- Можно подумать, ты не спросишь, если я скажу "нет", - фыркнула Ши'нтар, все еще злая на него за вчерашнее.

- Помнишь, после того, как все это случилось - твое видение и трансформация... я спросил тебя, и ты сказала, что тот, кого ты видела в своей памяти, не был кайли. Так кем же он был?

- Иларом, - Ши'нтар посмотрела в грязь под копытами коня.

- Иларом, - повторил он задумчиво. - Действительно, эта раса осталась верна кайли после раскола, но все же, насколько я знаю, Этравен никогда не отправлял Охотников за иларианами. Я ошибаюсь?

- Мне известно ненамного больше твоего, - сказала она, не глядя на него. - Возможно, так оно и есть. Но мне всегда казалось, что тот Охотник пришел за ним следом не потому, что был запрограммирован.

- Почему же?

- Иттриане создали их по своему образу и подобию, и хотя плоть их усовершенствована настолько, что ей практически невозможно причинить вред, а души способны убивать и брать в плен того, кого они соблазнили, они все же не лишены собственных чувств, - что-то шевельнулось в ее душе при этих словах...

"Я искал тебя, демон сострадания..." - прошептал далекий голос.

"Я ждала тебя, Странник..." - ответил ее собственный.

- Иттриане к этому стремились, - произнес Дамир в замешательстве глядя на ее побелевшее лицо. - Они хотели создать безжалостных убийц. Бесстрастных. Не подверженных эмоциям. И им это удалось.

- Это миф, - сказала она уверенно. - Способ, который они избрали - обольщение и предательство, в случае невозможности прямого убийства, предполагал, что... нет, я этого не понимаю. Как можно было рассчитывать на то, что полюбив, они все же не утратят способности убивать? Знаешь, ведь большинство Охотников избирали второй путь.

- В этом весь ужас их существования. Их преданность заложенной в них идее выше, чем преданность объекту любви. И эта преданность обеспечена программой повиновения. Ведь и сами иттриане поступили именно так - они обрекли на смерть тех, кого любили.

- И они использовали собственный геном для того, чтобы создать эту новую расу... Но даже боги допускают ошибки. Я думаю, тот охотник убил не потому, что следовал программе. Он полюбил - полюбил по-настоящему. И он понял, что произошло, когда мы встретились. Он понял, кто я такая, и убил бы и меня тоже, если бы у него осталась такая возможность.

- Но как вообще он мог встретить иларианина?

Ши'нтар покачала головой.

- Этого я не знаю, - сказала она мрачно. - Возможно, на Эолисе.

- Говорят, это самая красивая раса в Универсуме, - сказал Дамир мягко. - Такая же прекрасная, как их мир, полный воды, зелени и света. Моя мать однажды рассказывала мне, что видела Илар в одном из своих пророчеств, и это произвело на нее неизгладимое впечатление. Она любила моего отца и Этравен, но то, что открылось перед ней на Иларе, было настолько удивительным, что впоследствии она не раз пыталась увидеть его специально.

- И у нее получалось? - спросила Ши'нтар с любопытством.

- Нет. Этот мир закрыт не только в пространстве, но и для мысленного проникновения. После раскола Илар отвернулся от Этравена - и обеспечил себя соответствующей защитой. Весьма совершенной, надо сказать.

- Моя мать была с Илара, - сказала Ши'нтар тихо. - А тот, о ком мы говорим... тот, кого вернула мне память... живет теперь в этом мире.

Ожидание

Прикрыв глаза, он разглядывал сквозь ресницы извивающиеся в танце полуобнаженные тела, время от времени отхлебывая обжигающую жидкость из низкого бокала. Багровый свет, клубящийся над сценой, обливал тела кровавыми бликами, а в зале царила полумгла. Император любил бывать в этом мире, так непохожем на его собственный и на Озамену. Эти визиты помогали ему помнить о том, что на самом деле представляет из себя человечество, и что скрывается за внешней стороной.

Он знал, чем закончится танец, как знал многое другое, недоступное прочим, и тяготился этим знанием. Ему хотелось бы изменить то, что он видел, и он был способен на это, но вмешательство сделало бы этот мир таким же нереальным, каким казался ему с некоторых пор тот, другой, дожидающийся его возвращения.

