— Ну, волосы у меня более или менее каштановые, — ответила я, бессознательно касаясь головы. — Немного потускнели, пожалуй; и седые волосы, наверное, можно найти.

Джокаста нахмурилась, как бы прикидывая, подходит ли каштановый к выбранному платью. Не в состоянии решить этот важный вопрос самостоятельно, она повернулась к горничной.

— Как она выглядит, Федра?

Федра отступила на шаг и внимательно оглядела меня. Я поняла, что она давно приучена — как и все домашние слуги Джокасты — давать самые подробные описания чего бы то ни было по первому требованию хозяйки. Темные глаза быстро обежали меня, оценивающе задержавшись на моем лице. И, прежде чем ответить, вынула изо рта две оставшиеся булавки.

— Очень симпатично выглядит, мисс Джо, — сообщила Федра. И кивнула в подтверждение собственных слов. — Очень симпатично, — повторила горничная. — Кожа у нее белая, очень белая, как снятое молоко; очень хорошо с таким ярким зеленым.

— Мм… Но нижняя юбка цвета слоновой кости; если она такая светлая, не будет юбка выглядеть линялой, а кожа — слишком бледной?

Мне не слишком нравилось, что меня обсуждают так, будто я была неким произведением искусства, над которым следует еще хорошенько поработать, — но проглотила свои возражения.

Федра отрицательно встряхнула головой.

— Ох, нет, мэм! — воскликнула она. — Она не будет! Она же немножко напудрится и нарумянится. И карие глаза… но не подумайте, что они тусклого оттенка. Вы помните ту книгу, что у вас была, ну, где картинки с разными странными зверями?

— Если ты имеешь в виду «Отчеты об исследовании Индийского субконтинента» — да, помню, — ответила Джокаста. — Юлисес только в прошлом месяце читал ее мне. Ты хочешь сказать, что миссис Фрезер напомнила тебе одну из иллюстраций? — со смехом спросила она.

— Ну… ну… — Федра и не подумала отводить от меня взгляд. — Она похожа на тех больших кошек, — мягко пояснила девушка, продолжая всматриваться в меня. — Как тот тигр на картинке, что выглядывал из кустов.

По лицу Джокасты проскользнуло изумление.

— Вот как? — она снова засмеялась. Но прикасаться ко мне на этот раз не стала.

Я стояла в нижнем холле, разглаживая на груди зеленый полосатый шелк. Репутация Федры в качестве портнихи полностью подтвердилась. Платье сидело на мне как влитое, и пышные воланы изумрудного атласа сияли на фоне бледной слоновой кости и травяной зелени.

Джокаста, гордившаяся собственными роскошными волосами, не носила париков, так что, на мое счастье, ей нечего было предложить мне в этом смысле. Федра попыталась в качестве компенсации напудрить мои собственные волосы рисовой пудрой, но я решительно воспротивилась ее посягательствам. Не в силах скрыть свое мнение о моем полном непонимании требований моды, Федра в конце концов удовлетворилась тем, что переплела мои локоны белой шелковой лентой и заколола их повыше на затылке.

Я и сама хорошенько не знаю, почему я воспротивилась попытке Федры приукрасить меня кое-какими драгоценностями; возможно, мне просто надоела вся эта суета. А может быть, у меня были и более глубокие причины для возражений, может быть, мне не захотелось быть некой вещью, которой другие должны восхищаться, потому что так зачем-то был нужно Джокасте. Как бы то ни было, я отказалась наотрез, не стала надевать других украшений, кроме моего обручального кольца и маленьких жемчужных серег, добавив к этому бархатную зеленую ленту на шею.

На площадку лестницы надо мной вышел Юлисес — необычайно внушительный в своей ливрее. Я колыхнула юбкам и он повернул голову, заметив движение.

Глаза дворецкого расширились, когда он увидел меня, — и в них вспыхнуло самое искреннее восхищение, и я в ответ чуть кокетливо улыбнулась, — как улыбается любая женщина, вызывающая восторг, и повернулась вокруг. А в следующую секунду услышала, как дворецкий судорожно, испуганно вздохнул, — и вскинула голову, не понимая, что случилось. Глаза Юлисеса были так же расширены, но теперь уже от страха, и он так крепко сжал перила лестницы, что костяшки его пальцев посветлели.

