Дверь отворилась – Скарлетт буквально влетела в его кабинет. Ретт изумленно обернулся – его поразило даже не то, что она вошла без стука (Скарлетт стучалась даже тогда, когда их отношения с Реттом еще не дошли до такого критического положения), а то, что она вошла вообще…
Отложив бумаги, Ретт изумленно произнес:
– Скарлетт?..
Она безо всяких церемоний (а какие, собственно, могут быть церемонии с мужем, с человеком, с которым столько было пережито?!..), уселась напротив него, на кушетке… Горностай – с торчащими полупрозрачными усиками, сытый, откормленный за это время, – метнулся под шкаф, возмущенно махнув хвостом… Скарлетт не обратила на зверька никакого внимания…
Ретт немного пришел в себя.
– Скарлетт?..
Она улыбнулась.
– Да… На твоем месте я не стала бы задавать подобных вопросов – они звучат по крайней мере глупо… Ты что, уже забыл, как меня зовут?..
Ретт явно не ожидал такого поворота событий… Он с нескрываемым удивлением смотрел на свою жену.
Наконец, понемногу успокоившись, он небрежно улыбнулся и произнес:
– Я действительно удивлен, но…
Скарлетт не дала ему договорить – направляясь в этот кабинет, в это логово отшельника, она твердо решила сразу же взять инициативу в свои руки и не выпускать ее до самого конца разговора.
– Удивлен?..
Голос ее звучал непривычно резко.
– Да…
– Хотя, – продолжила Скарлетт, – хотя, если хорошо разобраться, удивляться должна я…
Ретт, сидевший до того вполоборота, обернулся к своей жене всем корпусом.
– Удивляться?..
Скарлетт с преувеличенно любезной усмешкой кивнула в ответ.
– Да…
Пожав плечами, Ретт, который все еще никак не мог понять, с какой это стати она появилась в такое время тут, в его кабинете, спросил:
– Я не совсем тебя понимаю…
– И чего же тут непонятного?.. – спросила Скарлетт почти таким же тоном, каким в последнее время так любил задавать этот вопрос Ретт. – Чего же тут непонятного, скажи мне?..
Ретт был оскорблен, обескуражен и, – что с ним случалось довольно редко, – растерян в одно и то же время…
Скарлетт, стараясь вызвать в своей душе гнев, повторила вопрос:
– Чего же тут непонятного?..
Ретт растерянно произнес:
– Ну, знаешь… Я сижу тут, занят своими делами, а ты врываешься… – Он на какую-то секунду запнулся, словно подумывая, что бы еще сказать Скарлетт, но не нашел ничего лучшего, чем произнести: – Ты даже не поздоровалась со мной…
Скарлетт это замечание только позабавило.
– Не поздоровалась?..
– Ну да…
– Это вполне объяснимо… Когда один человек говорит другому «добрый вечер», он, как правило, действительно желает, чтобы этот вечер был для другого добрым…
Ретт насторожился.
– Значит, ты не желаешь мне этого, Скарлетт… Я правильно тебя понял?..
Хмыкнув Ретту прямо в лицо, Скарлетт как бы между прочим произнесла:
– Нет, Ретт… То есть я боюсь, что этот вечер вряд ли будет добрым для тебя…
Батлер удивлялся все больше и больше он давно уже не видел ее в таком вот состоянии… Что с ней такое стряслось?..
Почему она, Скарлетт, которая, как казалось Батлеру, окончательно притихла, присмирела, которая (он просто был в этом уверен) сломила свою гордыню, вдруг превратилась в настоящую фурию?..
Может быть…
Скарлетт прервала его размышления фразой:
– Нам необходимо поговорить..
Ретт слабо улыбнулся.
– Для чего же?
– Я хотела бы кое-что выяснить для себя, Ретт… Для себя…
Она сознательно дважды повторила эти слова «для себя», давая таким образом понять что этот разговор нужен только ей одной…
– Выяснить?..
Она кивнула в этом жесте Ретт уловил непреклонную решимость человека, готового на все, даже на самые крайние меры…
Изобразив на своем лице нарочитое равнодушие, он произнес голосом, в который постарался вложить максимум отрешенности:
– Ну, пожалуйста… Выясняй… И что же ты хотела у меня выяснить?..
Скарлетт продолжала наступать.
– Я бы хотела окончательно выяснить с тобой наши отношения…
Он улыбнулся.
