самой крупной, самой быстроходной, самой роскошной линии пассажирских пароходов по обе стороны океана.

Анна подавила охватившую ее дрожь волнения и попыталась придать лицу невозмутимое выражение.