Сюртук в конце концов был найден под одной из скамей и с некоторыми усилиями отбит у Ролло, который успел превратить его в удобную постель для себя. Несколько раз проведя по нему щеткой, чтобы стряхнуть хотя бы малую часть собачьей шерсти, Ян с трудом втиснулся в него и на некоторое время замер на месте, пытаясь расчесать и пригладить волосы, а Джейми тем временем преподавал ему краткий урок хороших манер, — содержание наставлений заключалось в основном в категорическом приказе держать рот на замке и открывать его как можно реже.

Ян добродушно кивал головой в ответ на его слова.

— Так ты сам будешь рассказывать двоюродной бабуле про пиратов, да? — спросил он наконец.

Джейми бросил короткий взгляд на спину капитана Фримана. Тщетно было надеяться, что эта история не прозвучит в каждой таверне Кросскрика, как только капитан Фриман расстанется с нами. И понадобится совсем немного дней — или, скорее, часов, — чтобы она собралась до плантации Речная Излучина.

— Да, я сам ей расскажу, — ответил Джейми. — Но не сразу, Ян, не в первый момент. Давай сначала дадим Джокасте немного познакомиться с нами.

Причал, принадлежавший плантации Речная Излучина, лежал немного выше по течению, и его отделяли от шумного и вонючего городского порта несколько миль безмятежной реки, по обоим берегам которой плотно стояли деревья. Посмотрев на Джейми, Яна и Фергуса, умиротворенных, как река, и принарядившихся, причесанных и с лентами в волосах, я удалилась в каюту. Сняв грязное муслиновое платье, я наскоро обтерлась влажной губкой и скользнула в кремовое шелковое платье — то самое, которое я надевала на обед у губернатора.

Мягкая ткань легла на мою кожу — нежная, прохладная. Возможно, это платье выглядело несколько неуместным среди белого дня, но для Джейми было очень важно, чтобы мы выглядели прилично, — в особенности теперь, после нашего столкновения с пиратами, — а мне приходилось выбирать между старым грязным муслином и чистым, но сильно поношенным камлотовым платьем, прибывшим со мной из Джорджии.

С волосами я не могла сделать ничего особенного; я просто наскоро расчесала их и связала лентой на шее, позволив локоном падать и виться, как им вздумается. О драгоценностях беспокоиться не приходилось, с грустью подумала я, и потерла свое серебряное обручальное кольцо, чтобы оно лучше блестело. Я все еще старалась не смотреть на свою левую руку, такую жалкую и голую без кольца; но когда я ее не видела, я по-прежнему ощущала воображаемую тяжесть золота на пальце.

К тому времени, когда я вышла из каюты, нужный нам причал уже показался вдали. В противоположность большинству принадлежавших другим плантациям причалов, мимо которых мы проплывали, — рахитичным конструкциям, кое-как сколоченным из чего попало, — причал Речной Излучины похвалялся своей солидностью и надежностью; это была настоящая пристань, построенная из толстых досок. Маленький чернокожий мальчишка сидел на его краю, от скуки болтая в воде босыми ногами. Когда он увидел приближавшуюся «Салли-Энн», он тут же вскочил и со всей скоростью припустил куда-то — видимо, докладывать о нашем прибытии.

Наше скромное суденышко остановилось и прижалось бортом к причалу. Из-за стены деревьев, росших у самой реки, виднелась выложенная кирпичом дорожка, вившаяся между широкими, аккуратно подстриженными лужайками и партерными садиками, — потом она разделялась на две, огибая парные мраморные скульптуры, стоявшие каждая посреди своей собственной цветочной клумбы, а дальше эти две линии вновь сливались и бежали к широкой площадке перед внушительным двухэтажным зданием, с колоннадой и множеством каминных труб. Немного в стороне от клумб стояло некое маленькое строение из белого мрамора — и я подумала, что это нечто вроде мавзолея. Я тут же изменила мнение по поводу собственного наряда, решив, что кремовый шелк выглядит в данном случае более чем уместно, и нервно пригладила волосы.