– Отношения?. Знаешь, когда-то очень давно в Чарлстоне, где я родился и вырос, один умный человек говорил: «Хорошие отношения не выясняют, а плохие не стоит…» И сейчас, с возрастом, я все более и более поражаюсь правильности такого решения.
Это был скрытый контрвыпад Ретт таким образом намекал своей жене, что их отношений не стоит выяснять коль они плохие.
Однако на Скарлетт этот афоризм неизвестного земляка Ретта не произвел ровным счетом никакого впечатления. Стараясь держаться все также независимо и подчеркнуто-вежливо, она сказала:
– И все-таки… Ретт, ты ведь всегда считал себя настоящим джентльменом…
Он едва заметно улыбнулся.
– Допустим… Более того, я всегда старался не только казаться таковым, но и быть им на самом деле…
– Вот и отлично. Надеюсь, не в твоих правилах отказывать даме, если она просит тебя о чем-то?..
Поразмыслив с минуту, Ретт ответил:
– Ну, допустим… Хотя, с другой стороны – просьба должна быть в разумных пределах…
Скарлетт не дала ему договорить и на этот раз:
– Даже если эта дама – твоя жена и мать твоих детей?..
Ретт передернул плечами и ничего не ответил – ему нечего было отвечать.
– Так вот, – продолжала Скарлетт, – я хотела бы кое-что выяснить…
– Да, да, ты только что сказала – тебя не устраивают наши отношения…
Она коротко кивнула.
– Вот именно… Надеюсь, ты и сам прекрасно понимаешь, что так дальше продолжаться не может…
Ретт неожиданно замахал руками:
– Ну, все, все, хватит, хватит… Я прекрасно знаю все, что ты дальше скажешь мне, знаю наперед слов за сто: сейчас ты начнешь говорить, что мы взрослые люди, что нас связывает много общего – биография, судьба, семья, дети и так далее… Ты будешь наседать на меня, не дашь вставить мне ни слова, будешь постоянно апеллировать к тому, что я считаю себя настоящим джентльменом, а настоящий джентльмен, как известно… Ну, и так далее… – он улыбнулся. – Ну, ты ведь это имела в виду?..
Скарлетт, которая на какое-то мгновение захлебнулась в своем наступательном порыве, осеклась и вопросительно посмотрела на Ретта.
– Ну, допустим… Надеюсь, ты не станешь этого отрицать?..
Он только передернул плечами.
– Чего именно?..
– Ну, того, что нас очень многое связывает в жизни, – Скарлетт невольно начала копировать интонации своего мужа, – что у нас общая судьба, семья, дети… Что ты – джентльмен, наконец…
Ретт на какое-то мгновение стал очень серьезным и произнес:
– Нет…
– Вот и хорошо… В таком случае, – продолжила она, – в таком случае, Ретт, тебе ничего не остается, как молча – понимаешь ли, молча, выслушать все, что я теперь тебе скажу…
Ретт изобразил на своем лице глубочайшее внимание. Он даже слегка нагнулся вперед – точно отличный ученик в воскресной школе.
– Ну, говори… Скарлетт начала так:
– Недавно, где-то с месяц назад, у нас с тобой произошел очень важный разговор… Не думаю, что ты его забыл…
Ретт кивнул.
– Отчего же?.. Я все прекрасно помню…
Она продолжала:
– Вот и отлично. Ты сказал, что мы с тобой очень изменились, изменились ли оба, ты один или только я – неважно; главное, что изменились…
– Ну да…
– Более того, – голос Скарлетт зазвучал напряженней, – более того, ты открытым, что называется, текстом, сказал, что больше… больше не любишь меня…
А теперь ее голос предательски дрогнул – что, кстати, не укрылось от внимания Ретта.
– Может быть, Скарлетт, – произнес он, немного помолчав, – может быть, я был с тобой несколько категоричен… Не то, что не люблю тебя… Нет, конечно, остались старые привязанности, остались какие-то чувства… Но не любви, а чего-то другого…
Скарлетт с надеждой посмотрела на своего мужа.
– Чувства?.. Ко мне?..
Улыбнувшись, он произнес:
– Ну да… Я ведь не бездушный истукан и не окончательно выживший из ума старик, каким ты иногда считаешь меня – не притворяйся, не отрицай этого – я ведь знаю…
