Слезы тут же навернулись ей на глаза, их больше невозможно было удержать.

– Да будет тебе, Сид! О чем ты говоришь? Разве ты могла обидеть Майкла!

Потребность поделиться с кем-нибудь боролась в ее душе с желанием сохранить свое поведение в тайне.

– Я знаю, что он в тебя влюблен, – неожиданно выпалил Филип. Сидни медленно выпрямилась. ..

– Ты… он… Откуда ты знаешь? – изумленно спросила она. Филип горестно улыбнулся.

– Я же не слепой.

– Это Майкл тебе сказал?

– Ему и не требовалось говорить, я сам догадался. Что произошло между вами, Сид? Я ведь чувствую, что что-то случилось.

Она перевела дух.

– Тетя Эстелла застала нас вместе. В столовой, – торопливо сказала она, краснея. – Она была… очень недовольна. Честно говоря, у нас произошла ужасная ссора.

Сидни вздрогнула, вспоминая, как это было ужасно.

«Ты собираешься замуж за этого субъекта? Или ты просто намерена вступить с ним в половые отношения ?»

«Половые отношения». В устах тети Эстеллы эти слова показались ей настолько мерзкими, что Сидни едва устояла на ногах. Ее как будто облили грязью. Ей стало нестерпимо стыдно.

– Да уж, могу себе представить, – пробормотал смущенный Филип.

– Ну а потом я сказала Майклу, что все, что мы делали, было ошибкой. А потом… он меня оставил. Сказал, что любит меня, и ушел. Он знал, что все кончено, что мы никогда не можем быть вместе.

Филип протянул ей свой платок, и Сидни уткнулась в него носом. Она готова была прорыдать всю ночь, но ей не хотелось, чтобы брат видел ее в таком состоянии.

– В чем дело? – спросил он тихо, поглаживая ее по плечам. – Ты чувствуешь себя виноватой, Сид, или тут есть что-то еще?

Сидни энергично затрясла головой.

– Что происходит? Неужели тебя угораздило влюбиться в Майкла, Сид? Скажи мне, что это не так!

Ее сердце готово было разорваться. – Это так, – проговорила наконец она, захлебываясь слезами. – Филип, я не могу противиться этому, это выше моих сил!

От сделанного признания ей стало легче.

– Ну и ну, – протянул Филип, на миг потеряв свою обычную бойкость. – Ну и дела! Крутая каша заварилась! Насколько мне известно, именно так говорят в Шотландии. Это правда, что он сын графа? Какое-то истерическое состояние охватило Сидни. Из ее горла вырвался смешок, перешедший в рыдание.

– Да! И теперь тетя Эстелла наконец-то оценила его! Она даже предъявляет на него свои права! Все прощено и забыто, она хочет, чтобы завтра вечером я непременно танцевала с ним на балу!

Филип расхохотался, и на этот раз Сидни не стала его бранить, хотя и не смогла к нему присоединиться. Злая ирония происходящего не укрылась и от нее.

– Все обойдется, – сказал он ей в утешение, все еще посмеиваясь. – Ты только подумай: если он женится на тебе, ты станешь графиней или чем-то в этом роде. Леди Сидни Олдерн. Звучит!

– Меня это совершенно не волнует. О, Филип, я не вынесу неизвестности! Я должна его увидеть, поговорить с ним. Представляю, в каком он сейчас состоянии.

Пока они разговаривали, стемнело. Сидни уже не различала дорожки, ведущей к озеру.

– Где же он, Филип? Как ты думаешь, что он сейчас делает? Ну как мне найти его? Первым делом он отпустил на волю волков. Ключ от их загона он нашел в сарае сторожа – аккуратно помеченный ярлычком, свисающий с крючка рядом с ключами от клеток других «плотоядных». Это оказалось нетрудным делом: сарай не был заперт; все, что от него требовалось, это дождаться, пока сторож накормит животных и уйдет спать. Сидя на корточках в тени невысоких кустов у дорожки, он выждал еще немного, пока не взошла луна.

