— Хорошо, Бойд. Что вам нужно? — Мягкая томность исчезла из ее шелкового голоса, который напоминал теперь туго натянутую нить на грани разрыва.

— Я тут раздумывал над сделкой, предложенной вами прошлой ночью, — ответил я небрежным тоном, — Может быть, если условия мне подойдут, я пойду на нее.

Природный сатанинский выверт ее полных чувствительных губ стал заметнее, когда ее рот свирепо искривился.

- Не шутите со мной, Дэнни Бойд! — сердито проворчала она. — Луис держит вас на мушке «винчестера», а Эдди не спускает с вас свой «уэтербай», и у обеих винтовок прекрасные прицелы! Стоит мне лишь шевельнуть рукой, и вы никогда не узнаете, что вас убило!

— Миднайт, дорогуша, — я сладко улыбнулся ей и приподнял на пару дюймов свою правую руку так, что ствол «магнума» лег на край дверцы и уставился ей прямо в живот. — Малейшее подергивание вашей руки обусловит появление у вас второго пупка!

Она задержала дыхание на долгую секунду, потом медленно, с дрожью выпустила воздух.

— О'кей, — коротко кивнула она. — Итак, мы в патовом положении. Скажите же, чего вы хотите на самом деле, и покончим с этим!

— Я вам уже сказал, — устало произнес я. — Сделайте мне достойное предложение, и я стану для вас Джонни Бенаресом и отправлюсь на Средний Запад.

В ее темных глазах засверкала россыпь искр. Пристально разглядывая меня, она проговорила низким голосом:

— Прошлой ночью вы свирепо напали на меня и оставили бездыханной на полу! Потом вы избили одного из моих людей до такой степени, что он долго еще будет страдать от кровоизлияния в мозг. Кончили вы тем, что убили Джада Стоуна. Почему? Все потому, что вы не желали иметь ничего общего с предложенной мной сделкой! — Она оскалилась. — Вы думаете, я настолько глупа, что поверю вам, будто за ночь вы передумали? В последний раз, Бойд, кончайте тянуть и скажите, чего вы хотите на самом деле.

— Прошлой ночью мне не понравилось, как вы все устроили. Мне пришлось мне по душе, что вы похитили мою «пятницу» и держали ее в качестве заложницы, чтобы обеспечить мое участие. Не показалось мне, и как обращались со мной ваши подручные — словно с одного с ними поля ягода! Не приглянулось мне, и как вы начали щелкать пальцами, ожидая, что я буду вздрагивать каждый раз! Не внушило мне расположения и то, как вы отделали Бенареса, превратив его в животное, пресмыкавшееся по малейшему вашему знаку!

— Это и ежу понятно! — огрызнулась она.

— А передумал я за ночь потому, что изменилась вся ситуация, — неспешно объяснил я ей, надеясь, что да нее дойдет каждое слово. — Теперь у вас нет заложницы, с помощью которой вы могли бы меня шантажировать, и теперь вы уже знаете, что ни ваши головорезы, ни зрелище ваших голых ляжек, выплясывающих румбу, не в состоянии поставить меня на четвереньки как вонючую болонку.

— Ну и ну! Вот это парень крутой! Он даже сплевывает настоящими пулями! — Голос ее был так насыщен ненавистью, что она чуть не задохнулась. Видимо, мое саркастическое замечание по поводу ее ляжек достало ее. И этого она мне не забудет и не простит всю свою — или мою? — оставшуюся жизнь.

— Вы совершенно правы, Миднайт! — я усмехнулся. — Я именно тот крутой парень, который нужен вам для исполнения роли Джонни Бенареса в Айове. За эту ночь изменился характер сделки, поскольку я снова стал вольным агентом — вольным договориться о самом близком и дорогом моему сердцу — о бабках!

Впервые она, казалось, засомневалась. Еще немного, и мне удастся убедить ее, что я говорю правду.

— Много? — наконец спросила она.

— Пять штук сейчас, — поспешно сказал я, — и пять штук после выполнения задания.

— Предположим, я дам вам сейчас пять тысяч, — проскрипела она. — Откуда мне знать, что вы не смоетесь куда-нибудь и не обхохочетесь, вспоминая, как облапошили такую молокососку, как я?

— Этого вы не можете знать, — согласился я. — Но прошлой ночью вы упомянули, что я обладаю одним ценным качеством: мне можно доверять. Вы даже сказали, что не знали никого подобного. Доверие — основа моего бизнеса, золотце. Как только распространится новость, что на Бойда нельзя положиться или что он кого-то провел, со мной будет кончено. Так что какие-то вшивые пять тысяч не оправдывают такого риска, Миднайт!