Я сразу увидела ее среди всех тех людей, что торопливо выбежали из дома и направились навстречу нам по кирпичной дорожке. Я бы сразу признала в ней одну из Маккензи, даже если бы понятия не имела, кто она такая. Крепкая, с широкими скулами викингов и высоким, гладким лбом, как у ее братьев, Колума и Дугала. И, как и ее племянник и внучатый племянник, она была очень высокой, что сразу выдавало ее принадлежность к их роду.

На голову возвышаясь над толпой черных слуг, окружавших ее, она выплыла из дома, опираясь на руку дворецкого, хотя эта женщина выглядела абсолютно не нуждавшейся поддержке, мне вообще не приходилось прежде видеть столь уверенной осанки.

Да, она была высокой и она была подвижной, и шагала твердо, что казалось даже странным при ее совершенно седых волосах. Безусловно, когда-то она была такой же рыжей, как Джейми; ее волосы и до сих пор хранили легкий оттенок рыжины, — густая мягкая шевелюра женщины казалась покрытой той маслянистой патиной, какая остается на старых позолоченных ложках.

Кто-то из мальчишек, несшихся в авангарде процессии, завопил во все горло, и сразу несколько пацанов галопом припустили по дорожке к причалу и окружили нас, визжа, как щенки. Сначала я вообще не поняла ни слова из их выкриков, — и только когда Ян что-то весело бросил им в ответ, я сообразила, что они говорят на гэльском.

Уж не знаю, была ли у Джейми заготовлена речь для первой встречи, но при данных обстоятельствах он просто вышел вперед, подошел к Джокасте Маккензи и обнял ее со словами: «Тетя, это я… Джейми…»

И только когда он разжал объятия и отступил на шаг назад, я наконец по-настоящему увидела ее лицо, — и на нем было выражение, никогда не виданное мною прежде: это было нечто среднее между радостью и страхом. Меня вдруг встряхнуло от неожиданной мысли, что Джокаста вполне может оказаться слишком похожей на свою старшую сестру — мать Джейми.

И еще я подумала, что у нее, наверное, темно-голубые глаза, хотя наверняка я не могла этого сказать; глаза Джокасты наполнились слезами, женщина разом и смеялась, и плакала, держа Джейми за рукав, то и дело поглаживая его по щеке, словно отводя с его лица невидимые пряди волос.

— Джейми, Джейми! — повторяла она снова и снова. — Джейми, малыш Джейми! Ох, как же я рада, что ты приехал, милый! — Она снова подняла руку и дотянулась до его волос, — и на ее лице промелькнуло легкое удивление. — Дева Мария, да он гигант! Да ты почти такой же высокий, каким был мой брат Дугал, пожалуй!

Радость, светившаяся на лице Джейми, несколько померкла при этих словах, но он продолжал улыбаться, поворачивая Джокасту ко мне лицом.

— Тетушка, ты позволишь представить тебе мою жену? Это Клэр.

Джокаста тут же протянула мне руку, сияя улыбкой, и я взяла ее в свои ладони, ощутив мгновенный укол боли — слишком знакомы были мне эти длинные, сильные пальцы; и хотя суставы у Джокасты слегка увеличились с возрастом, кожа оставалась мягкой, а пожатие уж слишком напомнило пожатие Брианны…

— Я так рада встрече с тобой, дорогая! — сказала Джокаста, и притянула меня к себе, чтобы поцеловать в щеку. От ее платья сильно пахнуло мятой и вербеной, и у меня на мгновение закружилась голова, и мне почудилось, будто надо мной вдруг простерло руку некое благосклонное ко мне божество.

— Как красиво! — восхищенно произнесла она, проводя длинными пальцами по рукаву моего платья.

— Спасибо, — сказала я, но тут настала очередь представления Яна и Фергуса. Джокаста и их приветствовала объятиями и ласковыми словами, засмеявшись, когда Фергус поцеловал ей руку на свой неподражаемый французский манер.

— Идемте же, — сказала она, покончив наконец с процедурой знакомства, и отерла влажную от слез щеку тыльной стороной ладони. — Идемте же, мои дорогие, пора уже и выпить чаю, и перекусить с дороги. Вы наверняка умираете с голоду после такого путешествия. Юлисес! — Она оглянулась, ища кого-то, и ее дворецкий тут же с поклоном выступил из толпы прочих.