– Деньги стали новым божеством. Дон поднял свой бокал.

– А я поклоняюсь старым. За Бахуса! Он выпил.

– Хотите попробовать это же вино, но другого года?

– А тот год лучше? Бармен улыбнулся.

– Вот вы мне и скажете!

Он налил в чистый бокал небольшую порцию вина на пробу. Дон со знанием дела раскачал вино по стенкам бокала, отхлебнул чуть-чуть вместе с воздухом, погонял во рту и только после этого проглотил.

– Смородина. Смородина и винная ягода. Бармен улыбнулся.

– Я знал, что вам понравится.

Он наполнил бокал и отошел к другим посетителям, а Дон остался в одиночестве созерцать свое вино. Специфика профессии поневоле приучила его наблюдать за людьми и подслушивать их разговоры. Обычно он сидел и без труда различал в общем гуле старты и финалы словесных игр по правилам «ты мне-я-тебе»; следил, как в танце между мужчиной и женщиной зарождается взаимное влечение; на его глазах поведение людей развивалось естественным путем по предсказуемым направлениям. Но сегодня Дон отключился от всего на свете. Настроение у него было неважное. День выдался непростой.

Утро началось, как обычно – Дон принял душ, побрился, сходил на толчок. Дальше завтрак в кафешке «У Бетти»: глазунья из двух яиц, гренки, кофе. Чтение спортивной страницы: «Доджерс» проводят весенние тренировки, у них по-прежнему нет сильного бэтсмена-левши. В общем, нормальная жизнь. Потом все пошло псу под хвост. Дону позвонил детектив Ли, толстый китаец из отдела по расследованию убийств, и велел срочно подваливать на место преступления.

Это было самое обычное место преступления. Сколько раз за время службы Дону попадались трупы в гаражах? Двадцать? Тридцать? Если мертвеца находили не на свалке или в лесу, то, вероятнее всего, он оказывался в чьем-то гараже. А здесь, судя по всему, произошло двойное убийство. Одно опознанное тело и одна неопознанная рука. Дон не сомневался, что сам труп рано или поздно где-нибудь обнаружится. Надо просто поискать на ближайших свалках. Именно этим он и велел заняться стоящим рядом полицейским. Ищите на свалках или в лесу.

Ничем не выдающаяся, рутинная работа. Дона заботило совсем другое. Убитого звали Карлос Вила. За два года своей службы в отделе криминальной информации полиции Лос-Анджелеса Дон угрохал кучу времени на то, чтобы сколотить уголовное дело против мексиканской мафии. Постепенно его расследование сосредоточилось на Эстева-не Соле, вожаке банды головорезов из Хуареса. Дон использовал Карлоса Вилу в качестве осведомителя. Теперь тот замолчал навеки, и Дону грозили неприятности, если он не сумеет привязать Эстевана Солу к убийству Карлоса. Ни одного обвинительного заключения за два года расследования – не слишком похвальный результат для его послужного списка. Дон сделал себе мысленную пометку убедить кого-нибудь из местных фэбээровцев завести на Солу федеральное дело.

К нему подошел бармен.

– Налить вам еще того же вина? Или попробуете «сен-эстефского»?

– Да, хочу перенестись во Францию!

Дон понимал, что вино по восемнадцать долларов за бокал выльется в счет, непосильный для его зарплаты. Ну, и черт с ним! Бармен хлопнул пробкой и налил немного на пробу. Дон покачал бокал, разглядывая, как свет мерцает сквозь густо-красную жидкость, принюхался – запах был кремнисто-земляной и дынный. Вино имело насыщенный вкус; ощутив его на языке, Дон невольно улыбнулся.

Боб лежал в постели. Мора вышла из ванной комнаты и посмотрела на него.

– Ты еще не спишь?

– Не могу уснуть.

Мора бросила на стул мокрое полотенце и встала перед ним нагишом с вызывающим видом.

– Если ты воображаешь, что я сейчас буду с тобой трахаться…

Боб попытался остановить ее, зная, к чему может привести подобный разговор.

– Постой, выслушай меня, я…

Но Мора перебила его.

– Ничего не хочу слышать!

– А я не могу спать!

– А ты постарайся!

Она легла и повернулась к нему спиной.

– Ты меня разлюбила?