— О'кей, — она поджала губы и кивнула. — Сделка состоялась. Пойдемте в дом и обговорим детали. — Она вздрогнула. — Здесь становится прохладно, и я уже замерзла.

— Вам лучше пойти одной, — предложил я. — Так у вас будет возможность объяснить своим ублюдкам с гигантскими ружьями, что мы только что договорились и что я теперь на вашей стороне.

— Вот как, Дэнни! — Ее голос не мог скрыть злорадства. — Вы, кажется, нервничаете?

— Еще как, — прорычал я. — Не забудьте сказать об этом им. Я нервничаю до такой степени, что, если кто-то из них всего лишь посмотрит на меня недобрым глазом, могу его тут же продырявить.

— Я им скажу, — заверила она без особой радости. — Все обойдется. Правда, будет немного трудно с Эдди. Джад — тот, которого вы убили вчера — был его другом.

Если он захочет воссоединиться со своим корешем, я буду рад помочь ему, — прошептал я.

Хорошо! — В голосе Миднайт послышалась неожиданная усталость. — Вы выразились достаточно ясно, Дэнни. Вы — настоящий крутой мужик. Однако не зарвитесь, а то я не смогу держать ситуацию под контролем. — Она медленно повернулась в сторону дома. — Дайте мне пять минут, и проходите в дом.

Я наблюдал за живописным великолепием преднамеренного покачивания ее зада, пока он не скрылся дверью. Прикурив сигарету, я откинулся на спинку сиденья и попытался снять мышечное напряжение с шеи и плеч. Мысленно я вновь проверял убедительность своей логики, возлагая благоговейную надежду на то, что она удержит их, не позволит им снести мне голову с плеч пулей 45-го калибра из их гигантского «винчестера», пока я, беззащитный, буду идти от машины к дому. Ведь должны же они сообразить, что после случившегося прошлой ночью даже такой чокнутый, как я, не вернулся бы один в этот дом без должной гарантии. Единственное, что меня беспокоило, это что они недостаточно сообразительны, чтобы понять, в чем дело. Однако я верил в Луиса — во всяком случае, пытался себя в этом убедить, — ибо нет никого более продувного — иногда более опасного, — чем настоящий, хладнокровный иуда.

Я докурил сигарету, откинулся еще дальше на спинку и, закрыв глаза, стал отсчитывать по секундам последнюю минуту. Затем вылез из машины, мягко притворил ее дверцу и направился к крыльцу. Пройти мне предстояло всего лишь футов тридцать, и, если я просчитался, что-то должно было случиться очень скоро. И случилось.

Окно, в котором приподнялась штора, как только нажал на клаксон, внезапно распахнулось с пронзительным скрипом. Длинный, обманчиво тонкий ствол «винчестера» легко скользнул на подоконник, и я резко остановился, не в силах оторвать взгляд от нацеленного в меня дула не более чем в пятнадцати футах от меня. Мое самочувствие отнюдь не улучшило знание о чудовищной начальной скорости пули этой винтовки.

Вслед за винтовкой в окне показались голова и плечи Луиса. Дьявольская улыбка на его святом лице сморщила его шрам в некое подобие ямочки, за которую любая кинозвезда отдала бы год жизни.

— Эй, Бойд! — бесстрастно обратился он ко мне. — Скажи, почему мне не следует нажать на курок и не распылить тебя на месте?

— Ты достаточно умен, чтобы знать это, Луис, — постарался я ответить как можно ровнее.

Его лицо напряглось.

— Постарайся убедить меня, Бойд!

— Ну, раз уж ты настаиваешь, — я утомленно пожал плечами. — Бывшая гостья Миднайт, которая неожиданно покинула этот дом вместе со мной прошлой ночью. Прелестная, маленькая, рыжеволосая и зеленоглазая.

— И ты припрятал ее так, чтобы нельзя было ее найти. И если ты не подашь ей весточку через определенное время, она побежите полицию и расскажет там все? — Винтовка опустилась. — Ты меня убедил, Бойд. Заходи, составь нам компанию.

Они ожидали меня в большой, рядом с дверью в гостиную комнате, где в стене все еще зияла дырка, но не было видно никаких пятен на ковре там, где умер Бенарес. Миднайт возлежала на диване с неизменным стаканом в руке. Луис изображал из себя бармена в дальнем углу комнаты — бутылок в баре хватило бы жителям поселка среднего размера, чтобы с удобством пережить третью мировую войну. Два амбала были заняты игрой в «джин-рамми» за карточным столиком — по крайней мере до моего появления.