Ни ее книги, ни его собственный богатый опыт не подготовили его к встрече с Эммой. Она была единственной в своем роде и поглотила его целиком, без остатка.

— Эмма, — только и мог он шептать.

— О, Грей! — Она стала двигаться все быстрее, потом, вздрогнув, упала ему на грудь.

Судорожно пытаясь сохранить контроль над собой хотя бы еще на несколько секунд, он приподнял ее, но она схватила его за руки.

— Нет!

Грей со стоном откинул назад голову и рывком глубоко вошел в нее, кончая.

— Эмма, — сказал он, когда к нему вернулся дар речи. Ему не хватало дыхания, и он казался совершенно растерянным. — Почему…

Она закрыла ему рот поцелуем.

— Потому что, — пробормотав это, она растянулась рядом с ним.

Вряд ли то был ответ образованной директрисы. Но если в ней бушуют те же эмоции, он готов принять его. Пока.

Потянувшись, Эмма открыла один глаз и встретила взгляд пары зеленых глаз. Странно, но она не испугалась и даже ничуть не была удивлена, — наоборот, впервые в жизни почувствовала, что все в мире совершенно, все именно так, как должно быть.

— Доброе утро.

Совершенство мира неожиданно рухнуло.

— Утро? — вскрикнула она, откинув одеяло. — Почему ты до сих пор здесь? Господи!

Грей сел и обхватил ее за талию. Он выглядел спокойным, даже веселым.

— Еще очень рано. Никто о нас ничего не знает, Эм.

Циферблат маленьких часов на столике рядом с кроватью был едва виден в предрассветной мгле. Это само по себе уже было хорошим знаком.

— Четыре пятнадцать, — наконец различила она. — Я что, заснула?

— Угу.

— А ты?

— Нет. — Он провел рукой вниз по ее спине — такой теплой, такой знакомой.

— Разве ты не устал?

— Устал. — Грей, нагнувшись, поцеловал ее в плечо. Взглянув на нее, он вопросительно поднял бровь. — Ты хочешь сказать, что мне пора уходить?

— Обслуживающий персонал встает в шесть.

Жаль, что она заснула, а он — нет. Она могла бы смотреть на него спящего и избежать его испытующего взгляда: будто он точно знает, о чем она думает и что чувствует.

Грей взбил единственную подушку и, прислонив ее к изголовью, откинулся на нее. Тонкое одеяло сползло с его груди на бедра.

— Тебе нужна кровать побольше, — сказал он, закинув руку за голову.

— Мне нравится моя кровать. — Ей хотелось стянуть одеяло пониже и продолжить изучение мужских органов, но тогда он точно не уйдет до того, как их обнаружат.

— Но я свисаю с обоих концов, — пожаловался он, и в доказательство пошевелил голыми пальцами ног.

— Просто ты слишком большой.

— Ну спасибо. — Он тихо засмеялся. От этого смешка по всему телу Эммы пробежал озноб. Видимо, на него этот смех тоже подействовал, потому что одеяло шевельнулось.

— Иди ко мне.

— Грей, мне надо поспать. У меня сегодня первый урок.

Он обнял ее так, что ей пришлось положить голову ему на грудь.

— У меня сегодня тоже с утра урок, — заявил он, перебирая пальцами пряди ее волос. — Спи. Я уйду вовремя.

Ах, какая сладкая истома во всем ее теле! Неудивительно, что даже те ее подруги, которые клялись, что ни за что не выйдут замуж, потом признавались, что «это» им нравилось. Да, но она-то не замужем. Более того, она, как никто другой, в данный момент совершенно не собирается замуж.

— Эм! Я что подумал.

Ее сердце вдруг забилось быстрее. Как бы хорошо он ни умел читать ее мысли, неужели…

— О чем ты подумал?

— Я собираюсь уступить.

Надо избавляться от фантазий, в которых герцоги женятся на школьных учительницах и после этого счастливо живут-поживают в старинных замках.

— Уступить?

— Я имею в виду пари.

Эмма подняла голову и встретилась с его задумчивым серьезным взглядом.

— Почему?

— Потому что я не хочу закрывать Академию мисс Гренвилл.

Она, конечно, была тронута его решением, но, с другой стороны, несколько… раздосадована.

— Что ж, это хорошо. Ты стал немного более осведомленным в вопросах женского образования.

У Грея между бровями залегла складка.

— Я думал, ты будешь счастлива.

— А я счастлива. — Она села.

Он тоже сел.

— Нет. Ты не счастлива.

— Я правда счастлива. Просто… — «Заткнись, Эмма, — предупредила она себя. — Не испытывай судьбу». — Очень мило с твоей стороны сказать мне это. Спасибо.

— Что? — Он все больше мрачнел.

— Принимая во внимание твое положение в обществе, сведения, полученные на твоих уроках, были до сего времени весьма неожиданны, но полезны.

— Принимая во внимание мое положение, — повторил он, и в его голосе появились угрюмые нотки.

— Да, в этом отношении, надо признаться, у тебя отличные перспективы. Но неужели ты на самом деле думаешь, что только потому, что ты мужчина, ты сможешь подготовить девушек к выходу в свет лучше, чем я?

— Ты считаешь, что я проиграю пари? — Грей искренне удивился.

— Ты уже проиграл. — Она выдержала его взгляд. — Ты только что сообщил об этом.

— Я изменил свое мнение.

Настала ее очередь хмуриться.

— Это нечестно.

Его улыбка была чувственна, как сам грех.

— И кому же ты собираешься об этом рассказать? — Он поцеловал ее в ямочку у основания шеи. — И как скажешь, в какой именно момент услышала об этом? Ты могла бы по возможности попытаться быть хотя бы благодарной.

— Я думаю, ты должен уйти. — Почему приличным женщинам не позволено ударить мужчину? — Сейчас же. Что касается меня, то, если бы ты не уступил, не было бы и продолжения этой ночью.

Все еще глядя на нее, он встал — высокий, красивый, нисколько не смущенный.

— Это ты сейчас так говоришь. Немного позже тебе будет трудно убедить себя в этом. — Он стал одеваться. — Я знаю тебя, Эмма. Ты хотела меня. И сейчас хочешь.

Возможно, он был прав, но она определенно не хотела с ним соглашаться.

— Я уже объясняла тебе, Грей. Мне было любопытно. И благодаря тебе мне теперь не надо чувствовать себя жеманной старой девой… — Она схватила ночную рубашку и натянула ее через голову. Черт бы его побрал, почему он ведет себя так самодовольно? Да, она хотела потерять невинность, но ведь он тоже этого хотел. Так что нечего этим бахвалиться, будто одержал над ней победу. — Ты не единственный мужчина в Гемпшире, — с усмешкой продолжила она. — Даже в Хаверли — не единственный.

Грей так быстро бросился к кровати и схватил ее за плечи, что она не успела опомниться.

— Это совершенно другая игра, Эмма, — прорычал он, — и не надо со мной в нее играть.

— Значит, только тебе позволено вести подобную игру, Грей? — Она гордо вздернула подбородок, хотя вовсе не чувствовала себя уверенно.

— Я ни с кем не играл в эти игры с тех пор, как встретил тебя. — Он отпустил ее и, прихватив камзол и сапоги, направился к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся. — Между прочим, Мейберн собирается пригласить тебя и девочек на ленч в ближайшие дни. Откажи ему.

Не дожидаясь ответа, он вышел из спальни. Спустя несколько минут дверь в ее кабинет открылась и закрылась опять. Немного помедлив, Эмма села на край кровати. Что все это означало? Он ревнует или между ними все кончено? Или это было обещание? Но что он мог обещать ей?

— Проклятие, — буркнула она.

Вряд ли она снова заснет, решила Эмма и, накинув халат, вошла в кабинет и зажгла все лампы. На месте сломанного письменного стола посередине комнаты стоял небольшой столик, а на нем — ее доклад об управлении поместьем Хаверли.

Вздохнув, Эмма села за стол и перечитала доклад. Это в общем-то был предварительный проект, но вполне толковый, хотя предусматривал необходимость небольших первоначальных вложений капитала и был схож — в некоторых пунктах — с планом Грея.

По щеке Эммы скатилась непрошеная слеза. Надо было позволить ему уступить — ради академии. Разве имело значение то, что ей нравилось это состязание интеллектов и не хотелось, чтобы он уезжал из Гемпшира?