Товар действительно оказался качественным. Гром двух хлопушек дуплетом и в самом деле имел видимость маленького взрывчика, причем оба моих новых знакомца немедленно оказались обсыпанными липкими конфетти. Подлая, кстати, выдумка: каждую бумажечку потом замучаешься отклеивать от костюма. Кое-кто считает, вероятно, будто это очень-очень смешно. Ну, кому как. Двоим мордоворотам – ни в коем случае.

– С Новым Годом! – заорал я, надеясь привлечь внимание почтеннейшей публики из числа прохожих к своей персоне. А заодно и к двум сопутствующим персонажам, которые, опомнившись от взрывчика, бросились за мною. Мой вопль сделал свое дело: народ стал оборачиваться и даже расступаться, образуя для меня узкий коридор. «Во дают!» – услышал я чей-то восторженный возглас с левого фланга. «Это, сынок, реклама цирка…» – донеслось до меня откуда-то справа. Оборачиваться на своих преследователей означало бы терять драгоценные доли секунды, но я и так легко мог предположить, как они сейчас выглядят. Как два клоуна – Рыжий и Белый. Вот вам, детки, простой пример боевого камуфляжа: всего две хлопушки превращают двух громил в милых цирковых обалдуев. Которые, как минимум, теперь стрелять по мне не станут – слишком много благодарной публики вокруг.

Примерно этого я и добивался.

Книжная лавочка с внуком Петей осталась уже далеко позади. Теперь наша процессия мчалась по уютной аллейке мимо наглухо заколоченных павильончиков, похожих на бесплатные сортиры из застойных еще времен – и потому поставленных на капремонт. Сильно подозреваю, что где-нибудь сзади доски давно оторваны сообразительными гражданами и павильончики используются по соответствующему назначению. И притом бесплатно, как в былые времена, времена обволакивающих блюзов. Радио «Ностальжи».

На мое счастье, всю дорогу до самых южных ворот публика – в виде посетителей ВВЦ – не выпускала наш рекламный пешепробег из виду. Когда же, по моему мнению, прохожих на пути было меньше, чем мне хотелось бы, я исполнял свой коронный хит «С Новым Годом! С Новым Годом!» – и радостное оживление вокруг было обеспечено. Мои преследователи, поначалу глубоко оскорбленные внезапным нападением (они-то предполагали сами напасть первыми!) и хамским способом ведения боевых действий, теперь бежали за мною молча. Бесшумно, как бульдоги. Один бульдог Рыжий, а другой – Белый. И притом оба – в крапинку, результат конфетти.

Я искренне надеялся, что удача улыбнется мне. Слишком долго она водила меня за нос, брала меня на измор, делилась истиной в час по чайной ложке. Теперь я должен был первым добежать до своего «жигуленка» и, по возможности, не дать себя поймать. Слишком много мордоворотов мне уже и так повстречалось за последнее время: и рукастый с блондинчиком, и группенфюрер Булкин, и толстые официант с сержантом из гостиницы «Братислава», а вот теперь и эти двое. Хватит, хватит. Довольно.

Я хотел, чтобы мне повезло, – и мне почти повезло. До своего «жигуленка» я добежал почти без приключений. Всего три шага решили исход забега не в мою пользу. Безумная бабка с детской коляской вывернула мне навстречу за три каких-то глупых шага до заветной «жигулевской» дверцы. Мне предстояло либо оттолкнуть упрямую бабку и двигаться дальше по прямой. Либо – сбавить скорость почти до нуля и интеллигентно обогнуть ее по кривой траектории. С одной стороны, ничего страшного и с коляской, и со старушенцией после соударения со мною не случилось бы: я ведь не автомобиль. В худшем случае – психологический шок и легкий испуг. И в лучшем случае – то же самое. Однако в юности я, очевидно, насмотрелся рекламных роликов ГАИ, а также шедевра кино «Броненосец Потемкин». Мое воспаленное воображение представило мне все последствия выезда одинокой коляски с младенцем на проезжую часть (до которой, между прочим, коляске предстояло бы проехать метров пятнадцать – вещь, возможная только в шедеврах кино. Наподобие ленты «Угроза», которую я не видел). Так или иначе, благородный порыв оказался сильнее доводов рассудка. И я побежал кружным путем.

