После дождя С листвы еще падают редкие капли, Но дождик закончился. В небе светло. Березки стоят, будто чуткие цапли, Готовые стаю поднять на крыло. Сквозь волны пырея глядит подорожник: На чудо-рябинке, задорно дразня, Горит жемчугами расшитый кокошник, Играя цветами предзимнего дня. В ветвях затаилась уютная сырость. И песенка птичья, забредшая в лес, Как будто по радуге, к нам опустилась Путями покинутых, мокрых небес. Журавли Давно я не слышал их скорбного клича: Над парком осенним, опавшим вот-вот, Зовут журавли, так протяжно курлыча, К далекому югу российских широт. Они улетают, и впору сорваться — Так душу тревожит редеющий строй Отчаянных братьев пернатого братства, Дрожа над синеющей долгой горой. Лететь… Я готов разрыдаться, как школьник. Уходит, едва различим он вдали — Забытого детства живой треугольник С единственных в мире небес и земли. Прощается с нами, протяжно курлыча, Следа не оставив, не кинув пера… Как долго я ждал журавлиного клича Над рощей, опавшей как будто вчера! * * * Я не люблю промозглую погоду Сургутского начала октября. Все утро дождь набрасывает воду На дрогнувшие иглы фонаря, Как серое, тугое одеяло, Крутыми водостоками трубя. И скоро ночь, по прошлому скорбя, Опять раскинет звезды как попало. Закат осыплет облако малиной, Дыханье ветра станет погрубей, И жалкий лист на ветке тополиной Нахохлится, как старый воробей. * * * Вся осень – в пылу и расцвете, Как будто в последнюю треть Янтарной горе на рассвете, Как прежде, гореть и гореть. Вся осень – в биении листьев. И не было веры верней, Чем кедра кораблик ветвистый На якоре цепких корней. Вся осень дрожит в позолоте, Лишь он умудренно-велик. Один в суете и заботе О чем ты мечтаешь, старик? Молчат твои внуки и дети, И дождь распылил свою плеть… – О лете, мой милый, о лете. О чем еще больше жалеть! * * * В октябре на улице Островского Возле дома – желтая трава. Под лучами солнышка покровского На широком небе – синева. Там летит под облачные полосы Городской рабочий говорок, А вдали дождя густые волосы Раздувает свежий ветерок. Там береза ярко-золотистая, Цвинькает синица на стволе. И в груди моей настала чистая, Лучшая погода на земле. * * * Свежий ветер вьет и кружит Мимо нашего двора, На краю замерзшей лужи — Заводная детвора. Вечер нежностью пронизан, Окружен, как дивный лес. И слоится по карнизам Отсвет окон и небес. Осенний парк Туман – как белая рубаха. Крахмально-розовая тьма Размыла вставшие из праха Монументальные дома, Легла на сосны сенью мглистой, Обводит изгородь кольцом. Один березки ствол безлистый Надежным вырезан резцом. В его штрихах миллиметровых Я вижу Дюрера листы… И сетью веточек лиловых Провисла крона с высоты. * * * Как ясно и просто, поняв небеса, Живут снегири, воробьи, свиристели. Сегодня синицы во двор прилетели, Играли под окнами четверть часа. Прозрачная роща на поздней заре Из желтых тонов перешла в голубые. Зима наконец-то пришла в ноябре, Березки надели платки кружевные. Сугроб у крыльца – будто сказочный зверь: По белому пуху – морозное пламя. И девочка, выпустив кошку за дверь, – Куда ты? Простудишься! – машет руками. Хватает покрепче ее за бока — Беглянка поводит усами жестоко: Ей дома сидеть чересчур одиноко, Хотя и терпимо. Возможно. Пока. * * * Зима. В Сургуте в это время День мимолетен, как мечта. Я на работу еду в темень, Обратно – та же темнота. И там, где трасса распрямилась, Великолепна и строга, На придорожные снега Ночное небо опустилось. Созвездья фар летят весь вечер, Обозначая поворот: Двойные белые – навстречу. Двойные красные – вперед. |