Мора повернулась и посмотрела на него в упор.

– Честно?

Боб понял, что, пожалуй, не готов к такому повороту.

– Ну, да…

– Нет, не разлюбила. Я по-прежнему люблю тебя.

– Тогда в чем же дело? Мы уже целый месяц не занимались любовью!

– Ты действительно хочешь знать правду?

– Да.

У Моры слишком поздно мелькнула мысль, что не стоит этого говорить.

– Я не выношу вида твоего пениса!

– Моего пениса?

– Любого пениса!

– Почему?

– Они мне омерзительны!

Боб опустил голову на подушку и задумался над смыслом этого заявления. Мора поцеловала его в щеку.

– Возможно, тебе просто надоело смотреть на них. А что, если я…

Она не дала ему договорить.

– Послушай, я вся вымоталась на работе!

– Но…

– Разговор окончен!

Боб все еще не терял надежды.

– Тебе даже не надо смотреть на него, или трогать, и вообще ничего не делай. Просто лежи, а его туда вставлю…

Мора негодующе обернулась.

– Ты животное!

Норберто очнулся в полной темноте. Голова у него раскалывалась от боли, как после пьянки с большим количеством мескаля. Нет, будто накануне нанюхался ацетона. Рефео! Он хотел пошевелиться и понял, что прикован наручниками к какой-то железяке вроде водопроводной трубы. Норберто сильно дернул, пробуя ее на прочность. От напряжения в голове зашумело, к горлу подкатила тошнота, и его вырвало прямо на грудь. После этого он снова отключился.

Иногда Мартин ненавидел свою работу. Спору нет, в ней имелись свои преимущества – не скучная и не пыльная, каждый день происходит что-то новое. Денег завались, телки не проблема, но самое главное – бесперебойное снабжение первосортной марихуаной. Вот только, черт возьми, рабочий день у него действительно ненормированный. Это, конечно, не значит, что лучше, как его университетские сокурсники, с девяти до пяти просиживать задницу за компьютером, торгуя на бирже, или перелопачивать тонны юридической литературы в душном кабинете какой-нибудь адвокатской конторы. Мартин считал такую жизнь уделом неудачников и людей, обделенных воображением. Несмотря на то, что семь дней в неделю, в любое время суток от него требовалась готовность незамедлительно явиться по первому вызову босса, Мартин всегда находил время для удовольствий, хотя бы маленьких. Например, вместе с Норберто отовариваться шмотками в модных бутиках или приводить в порядок ногти у забавных камбоджийских маникюрш. Маленькие удовольствия, превращающие жизнь в полную чашу. Маленькие удовольствия и вдоволь травки.

Родители Мартина не знали, чем в действительности он занимается, а если б знали, ни за что не смогли бы понять, почему их сына привлек именно такой образ жизни. И что бы ему не устроиться в солидную юридическую фирму или, того лучше, обломилась бы работенка на Уолл-стрит типа «не бей лежачего» – глядишь, и стал бы миллионером, о чем мечтает любой подающий надежды молодой американец! Со слов Мартина им было известно, что он «консультирует» богатого мексиканского инвестора – и это, в определенном смысле, соответствовало действительности. По рассказам сына, ему нравилось, что его работа не однообразная и связана с недвижимостью, ценными бумагами, капиталовложениями, а потому давала возможность постигать науку бизнеса и применять свои знания на практике. Мартин и вправду открывал для себя много нового, да только утаил от родителей, что учился отмывать грязные деньги, вырученные на незаконной торговле наркотиками и оружием, на проституции и ночных стрип-клубах. Он не понимал, отчего испытывает такое влечение к преступному бизнесу, да слишком и не задумывался. Просто это было круто!

Мартин мысленно отмахнулся от всего на свете и закурил большого, толстого косяка. Он глубоко затянулся, задержал в легких дым, затем выдохнул медленно и удовлетворенно. Ему почудилось, будто его мозг забрался в мягкую, теплую гидропостель и поплыл, как в невесомости. Мартин посмотрел на себя в зеркало позади барной стойки с полированной гранитной поверхностью. Почему глазам так больно от сверкающих хромированных деталей? И вообще, на кой черт делать кран и мойку такими блестящими? И чего эти долбанные денежные мешки так любят, чтобы вокруг них все блестело? В чем здесь кайф?