Через пару секунд за моей спиной раздались громкие охи и звон. Я потерял секунду на то, чтобы оглянуться, и сразу все понял. Мои преследователи оказались куда меньшими гуманистами, чем ваш покорный слуга, и на ходу все-таки снесли старушенцию с пути. Бабуля отлетела в одну сторону, коляска – в другую. Бабуле, надо заметить, повезло – после соударения она, тем не менее, смогла удержаться на ногах. Коляске повезло несравненно меньше: она опрокинулась. Громкий звон, сопровождавший крушение, мог быть бы издан младенцем в одном-единственном случае. Если бы тот был стеклянненьким с головы до попки, такой вот природной аномалией.

Однако старушкин младенец отнюдь не был стеклянненьким. Потому что его вообще не было. Коляска под завязку наполнена была бутылками.

Бабуля вовсе не выгуливала ребеночка на лоне природы. Она просто пополняла свою коллекцию пустой стеклянной тары. Дзынь! Дрринь! Бллямс! – и нет больше коллекции. Начинай, бабка, заново.

– Падлы гнилые! Жопы с ручками! Ездюки гребаные! – запричитала бабуля, имея в виду моих преследователей. – Чтобы у вас руки-ноги отсохли! Чтобы у вас бошки поотрывало! Чтобы зенки ваши поганые повылезли!…

Я, со своей стороны, отнюдь не возражал бы, чтобы старушкины проклятья исполнились немедленно. Тогда бы у меня наверняка вновь появился шанс благополучно удрать.

Увы, вопль бабки для высших сил был сочтен неавторитетным, и пожелания пропали даром. Как и я сам. Мордовороты подхватили меня у самой дверцы моего боевого «жигуля» и, молча и целеустремленно выкручивая мне руки, потащили к своему собственному авто, который был припаркован в пяти метрах от моего. Мордоворот Рыжий и громила Белый. Два веселых гуся. Прощай, бабка. Не поминай лихом – как сказал сегодня утром бедняга Потанчик вечному капитану Пеньку.

Руки мне за спиной обмотали чем-то наподобие ремня безопасности. Полагаю, в качестве временной меры. Ибо, при наличии свободного времени, я почти наверняка выпутался бы из этих крепких, но негибких пут. Думаю, понимали это и оба мордоворота. Из чего я сделал печальный вывод, что много времени у меня не будет. Однако раз не убили сразу, тут же, в первом попавшемся безлюдном переулочке, – стало быть, чего-то еще хотят. Добрые люди – они ведь добрые. Сразу к стенке не ставят. Стало быть, на ближайшее будущее главная моя задача проста: вести себя так, чтобы отпущенного мне маленького времени стало хоть немного побольше. А там посмотрим.

Белый клоун, сидя за рулем, помалкивал. Зато уж Рыжий, поместившийся теперь рядом со мною на заднем сиденье, работал за двоих. Сперва он влепил мне пару раз по физиономии. Удары получились так себе, слабенькими, вполсилы, ибо этот ублюдок в конфетти врезал мне левой рукой. И не потому, что был левша. А потому, что в правой держал пистолет.

– Слушай сюда, – проговорил мордоворот после второго и покамест последнего удара.

– Слушаю, – с готовностью откликнулся я и немедленно заработал по физиономии еще разок. Оказывается, я должен был не поддакивать, но именно слушать. Так точно. Есть. Яволь. Последние слова я, разумеется, сказал про себя. И молча изобразил на побитом лице внимание. Мое послушание понравилось Рыжему.

– Умный мальчик, – похвалил он. – Это хорошо. А теперь скажи нам, где прячется старик, – и мы тебя, может быть, отпустим.

– Какой старик?

Вместо ответа – новая оплеуха. Сцена в машине чем-то напоминала мне мой же собственный разговор с Петрушей Селиверстовым. Вся разница, что я не лупил его в наказание за неудачный ответ.

– Итак, – повторил Рыжий, – спрашиваю вторично. Где старик?

Как известно, честность есть лучшая политика. Может быть, рискнуть ответить честно?

– Не знаю, – проговорил я.

Что было, между прочим, чистейшей правдой. Я ведь действительно не знал.

Сразу две оплеухи. Третья, подозреваю, будет рукояткой пистолета.

– Врешь, – не поверил мне рыжий мордоворот. – Ты обязан был уже узнать. Последний раз предупреждаю по-доброму…