– О чем говорилось в этой книге? – спросила Сидни, прочитав эту запись.

Дождевая вода ручейками сползала по высоким стеклянным дверям, ведущим на террасу. В столовой в этот день было сыро и полутемно. Но Сидни нравился призрачный зеленоватый полумрак, создававший в их убежище уютную, даже немного таинственную атмосферу.

Майкл помедлил, потом сунул руку в карман брюк и вытащил нечто, завернутое в носовой платок. Предмет, извлеченный из платка, ничем не напоминал книгу: это была почерневшая, пятнистая от плесени, бесформенная масса. Но Майкл держал этот маленький сверток в руках с величайшей бережностью и положил на стол как реликвию.

– В ней говорится, как стать джентльменом, – простодушно сказал он. – Здесь говорится о чести и правдивости. О хороших манерах. Я знаю ее наизусть.

Сидни лишь кивнула в ответ, не сумев проглотить невесть откуда взявшийся ком в горле:

– Ты был хорошим учеником. Ты стал настоящим джентльменом, Майкл.

– Нет, я знаю, что не стал.

Он снова бережно завернул книжку в платок и со смущенным видом спрятал в карман, словно стыдясь себя самого.

– Зачем ты говоришь такие вещи? Майкл беспомощно развел руками, не зная, с чего начать.

– Потому что я… Я не могу даже есть в этой комнате! – взорвался он вдруг. – Я знаю все про вилки и ложки, про салфетки и стаканы, но не знаю, что с ними делать. Я не умею завязывать галстук. 0'Фэллон научил меня шнуровать ботинки, а то бы я и этого не умел. У меня есть часы, но я не знаю, как определить время. Что означает «Как поживаете?». Это же не настоящий вопрос! «Как поживаете?» Никто не ждет настоящего ответа. Так что же означают эти слова? Это какой-то секрет? Я не знаю, кто я такой, не понимаю, кем я мог бы быть, кем хотел бы стать, не знаю, чего ты от меня ждешь. Я… – он прижал ладони ко лбу и крепко надавил. – Я знаю только одно: я не джентльмен.

– Нет, ты ошибаешься. Раньше я тоже задавала себе много вопросов. И у меня не находились ответы на них. – Сидни была в растерянности, но продолжала говорить, не умолкая, чтобы успокоить его, заставить поверить в себя.

– Некоторые вопросы очень сложны. Я, к примеру, тоже не знаю, кто я такая, – искренне призналась она. – Зато другие очень просты. Тому, что просто, я могу тебя научить. Я даже не задумывалась о том, что ты хочешь обедать в этой комнате. Конечно, это глупо с моей стороны… Мне бы следовало догадаться… Я прошу у тебя прощения. Хорошие манеры – вот как это называется. Мы потренируемся – это не самое сложное.

– Но твоя тетя будет сердиться. Она не хочет видеть меня здесь.

– А мы заставим ее изменить свое мнение. Я знаю, Майкл, такие вещи могут тебя озадачить, но это всего лишь условности. Ну… что-то вроде фокусов. Я их знаю, потому что меня с детства им научили. Но они не имеют никакого значения…

– Имеют, когда их не знаешь. Я все время делаю ошибки, но не знаю, как их избежать. – Ты прав. Поэтому не будем откладывать… –А что мы будем делать? – Первым делом сделаем тебе стрижку.

Сидни решила стричь Майкла в малой гостиной, где Сэм играл со своими оловянными солдатиками, а Филип дремал, растянувшись на диване и прикрыв лицо газетой. Ей требовалась компания, обмен дружескими шутками, пока она оказывала Майклу эту довольно личную услугу. Их утренние встречи и без того уже были заряжены скрытым напряжением, и она рассудила, что не следует усугублять неловкость, прикасаясь к нему наедине.

– Обожаю подстригать мужчин, – объявила Сидни, разворачивая полотенце и набрасывая его на плечи Майклу.

Настороженный и готовый к худшему, Майкл сидел на стуле с прямой спинкой посреди комнаты, с опаской поглядывая на ножницы.

– Мне бы следовало стать парикмахером, – оживленно продолжала Сидни. – У меня неплохо всегда получалось, правда, Филип? Я ведь и тебя тоже стригла.

– Сидни стрижет меня, – вставил Сэм, пытаясь выстроить своих солдатиков на коленях у Майкла, чтобы отвлечь его во время стрижки. – Ты сделаешь Майклу такую же стрижку, как мне, Сид?

