Во время одного из таких припадков, вызванных несуществующими звонками, Джо Панда, охваченный беспокойством, обрушил свою ярость на мебель: диваны, кресла-качалки, ночные столики, ящики, набитые старыми письмами, часами и портсигарами с надписями вроде «Life is for the Gambler»,[18] вываливались из окна его квартирки. Соседи вызвали полицию, и Панда был повержен с помощью дротика со снотворным.

Очнувшись, Джо почувствовал себя гораздо спокойнее. Он смотрел на вещи вполне ясно, умиротворенно, словно пришел в себя после затяжного кошмара. Он находился в гимнастическом зале. Вокруг тренировались спортсмены, и ни с чем не сравнимый сухой звук ударов перчаток о мешки с песком сладко щекотал его уши. Райская музыка. Запах пота, отфильтрованный щелоком, влетал в распахнутые окна его ноздрей. Однако, когда его взгляд полностью прояснился, глаза и уши сообщили Джо Панде, что это помещение чересчур тесно для того, чтобы именоваться спортзалом. На поверку поджарые боксеры на тренировке оказались медсестрами, взбивавшими подушки и стелившими простыни на пустых кроватях вокруг него.

Это помещение, огороженное четырьмя белыми стенами, не заслуживало иного имени, кроме как Аляска.

Начиная с этого момента Джо Панда несколько дней находился в изоляции в Палате миражей, колотя кулаками по мягким стенам. Он все еще ждал звонка своего агента. Джо был уверен, что тот его не бросит, никогда не покинет на произвол судьбы и что рано или поздно телефон зазвонит: если не сегодня, то завтра состоится матч-реванш против Джимми Санчеса Колирио, этого непрошибаемого аргентинца, который вживую выглядел значительно крепче и выше ростом, чем на фотографиях. На сей раз Панда с ним справится. Он это знал. Но ему следовало серьезно тренироваться в ожидании великого дня. Тренироваться, молотя кулаками по обитым ватой стенам и по закрепленным в вертикальном положении койкам, – и он яростно по ним дубасил, пока не засыпал стоя, прислонившись к одной из кроватей, не понимая, где пол, где притяжение земли.

Настанет день, когда он покажет Джимми Колирио, каков на самом деле Джо Панда. Настанет день, когда он его раздолбает, когда он его изничтожит, когда он отправит его вылизывать лягушек.

В эфире радио «Парадиз». Мы прерываем эту песню из-за экстренной новости: легендарный соул-певец и композитор Марвин Гэй скончался сегодня в Лос-Анджелесе при трагических обстоятельствах. Отец Марвина в ходе жаркого спора выпалил в сына из ружья для охоты на оленей марки «винчестер». Певец, которому как раз сегодня исполнилось бы сорок четыре года, получил тяжкое ранение и был отправлен в больницу его сестрой, но уже по дороге скончался. По заключению врачей, смертоносный выстрел пришелся в грудь.

Марвин Гэй, популярный певец, родился в Вашингтоне, начинал органистом в своем родном городе, потом прослужил несколько лет в Воздушных силах США, однако, попав в авиакатастрофу, решил сконцентрировать все свои усилия на музыке. Первый коллектив, созданный им в далеком 1957 году, назывался Marquees. С тех пор Марвин играл во множестве групп – до выхода в свет в 1961 году его первого сольного диска. Именно он, среди прочего, записал такие песни, как «Sexual Healing» и «Heard it Through the Gravemine»,[19] а также пластинку «Let's Get It On». Представители самых различных музыкальных направлений – Мик Джаггер, Стиви Уандер, Джеймс Тейлор – неоднократно отзывались о нем как о первооткрывателе в мире современной соул-музыки. И вот оно, печальное известие: Марвин Гэй был застрелен собственным отцом из ружья для охоты на оленей, в пылу жаркого спора. По последним данным, полученным с телетайпа, отец певца находится под полицейским арестом, пока не будет переведен в какое-нибудь психиатрическое заведение, а тем временем…

– Ну что же, Анатоль, давай поговорим о женщинах, которые были в твоей жизни.

– Да ни за что, мисс Нора. Только через мой труп. Я даже в своих книгах этого не делал. Такое – никогда.

– Но почему же нет, Анатоль?

– Мне просто нечего сказать конкретно на эту тему. Просто нечего сказать.

– Ты боишься женщин? Ты считаешь, что они… нехорошие, Анатоль? Считаешь их испорченными?

– Я знаю лишь то, что стены Аляски обратятся в песок, обратятся в песок, и всё тут. Это будет как захлопнуть книгу – и всё обратится в песок. И очень скоро.

– Мы говорили о женщинах.

– Я – нет. Это вы говорили, мисс Нора.

– Давай смотреть в корень, Анатоль…

– Не останется даже корней, чтобы уцепиться, мисс Нора, неужели вам не ясно? Все обратится в песок: корень, ствол и ветви…

– Давай поговорим о медсестрах, Анатоль: разве они тебе не нравятся? Ни одна из них не кажется тебе привлекательной? Что ты скажешь насчет Аны? Я бы сказала, что в последнее время ты много на нее смотришь…

Анатоль сразу же надулся и помрачнел. Поправил на шее несуществующую бабочку.

– Ана – она с юга, мисс.

– С юга, прекрасно. Итак, тебе нравятся южанки. Не хочешь ли добавить что-нибудь еще?

– Что юг – это очень сухое место, мисс Нора, на юге много песка… Целые пустыни… Я служил в Сахаре, и уж поверьте мне, мисс, Сахара не имеет ничего общего с Луной. Ровно ничего. Вот почему я утверждаю, что скоро и мы все окажемся на юге, ведь юг наступает, и здесь поставят гигантскую неоновую надпись: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЮГ, ЭТО СВОБОДНАЯ ТЕРРИТОРИЯ». Свободная… от чего? Юг постоянно расширяет свои пределы, уж он-то действительно свободен и направляется сюда, а чем занимается север? Север пугается, съеживается, садится, как платье, и подбирает подол. Он сдрейфил, сеньора Нора, мы сдрейфили, а они всё храбреют. А Аляска тает, и мы в конце концов потонем…

– Что ты всем этим хочешь сказать? Что значит – Аляска тает?

– Такое у меня ощущение.

– Ощущение?

– Да, и я очень серьезно к нему отношусь.

– Весьма похвально всерьез относиться к своим ощущениям, однако я все равно не поняла твою мысль.

– Это закон жизни: когда юг расширяется, а север сжимается, небо становится все более проворным и синим.

– Продолжай, прошу тебя…

– По компасам уже нельзя будет ориентироваться. Потребуются новые компасы, которые на самом деле будут знать, где юг. Старые компасы придется перенаправить, чтобы получить новые. Но нас-то вы не можете перенаправить, верно? Вы желаете быть для нас компасами, но вы уже бесполезны, уже не можете нас вести, это попросту невозможно. Направление нашего безумия не подчиняется этим компасам. Компасы – они не как женщины, мисс Нора, они полагают, что север всегда находится на том же месте, а это не так. А вот женщины ни в чем не походят на компасы. Компасы проигрывают – женщины побеждают. Женщины всегда побеждают, даже если не знают, в какую игру они играют. Даже когда они хотят, чтобы победил ты, всегда, помимо своей воли, побеждают они.