Бывший хозяин этих роскошных апартаментов надолго поселился в лазарете, и медики заявляли, что не смогут обратить вспять процесс, разрушавший его нервную систему. Слишком велика была доза неизвестного наркотического вещества, введенного капитану Рыбалко.
— Кровать! — коротко бросил Неверов, направляясь к мебельной стойке, из которой по вечерам услужливо выпрыгивало автоматическое ложе.
Компьютер забубнил было какие-то возражения, упомянув неурочное время и установленный вчера график работы.
— Все схемы повыдергиваю! — мрачно пообещал Неверов. Ему пришлось дважды повторить команду, прежде чем стенка наконец раскрылась и с треском выплюнула наружу широкое капитанское ложе.
Придется попросить техников проверить каютный компьютер, слишком часто за последнее время у того в ответ на его распоряжения стало появляться собственное мнение.
Неверов завалился на кровать, не раздеваясь, так, как делал это иногда в казарме, если дневального не было поблизости. Никогда не следовало показывать дурной пример подчиненным. Зато, оставаясь наедине с собой, он позволял себе иногда такие минуты полного расслабления, с помощью мелких нарушений устава открывать внутренний клапан и снимать нагрузку, накопившуюся за день.
Он забросил руки за голову и сосредоточился, стараясь взять собственное мрачное настроение под контроль. Но это ему не удалось, никакие мантры сегодня не приводили к желаемому результату.
Осталось лишь одно последнее средство — позволить раздражению заполнить его до конца, безо всякого остатка, и отдаться на волю хандре, до той поры, пока она сама себя не изживет.
Две главные причины послужили толчком к его теперешнему настроению. Одна действительно серьезная: он ничего не мог сделать для людей, доверивших ему свою судьбу.
Через пару месяцев продукты закончатся полностью. При самых благоприятных условиях на планете никакой урожай за это время не успеет созреть. Что случится потом, он старался не думать.
Была и вторая причина: Элайн. Мысли об этой женщине не давали ему покоя. Казалось, чего проще — подойти к капитанскому фону связи и набрать знакомый номер ее каюты. Ну, откажет она ему, ну, не согласится на встречу, по крайней мере с неизвестностью будет покончено.
Но он не хотел этого делать, словно боялся, что звонок может разорвать странную призрачную ткань, сплетенную его воображением.
Даже если Элайн согласится на встречу, все будет совсем не так, как могло бы быть, сделай она первый шаг или хотя бы намек на то, что эта встреча имеет для нее немаловажное значение.
Некоторые мужчины, умеющие реально смотреть на вещи и достаточно практичные во всех остальных вопросах, в отношениях с женщинами иногда проявляют необъяснимую наивность и склонность подменять реальные обстоятельства своими фантазиями и домыслами. Неверов принадлежал именно к такому типу мужчин.
Впервые в жизни он испытывал странную щемящую тоску, думая о женщине, и не понимал, что, собственно, с ним происходит. Он старался найти причину этого странного чувства во внешних обстоятельствах, однако это не приносило ему успокоения.
Много раз, разъясняя людям, что случилось с «Севастополем», подводя черту под их призрачными надеждами и планами на возвращение домой, сам он относился к этому несколько умозрительно. Как к очередному заданию, которое нужно выполнить и которое рано или поздно должно кончиться. И лишь сейчас он по-настоящему осознал, что это задание скорее всего будет длиться всю его оставшуюся жизнь…
Он вспомнил стеклянный купол стандартного лунного коттеджа, в котором жили его родители, и куст генетически измененной, почти искусственной розы, составлявшей их семейную гордость…
Было ли это его домом? Или под словом «дом» надо понимать что-то совсем другое, включающее в себя обширные мегаполисы и крошечные клочки еще не застроенной суши его родной планеты?
Как далеко все это теперь. Нужно начинать здесь, в чужом и неизвестном мире, строительство нового дома. Но справятся ли они? Будут ли они здесь счастливы?
