– Но мне хочется, чтобы вы кое-что переделали.
– Вот как? А что конкретно вы имеете в виду?
– Ну... там у вас есть героиня по имени Элис.
– Верно, Элис, – поддакнул я, хотя и не помнил, что в повести упоминалась какая-то Элис. Быть может, он имеет в виду Эльзас, провинцию во Франции? Я решил не уточнять. Какой смысл выставлять себя дураком, обсуждая собственную писанину?
– Так вот, эта Элис... она размером с небольшую страну, верно?
Черт, он и в самом деле говорит про Эльзас, а я уже упустил момент, когда мог его поправить.
– Да, правильно. Размером с небольшую страну.
– Тогда почему бы вам не написать о том, как Элис влюбляется в другую страну – побольше размером и в форме кренделя?
– В форме чего?
– Кренделя, – повторил он. – Этот образ часто используется в популярной синестерианской литературе. Синестерианам приятно о таком читать.
– В самом деле?
– Да, – подтвердил он. – Синестерианам нравится представлять существ в форме кренделя. Если вы вставите подобное обстоятельство в повесть, она станет более образной.
– Образной, – машинально повторил я.
– Вот именно. Потому что нам не следует забывать о возможной экранизации.
– Да, разумеется, – подтвердил я, вспомнив, что мне причитается шестьдесят процентов.
– Далее, раз уж мы заговорили об экранизации, мне кажется, что действие должно происходить в другое время суток.
Я попытался вспомнить, в какое время суток развиваются события в моей повести. Кажется, время суток вообще не упоминалось, о чем я и сказал заказчику.
– Верно, вы не упоминали какое-либо конкретное время, но подразумевали сумерки. Меня убедила в этом некая расплывчатость употребленных вами слов и образов.
– Да, конечно, – подтвердил я. – Сумеречное настроение.
– Получается неплохое заглавие, – заметил он.
– Да, – отозвался я, сразу возненавидев эти два слова.
– «Сумеречное настроение», – медленно произнес инопланетянин, словно пробуя слова на вкус. – Да, повесть можно назвать именно так, но переписать ее, как мне кажется, следует в «дневном настроении». Ради иронии.
– Да, я вас понял.
– Тогда почему бы вам еще разок не прогнать текст через компьютер, а потом вернуть мне?
Когда я возвратился домой, Римб с хмурым видом мыла тарелки. Тут я должен упомянуть, что Римб – средних размеров блондинка, а постоянная встревоженность ее взгляда характерна для инопланетян из секты «божественников». Из соседней комнаты доносились странные звуки. Когда я вопросительно взглянул на Римб, она лишь указала глазами на дверь и пожала плечами. Войдя в комнату, я увидел там двоих незнакомцев, молча вернулся на кухню и спросил у Римб:
– Кто они такие?
– Сказали, что Байерсоны.
– Инопланетяне?
Она кивнула:
– Да, но не такие, как я. Для меня они такие же инопланетяне, как и для тебя.
В тот день до меня окончательно дошло, что инопланетяне могут быть чужаками и друг для друга.
– Почему они к нам заявились?
– Они не сказали, – ответила Римб.
Я вернулся в комнату. Мистер Байерсон, росточком около метра и с оранжевыми волосами, сидел в моем кресле и читал вечернюю газету. Миссис Байерсон, такая же низенькая и оранжевая, вязала нечто оранжево-зеленое. Едва я появился в комнате, Байерсон проворно освободил для меня кресло.
– Вы инопланетянин? – спросил я, усаживаясь.
– Да, – подтвердил Байерсон. – Мы с Капеллы.
– И что вы делаете у нас дома?
– Нам сказали, что все будет в порядке.
– Кто сказал?
Байерсон пожал плечами и как-то рассеянно на меня взглянул. Мне еще предстояло привыкнуть к такому взгляду.
– Но здесь наш дом, – строго произнес я.
– Разумеется, ваш, – согласился Байерсон. – Никто и не спорит. Но разве вы не можете уделить нам немножечко места? Мы ведь не такие уж и большие.
– Но почему именно у нас? Почему не у кого-то другого?
– Просто мы попали сюда, и нам понравилось, – объяснил Байерсон. – И теперь считаем это место своим домом.