– Не совсем. Майкл уже взрослый мужчина, поэтому у него будет стрижка для взрослых.

Она улыбнулась Майклу, но он был сосредоточен и напряжен. У него были густые черные волосы, мягкие, как шелк. Медленно проводя по ним гребнем, Сидни заметила, как его взгляд постепенно смягчается, утрачивает настороженность и пугливость, становится мечтательным. Его плечи расслабились.

– Расскажи Майклу о парикмахерской на Палмер-стрит, – попросила Сидни, обращаясь к Филипу. Он сел на диване, потягиваясь и зевая.

– Парикмахерская на Палмер-стрит? Она похожа на церковь. Нет, на римские бани. Потолки высотой в восемнадцать футов, повсюду зеркала. Там работают два десятка парикмахеров, все во фраках и в белых рубашках с запонками. Мраморные раковины. Если хочешь побриться, тебя почти укладывают навзничь в кресло.

– Расскажи ему про пол, – подсказал Сэм, но тут же выпалил сам, не дав старшему брату раскрыть рот: – Там по всему полу серебряные доллары!

Майкл озадаченно нахмурился:

– Зачем?

– Серебряные доллары прямо в полу. Все их видят, все по ним ходят. Топчут деньги ногами!

– Они вмурованы в изразцовые половицы, – пояснил Филип.

– Но зачем? Целую минуту никто не отвечал; все задумались.

– Ну просто…

– Это чтобы…

– Для того… Наступило растерянное молчание. Филип откинулся на спинку дивана, шурша газетой, и расхохотался.

– Убей бог, не знаю!

– Убей бог, не знаю! – эхом повторил за братом Сэм. Он подхватил своих солдатиков и унес их в угол, старательно избегая сурового взгляда Сидни, запрещавшей ему божиться.

– Ты срежешь ему бороду? – заинтересованно спросил Сэм.

Сидни мысленно задавала себе тот же самый вопрос.

После отъезда 0'Фэллона никто не брил Майкла, и у него отросла черная бородка, которую она находила очень привлекательной. И все-таки он ей больше нравился чисто выбритым. У него было красивое лицо, с какой стати его скрывать?

Майкл задумчиво погладил подбородок и спросил Филипа, считавшегося признанным авторитетом в области мужской моды.

– Как ты думаешь?

– Сбрить, – живо отозвался Филип.

– Даже усов не оставлять? – спросила Сидни. Сам Филип щеголял элегантными усиками, обрамлявшими его рот на манер двух запятых.

– Нет. Надо сбрить все дочиста.

– Ты уверен?

– Уверен. Никакой растительности – чтобы ни у кого не было искушения назвать его «дикарем».

Сидни поморщилась, но ее опасения оказались напрасными: Майкл не обиделся на бестактность Филипа, он лишь глубоко задумался, потом решительно кивнул:

– Да. Надо все сбрить. Без нее прохладнее, да и есть удобнее.

– Филип, ты мне поможешь его побрить? Хотя бы в первый раз?

– С удовольствием! Приступаю немедленно.

– Благодарю вас, – чинно откликнулся Майкл.

– Не стоит благодарности.

Сидни выждала немного перед тем, как выдвинуть следующее предложение. Стрижка Майкла завершалась весьма успешно, хотя ей самой, конечно, не пристало себя хвалить. Немного естественности надо сохранить, – решила она, оставив курчавые завитки на шее. По бокам она подравняла волосы до середины уха. Идеальное решение: не слишком длинно, но и не чересчур коротко. Нет, в самом деле из нее бы вышел отличный парикмахер.

Сдувая срезанные волоски с его шеи, Сидни нечаянно дунула ему в ухо. Майкл дернулся, судорожно втягивая в себя воздух, и вцепился обеими руками в сиденье стула. На щеке у него задергался мускул. Он бросил на Сидни откровенный, совершенно недвусмысленный взгляд.

Сгорая от стыда, Сидни торопливо отступила на шаг и принялась легонько похлопывать по плечам Майкла, стряхивая волосы, как будто ничего не случилось.

– Филип, знаешь, о чем я подумала? – обратилась она к брату. – Майкл слишком долго сидит в четырех стенах. Он ни разу нигде не был с тех пор, как его привезли сюда. Ему, наверное, ужасно скучно. Правда, Майкл? Вот я и подумала, что ему наверняка захочется где-нибудь побывать, посмотреть на мир, на чьи-то лица, кроме наших. Ну ты меня понимаешь.