Слишком далеко они забрались. Так далеко, что даже воспоминания о Земле с трудом пробирались к нему сквозь невообразимую толщу пространства, заполненного чужими звездами.
Холод от этих мыслей постепенно пробирался под одежду, замораживал дыхание, щипал кожу. Однако прошло немало времени, прежде чем он понял, что в каюте на самом деле чертовски холодно.
Когда эта очевидная истина, наконец, дошла до него, он вскочил и бросился к интеркому. Машинное отделение ответило на его вызов далеко не сразу. Наконец скрипучий голос главного механика прорезался из динамика.
— Что с генераторами?!
— В порядке. Десять процентов загрузки. Главный в режиме останова.
У Неверова немного отлегло от сердца.
— А в чем дело? Почему не подается тепло на первый уровень?
— Сейчас посмотрю… Да нет, на наших мониторах во всех каютах полный порядок.
— Пришлите ко мне техников.
Значит, причина сбоя в его каютном компьютере. Для того чтобы не перегружать основной компьютер корабля, мелкие функции управления внутренними приборами распределялись между отдельными маломощными компьютерными блоками. И вот теперь тот, что находился в его каюте, начал выкидывать странные штучки…
Самое неприятное заключалось в том, что он заранее знал — подлинную причину неполадок найти не удастся. В конце концов компьютер починят, если понадобится, заменят отдельные модули, но дело не в них.
Неверов знал о существовании специально разработанных военным ведомством программных фагах, гораздо более мощных, чем старинные компьютерные вирусы. Они предназначались для вывода из строя сложных компьютерных систем.
Раз запущенные в компьютерную сеть, такие программы начинали вести внутри нее вполне самостоятельную жизнь. Они прекрасно маскировались, и обнаружить их даже в стационарных условиях считалось достаточно сложной задачей.
Чем сеть разветвленнее и сложнее, тем вольготнее чувствовали себя в ней программы-паразиты, тем проще маскировались, перемещаясь с место на место и постепенно накапливая свое разрушительное воздействие на всю систему в целом.
Благодаря воздействию одной из таких программ «Севастополь», похоже, и потерял ориентировку во время пространственного прыжка. Однако ее действие продолжается, и никто не может предсказать, что именно откажет в следующий раз, но что-то обязательно откажет…
Даже полное отключение энергии не позволяло избавиться от фагов, потому что они сохранялись внутри магнитных носителей информации и, как только компьютер включали, начинали бурно размножаться, копируя собственный программный модуль бесчисленное количество раз.
Единственный положительный момент заключался в том, что свою основную программу фаги уже выполнили и теперь продолжали жить, так сказать, по инерции, засоряя систему и создавая многочисленные сбои в ее работе.
Если не принять срочных мер, в конце концов они заблокируют все управляющие центры корабля и превратят умную машину в консервную банку.
К счастью, их главный программный специалист, системный инженер Новиков остался на корабле. Если бы он улетел вместе с группой Асохина, они оказались бы сейчас в безвыходном положении.
Все эти невеселые мысли, да еще необходимость вставать с постели и готовиться к визиту посторонних окончательно испортили Неверову настроение.
Из-за нашествия техников в конце концов он предпочел покинуть каюту, чтобы не мешать людям своими не слишком квалифицированными советами, и от этого почувствовал себя еще неприкаяннее.
Было ли это причиной того, что в конце концов он оказался у подъемника третьей палубы, ведущего в апартаменты люкс? Скорее всего, но, вовремя спохватившись, он круто повернул обратно.
Слишком позднее время для визита, который он откладывал так долго, что начал уже сомневаться, что когда-нибудь решится на него.
Теперь он медленно шел обратно, повсюду замечая следы непонятного вандализма, расцветшего на корабле после того, как пассажиры узнали, что никогда не вернутся домой. Что это было, своеобразная месть? Но кому?