Близился апогей, и Рангольд заставил себя отвлечься от собственных мыслей и наблюдать. Еще остававшаяся на танцорах одежда полетела в зал, движения стали предельно откровенными. Маг прищурился, не позволяя себе отвести взгляд. Зрелище могло бы заинтересовать его... в другой ситуации. " Ши'нтар..." Сердце на мгновение сбилось с ритма, и он рассердился на себя.

- Не желаешь любви, красавчик?

Он вздрогнул, услышав низкий чувственный голос, и едва удержался от смертоносного удара - нервы были напряжены до предела. Тонкие руки уверенно скользнули по его плечам, по спине... Рангольд молча отстранился и услышал удивленный и разочарованный вздох незнакомки. Он вел себя необычно для этого места - голоса многих посетителей давно уже слились со стонами танцоров.

- Я не впервые вижу тебя здесь, - проговорила женщина, возникая в поле зрения и опускаясь в кресло напротив. - Но ты никогда не принимаешь участия, да? Только смотришь?

Рангольд пожал плечами, изучая ее лицо, черты которого искусный грим и полумрак сделали неузнаваемыми, и великолепную фигуру, закутанную в прозрачный серый шелк. Он мог бы увидеть ее истинный облик, но не видел причин для этого. Он действительно не впервые был здесь. За последние месяцы он вновь привык бродить по чужим мирам. Но еще ни разу никто не пытался заговорить с ним. Его взгляд стал рассеянным, и он вдруг увидел перед собой лицо Ши'нтар, ощутил ее магическую ауру, и все его тело мгновенно напряглось, но миг затмения миновал, а женщина, сидящая перед ним, ничем не напоминала его драгоценного демона...

Он криво улыбнулся и допил остаток коктейля, наблюдая за происходящим в зале. На сцене появилась новая пара и присоединилась к первой. Рангольд поморщился, опустил взгляд, и пряди волос скрыли его лицо. Изящная рука с длинными ногтями легла на его руку. Он поднял голову и устремил на женщину холодный взгляд.

- Ты чем-то опечален. Но неужели не найдется лекарства? Мы можем уехать отсюда. Ночь только начинается.

Да, ночь только начинается. На мгновение Рангольд дал волю воображению. Он мог бы ласкать это совершенное тело, позволить любить себя, позволить чувствам взять верх, поддаться собственной слабости... никакой ответственности... никаких преград... Он с проклятием сжал кулаки и резко поднялся, оттолкнув кресло. Точка проникновения находилась не слишком далеко от клуба, но в эту минуту Рангольду показалось, что его отделяют от цели миллионы миль. Он вышел из-за стола и, не говоря ни слова, направился к выходу. Женщина не последовала за ним, но, пока двери зала не закрылись, он чувствовал ее взгляд, полный сожаления.

Одевшись, он вышел на улицу и направился к набережной, без особого успеха стараясь замедлить свой стремительный шаг. Воздух был по-осеннему прохладен, ветер нес запахи моря и опавшей листвы. Полная луна медленно плыла над сияющим огнями городом. И, глядя на вывески и огни, на освещенные окна, Рангольд неожиданно остро ощутил себя чужаком, непрошеным гостем, нарушившим покой чужого мира. Для него здесь не было места. Он давно уже принадлежал миру с иными законами.

Раздраженно передернув плечами, он ускорил шаг. Воздух вокруг него заколебался, полыхнул на мгновение синими искрами, и успокоился - император сменил раздражавшую его непривычную одежду на свое собственное одеяние - рубашку и штаны из темно-синего шелка, длинную расшитую серебром тунику с разрезами на боках, перехваченную широким изукрашенным бирюзой серебряным поясом, невысокие сапоги из мягкой кожи и просторный подбитый мехом черный плащ.

Он уже почти бежал, прекратив сдерживать себя. Длинные волосы развевались за его плечами, подхваченные усилившимся ветром, серо-зеленые глаза метали молнии. Ему не хотелось возвращаться, но и этот мир внезапно стал ненавистен ему.