Все очень просто. Никто из живых существ не поддавался обману с большей легкостью, чем люди: он обманывал их всю свою жизнь. К тому же он больше не испытывал страха перед ними – только не здесь, только не сейчас, когда под босыми ногами у него была твердая надежная земля, а носом он вдыхал богатый и сложный запах ночи. Он сбросил куртку, темная рубашка и брюки были как нельзя кстати. Лучше, если бы он был не одет. Ни один из этих ленивых, еле двигающихся сторожей в зеленых мундирах с плоскими фуражками не заметит его в темной одежде.

В загоне было восемь волков. Они лежали на земле под звездами, каждый сам по себе, ни одной пары. Они вскочили – сначала один, а потом и все остальные – когда он отпер ворота загона и вошел. Они попятились, насторожив уши, как только почуяли его приближение. Глаза у них загорелись.

И тут он совершил ошибку. Он произнес на человеческом языке:

– Идем.

Они отпрянули, сбившись в кучу; страх сделал их стаей. Два волка, огрызаясь на ходу и поджав хвосты, пробежали сквозь низенькую дверь в закрытое помещение в задней части загона. Остальные отступили к ограде, ни на секунду не выпуская его из виду, не поворачиваясь спиной. Он медленно сделал три шага по направлению к ним и припал к земле.

Прошло время, пока они следили друг за другом, но это было прежнее время, которое он никогда не измерял в минутах и секундах. Все отпадало, уносилось прочь: время, память, желания, страх. Ничего не осталось, кроме этого «здесь» и этого «сейчас». Он чувствовал, что возвращается назад. Волки стали частью его самого, а он стал одним из них, и ничто не отделяло их всех от ночи, от неба, от запаха сухой земли и холодного темного воздуха.

Большой волк, вожак, выдвинулся из середины стаи и опасливо подошел к нему на негнущихся ногах. Черная шерсть у него на загривке стояла дыбом. Майкл протянул руку ладонью кверху, растопырив пальцы, чтобы показать, что она пуста. Волк оскалил зубы, но не двинулся с места. Остальные позади него зашевелились, беспокойно завывая, задавая вопрос.

На их собственном языке Майкл сказал им, зачем пришел.

Они замерли.

Он медленно выпрямился и начал отступать через открытые ворота, а потом, оказавшись снаружи на дорожке, остановился и широко раскинул руки. Большой волк сел, не сводя с него глаз, глотая ртом воздух и высунув язык, затем оглянулся через плечо на остальных. Произошел молчаливый спор. Когда спор закончился, волк поднялся на ноги и первым вышел в ворота, показывая дорогу своим товарищам. Они последовали за ним медленно, настороженно, подрагивая от возбуждения, а Майкл продолжал пятиться одновременно с ними, все время держась на одном и том же расстоянии от них.

Из задней части загона донесся тихий вой. Сквозь мрак он различал двух волков, забежавших в сарай при его появлении. Теперь они жались к стене – молодая волчица, серая с белой мордой, и самец, с ног до головы серый. Волчице было страшно, а волк не хотел ее покидать.

Значит, Майкл ошибся. Они все-таки размножаются в неволе.

Он вошел в тень деревьев и стал следить, как большой волк возвращается в загон. Остальные ходили кругами, принюхиваясь к земле, по которой никогда раньше не ступали.

Дважды большой волк подходил к двум оставшимся и звал их за собой, потом поворачивался и выбегал из загона. Они не хотели уходить. На третий раз серый волк последовал за вожаком до ворот, но когда волчица позвала его, вернулся к ней и сел. Она жалобно заскулила и положила голову ему на затылок, удерживая его на месте. Большой волк с отвращением отвернулся от них.

А снаружи волки все ходили беспокойными кругами и нюхали землю. Майкл понял, что они не знают, что им делать. Откуда им было знать? Но он не был их вожаком и понятия не имел, пойдут ли они за ним.

Он бросился бежать, низко пригибаясь и держась поближе к деревьям, подальше от фонарей, горевших на столбах по бокам от дорожки. Чужой запах, шум… Он замер на бегу и увидел человека, вышедшего из тени здания. Это был охранник, а не сторож: на нем была шапка другой формы, а в руках он вертел черную дубинку. Точно такую же 0'Фэллон носил за поясом.

Медленно, очень медленно Майкл повернул голову и начал вглядываться в черноту позади себя. Ни звука, ни движения, ни дыхания – ничего не было слышно, но шесть пар желтых глаз сверкнули ему в ответ в лунном свете.