– Другое место могло оказаться для вас ничуть не худшим домом.
– Возможно. А может быть, и нет. Мы хотим остаться здесь. Послушайте, почему бы вам не воспринимать нас как наросшие на днище корабля ракушки или как пятна на обоях? Мы уже успели здесь... как бы получше сказать... закрепиться. Капеллианцы так всегда поступают. Обещаю, под ногами путаться не станем.
Нам с Римб они не очень-то были нужны, но и убедительной причины выгнать их тоже вроде бы не имелось. Я что хочу сказать: в конце концов, они уже поселились у нас в доме. К тому же Байерсон оказался прав – парочка и в самом деле не путалась под ногами. В некоторых отношениях они оказались намного лучше других инопланетян, тоже имеющих привычку селиться у кого-нибудь дома и с которыми мы столкнулись потом.
Более того, нам с Римб вскоре даже захотелось, чтобы Байерсоны не были уж настолько ненавязчивыми и помогли немного по хозяйству. Или хотя бы приглядывали за квартирой. Особенно после того дня, когда в наше отсутствие в дом забрались воры.
Насколько я понял, Байерсоны даже пальцем не шевельнули, чтобы их остановить. Не стали они и полицию вызывать, а просто наблюдали, как воры бродили из комнаты в комнату. Бродили медленно, потому что это оказались толстопузые воры-ино-планетяне со звезды Барнарда. Они слямзили у Анны все старинное серебро, поскольку домушники с Барнарда испокон веков традиционно крали только серебро. Так они объяснили по ходу дела Байерсонам, а те лишь отводили в сторону глазки, будто ничего особенного не происходит.
Началось же все с того, что я познакомился с Римб в баре «У Франко» на Мак-Дуглас-стрит в Нью-Йорке. Конечно, я и прежде встречал инопланетян, бродивших по магазинам на Пятой авеню или наблюдавших, как горожане катаются на коньках в Рокфеллер-центре, но в тот день я впервые заговорил с инопланетянином. Я спросил, какого он пола, и услышал в ответ, что Римб из секты «божественников». Я решил, что это весьма оригинальное определение пола, а когда мы с Римб совместно пришли к выводу, что она, по сути, женского рода, то подумал, что было бы забавно жениться на существе из секты «божественников». Позднее я обсудил этот вопрос с отцом Хэнлином из Большой Красной Церкви. Он сказал мне, что с точки зрения церкви тут все в порядке, хотя лично ему подобная идея не очень нравится.
Мы с Римб стали одной из первых смешанных семейных пар. Поначалу инопланетян было не очень-то много, но вскоре стали появляться все новые и новые, и некоторые даже поселились по соседству с нами.
Почти все они были пришлыми, а не местными, то есть явились с других планет, а не расплодились на Земле, как, к примеру, Зловещие Мертвецы.
Всем инопланетянам, откуда бы они ни прибыли, полагалось зарегистрироваться в полиции и в местных организациях по контролю за культами. Впрочем, мало кто из пришельцев утруждал себя общением с властями.
Я писал рассказы и повести для синестериан, и мы с Римб вели спокойную жизнь. Наши гости Байерсоны тоже оказались тихонями и помогали платить за квартиру. Они покладистые существа и не тревожатся по пустякам в отличие от Римб, которая способна разволноваться из-за любой ерунды.
Поначалу поведение Байерсонов мне нравилось, но я переменил свое отношение к ним с того дня, когда воры украли их младшего ребенка, малыша Клода Байерсона.
Мне следовало сказать, что у Байерсонов, вскоре после того, как они у нас поселились, появился ребенок. Впрочем, возможно, они где-то его прятали, а показали лишь тогда, когда мы отдали им пустующую спальню. Мы так до конца это и не выяснили.
С малышом Клодом была связана какая-то история, о которой Байерсоны предпочитали не распространяться, а мы решили не настаивать. В конце концов, нам с ними жить под одной крышей, так не все ли равно?
Как нам поведали Байерсоны, похищение малютки Клода оказалось простым и незатейливым: «Прощай, Клодик», «Прощай, папочка». Когда же мы спросили их, как они допустили подобное, они ответили:
