1-й. Он раздражен интригами и сплетней. Узнал он, что отец венца его лишил По воле рока и светил С тех пор он каждый день мрачней и неприветней. 2-й.
Расходятся. Входят две дамы. 1-я. Где свершилось злодеянье? 2-я. Увы! Не в тайном сумраке ночей. Здесь, на виду у всех, в полуденном сияньи: Жестокий Сильвио, убийца и злодей! Держа в руках букет магнолий белоснежный Подарок жениха, невинна и светла, Как чистый херувим, полна мечтаний нежных, Из сада во дворец Эстрелла тихо шла. Навстречу Сильвио... С попойки возвращаясь Он с наглым вызовом подходит к ней, шатаясь. Объята гнева и стыдом, Эстрелла вырвалась из рук злодея, Как трепетная лань, гонимая орлом, В одну из мраморных остроконечных башен Она кидается – уж бездна перед ней — Ступени дрогнули, бежит он, дик и страшен. Его дыхание все ближе, горячей. И в бешенстве кричит он: – «Будешь ты моей!» И пронеслось предсмертное стенанье: «Прости мне, господи!» Цветы к груди прижав. Эстрелла с башни кинулась стремглав. В лазури белое мелькнуло одеянье — Погибло счастье и любовь... Удар о камни членов нежных. — И обагрила девственная кровь Цветы магнолий белоснежных!.. 1-я. Входит Сильвио, придворные и Шут. Сильвио. Всему граница есть — Вина, любви – не вечно опьяненье. — Вот в чем беда! Спать, пить и есть — Нельзя всю жизнь без пресыщенья; — И надо чем-нибудь наполнить скучный день Бессмысленный и длинный. Чего бы пожелать? В душе моей пустынной Все тихо: говорить и думать лень. И я теперь готов завидовать животным. Их грубым радостям, простым и беззаботным. Тоска!.. О, если б кто-нибудь нашел Источник свежих; новых упоений, Нетронутых, безвестных наслаждений — Я разделил бы с ним порфиру и престол! Шут. Таков удел земной: природа для людей Заимодавец беспощадный. И все один процент – сто на сто – платят ей За каждый светлый луч, за каждый миг отрадный. Кто б ни был должником – сапожник иль король. Вчера любовь, вчера веселье. — Сегодня скука и похмелье, И мудрость поздняя, и головная боль. Сильвио. Бездельники. Льстецы и дармоеды. Так вот как служат королю! Где хохот, шутки и веселье? Я лиц унылых не терплю. Пляшите, смейтесь, – чем хотите, — Умом иль глупостью – царя развеселите!.. Найдите для меня игру, забаву, труд: Что делают у вас, когда не спят, не пьют. И не целуются с красотками? Канцлер. Великий И доблестный порыв премудрого владыки Мы все приветствуем; твой юный дух растет И жаждет к подвигам направить свой полет. Дерзнул, монарх, к делам правленья Привлечь твой милостивый взгляд: Мои бумаги. Повеленья Давно без подписи лежат. Взглянуть на них царю не будет ли угодно? Вот кипа пыльных, старых дел Когда б спросить тебя я смел, Чтоб ты пожертвовав минуткою свободной, Хотя б важнейшие бумаги просмотрел... Сильвио. Канцлер. Сильвио(бросает свитки). Возьмите их, солдаты. Скорей, в огонь весь этот хлам проклятый И пепел по ветру развейте! Канцлер(в ужасе). Государь, Здесь важные дела! Сильвио. Повелеваю. Чтоб по всему подвластному мне краю Дела и рапорты, какие б ни нашли — Рукою палача немедленно сожгли. Солдаты, взяв бумаги, удаляются. Ко мне, мой шут! Я по тебе тоскую, Мне скучно, друг... Ты здесь умнее всех. Спой песенку, унылую, простую, Чтоб искрился в слезах безумный, горький смех! Шут(напевает). То не в поле головки сбивает дитя С одуванчиков белых, играя: То короны и митры сбивает, шутя, Всемогущая смерть, пролетая. Смерть приходит к шуту: «Собирайся, дурак. Я возьму и тебя в мою ношу, И к венцам и тиарам твой пестрый колпак В мою общую сумку я брошу». Но, как векша, горбун ей на плечи вскочил И колотит он смерть погремушкой. По костлявому черепу бьет, что есть сил. И смеется над бедной старушкой. Стонет жалобно смерть: «Ой, голубчик, постой!» Но герой наш уняться не хочет. Как солдат в барабан, бьет он в череп пустой. И кричит, и безумно хохочет: «Не хочу умирать, не боюсь я тебя! Жизнь и солнце, и смех всей душою любя, Буду жить-поживать припевая: Гром побед отзвучит, красота отцветет, Но дурак никогда и нигде не умрет — Но бессмертна лишь глупость людская!» |