— Простите, мэм, — придушенно пробормотал он и бросился вниз по лестнице, мимо меня, низко наклонив голову; кухонная дверь чуть не слетела с петель, когда он прорвался сквозь нее.

— Какого черта… — начала было я, но тут вдруг вспомнила, где — и в каком времени — мы находимся.

Юлисес, слишком долго находясь в доме без мужчины, рядом со слепой хозяйкой, Юлисес утратил осторожность. Он на мгновение забыл то основное правило, которое служит защитой раба, его единственной настоящей защитой: его лицо всегда должно быть пустым и невыразительным, он должен скрывать свои мысли.

Нечего было и удивляться тому, что он перепугался до полусмерти, когда понял, что сделал. Если бы на моем месте оказалась какая-нибудь другая женщина, и если бы она перехватила этот его восторженный взгляд… мои руки внезапно похолодели и стали влажными, и я нервно сглотнула, вспомнив запах крови и терпентина, застрявшие в моем горле…

Но в холле была я, напомнила я себе, а не кто-то другой, и никто ничего не видел. Дворецкий мог испугаться, но ему ничто не грозило. Я буду себя вести так, как будто ничего не случилось… ничего плохого… и тогда… ну, тогда все обойдется. Звуки шагов на галерее нарушили мои мысли. Я посмотрела наверх — и задохнулась, и все напрочь вылетело из моей головы.

Шотландец с гор, когда он надевает свой национальный костюм, выглядит потрясающе… любой горец, вне зависимости от того, сколько ему лет, красив ли он лицом или уродлив. Высокий, подтянутый и не слишком некрасивый горец в расцвете сил — это вообще нечто захватывающее.

Джейми не надевал килт со времен Калодена, однако его тело не забыло, как настоящий мужчина носит юбку.

— Ох! — сказала я.

Он увидел меня, и его белые зубы сверкнули в улыбке, когда он расшаркивался передо мной, — и серебряные пряжки на его башмаках мягко вспыхнули. Выпрямившись, он стремительно повернулся на каблуках, заставив плед взлететь в воздух, а потом начал медленно спускаться вниз, не сводя глаз с моего лица.

На мгновение я вдруг увидела его таким, каким он был в то утро, когда я выходила за него замуж. Клетки его тартана были тогда почти такими же, как сейчас: черное на малиновом фоне. Плед удерживался на плечах Джейми благодаря серебряной броши, и спадал до середины стройных икр, обтянутых чулками.

Но рубашка на нем была теперь более тонкая и дорогая, и куртка куда лучше; рукоятка кинжала, висевшего у талии, была украшена золотыми ободками. Duine uasal, вот как он сейчас выглядел, — достойный человек.

Однако дерзкое лицо над кружевами оставалось прежним, разве что стало немного старше, а заодно мудрее, — хотя наклон великолепной головы и изгиб широкого твердого рта, и разрез чуть раскосых глаз, смотревших сейчас в мои глаза, уж точно ничуть не изменились. Это был человек, который всегда осознавал свое достоинство.

— К вашим услугам, мадам, — сказал он. И тут же расхохотался, перепрыгнув несколько оставшихся ступенек и очутившись рядом со мной.

— Ты выглядишь великолепно! — сообщила я, с трудом проглатывая комок, застрявший где-то в глубине моего горла.

— Ну, в общем неплохо, я думаю, — согласился он, и не думая изображать фальшивую скромность. Он тщательно расправил плед на плече. — Конечно, это в основном из-за пледа, — в нем нетрудно выглядеть хорошо.

— Чей это, Гектора Камерона? — спросила я, глупо стесняясь прикоснуться к столь нарядному и фантастическому мужчине, и вместо того потрогала пальцем рукоятку кинжала; она заканчивалась маленькой золотой шишечкой, слегка напоминавшей летящую птицу.

Джейми глубоко вздохнул.

— Теперь он мой. Мне его принес Юлисес — с наилучшими пожеланиями от моей тетушки.

Я уловила странный полутон в голосе Джейми и посмотрела ему в лицо. Несмотря на то, что он явно испытывал немалое удовольствие, снова надев килт, его что-то тревожило. Я осторожно коснулась его руки.