Грей вовсе не был уверен, что заслужил такую похвалу — если вообще считать это похвалой. Он умел соблазнить женщину и делал это бессчетное число раз. Сказать несколько комплиментов, говорить то, что они хотели услышать, подарить, в случае необходимости, какие-нибудь побрякушки — вот все, что требовалось, чтобы женщина легла к нему в постель.
Но в данном случае проблема имела оборотную сторону. Во-первых, он знал Джейн, и, находясь в положении учителя и общаясь с ней, считал своим долгом защитить ее. Второй проблемой была Эмма. Она была не просто женщиной, благосклонности которой он добивался, а стала для него чем-то большим. Она чертовски сложная натура, и, чтобы завоевать ее, надо понять, что ею движет. Если ему это не удастся, нечего надеяться на то, что она ответит ему взаимностью.
— Ваша светлость?
Грей тряхнул головой. Если он не перестанет мечтать об Эмме, у него не хватит времени, чтобы увидеть ее на самом деле.
— Да?
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Грей закрыл дверь на ключ и прислушался: Мейберн направлялся к лестнице. Он завтра решит, что делать с Джейн и Фредди.
Еще раз проверив, заперта ли дверь, Грей снова надел жилет и вернулся к окну. Стена была неровной, рядом был закреплен водосток, поэтому спуск занял считанные мгновения. Ступив на землю, Грей на минуту задумался. Самым разумным было бы оседлать Корнуолла, но из-за того, что Фредди задержался с отъездом, конюхи еще не разошлись по домам. Прогулка в две мили не очень-то улыбалась ему, особенно если учесть, что и обратно тоже придется возвращаться пешком.
Ложиться спать? Исключено. Запах ее волос, прикосновение ее руки, звук ее голоса весь вечер сводили его с ума. Как он только устоял и не затащил ее в пустую комнату и не раздел? Его удерживала единственная мысль: он заключит ее в объятия еще до рассвета.
Грейдон решил, что несколько минут задержки стоят того, чтобы не идти четыре мили пешком. Ему нравились усердные работники, но сегодня он был бы счастлив, если б все конюхи перепились и спали мертвым сном. Он принялся прохаживаться по двору, пока свет в конюшне не потух. Тогда он проскользнул в ворота и, схватив все снаряжение, включая седло, тихо вывел Корнуолла.
Садясь на коня, он оглянулся на дом. Окна гостиной выходили на противоположную сторону, а те, что смотрели на конюшню, были темными. Но из предосторожности Грей сначала ехал шагом и, лишь когда дорога сделала поворот, пустил Корнуолла галопом.
Луна была еще неполной, но хорошо освещала дорогу. Неожиданно впереди замаячила фигура Фредди верхом на лошади, и Грей, проклиная все на свете, снова поехал шагом.
Когда он подъехал к увитым плющом стенам, окружавшим академию, то увидел, что во всех окнах уже темно. Он не удивился: было уже за полночь и приличным девочкам давно пора спать. Эмма, впрочем, не была такой уж приличной, как ей нравилось думать.
Привстав в седле, Грей подтянулся и перемахнул через стену. Не мешало бы Эмме завести сторожевых собак, чтобы они охраняли сон ее подопечных, — уж очень легко пробраться на территорию академии. С другой стороны, он был рад, что, пока бежал по освещенному луной двору, за ним по пятам не гналась разъяренная свора.
Входная дверь была заперта на ключ и засов, но третье по счету окно нижнего этажа, которое он попытался открыть, оказалось незапертым. Грей проскользнул в классную комнату и затворил за собой окно: не хватало еще, чтобы ночной ветер разметал тетради по всей комнате!
Он бесшумно пересек холл и стал подниматься на второй этаж. Нигде ни звука — это вселяло надежду. Эмма, должно быть, знает, что он уже идет к ней. Слава Богу, никто из бдительных стражей не преградил ему дорогу, а тролль, верно, спал там, где обычно.
Дверь в кабинет Эммы была закрыта, но не заперта. Грей вошел, и легкий запах лимона — ее запах — сразу привел его в возбуждение. Без письменного стола кабинет выглядел как-то иначе, но в данный момент он был озабочен лишь тем, что Эммы в кабинете не было.
— Эмма, — прошептал он у двери, ведущей в ее спальню.
Дверь открылась.
— Я подумывала о том, чтобы спать сегодня где-нибудь в другом месте, — тихо отозвалась она.
Ее каштановые волосы были рассыпаны по плечам. На ней не было халата — только ночная рубашка, и она была босиком. Одной рукой она придерживала дверь.
— И почему же ты решила остаться здесь? — спросил он, еле сдерживаясь, чтобы не стиснуть ее в своих объятиях.
Эмма запрокинула голову, словно изучая его лицо, и у него пресеклось дыхание. Никогда еще ни одна женщина не влекла его к себе так, как Эмма. Она протянула руку и положила ладонь ему на грудь.
— Я решила остаться, — пробормотала она, приникнув к нему, — из-за этого. — Приподнявшись, она поцеловала его в губы.
Руки Грея, скользнув вниз, обхватили ее бедра, и он прижался к ним, наслаждаясь теплом и гибкостью ее тела.
— Теперь у меня нет письменного стола. — Эмма откинула голову, подставив поцелуям свою нежную шею.
Он ласкал ее кожу губами и языком, чувствуя, как бешено бьется жилка.
— Кровать вполне подойдет.
На этот раз Эмма знала, что надо делать. Пока он снимал камзол, она расстегнула жилет и развязала галстук.
— Тебе даже удалось не задушить меня. — Он снова ее поцеловал, позволив ее языку проникнуть внутрь.
— Я хорошая ученица, — ответила она, и ее теплые руки заскользили вверх по его груди.
— Вижу, вижу. — Ее руки уже двигались в обратном направлении — к пряжке ремня. — Готова к следующему уроку?
Ее руки уже были в самом низу, и она усмехнулась:
— Это ты готов.
Грейдон улыбнулся. Взяв Эмму за руку, он повернул ее спиной к себе.
— Все же есть кое-что, чего ты еще не знаешь, — сказал он, прижавшись к ней и одновременно спуская до талии ее ночную сорочку.
— Так научи меня. — Она прижалась к нему всем телом, а он обхватил ладонями ее обнаженные груди.
Грей закрыл глаза, наслаждаясь тем, как реагировало ее тело, как твердели соски под его пальцами. Он хотел удовлетворять ее, учить и добиться, чтобы она желала только его. Он хотел быть единственным мужчиной, которому было бы разрешено так к ней прикасаться, единственным, кто, как сейчас, заставлял бы ее стонать от наслаждения.
Наконец он поднял ее на руки и отнес на кровать, потом лег рядом, не переставая целовать и ласкать. Эмма уперлась ладонью ему в плечо, и он послушно перевернулся на спину. Эмма рывком сняла с него рубашку, наклонилась — при этом ее волосы закрыли ему лицо — и провела языком по его соскам — так, как он делал с ней.
— Тебе нравится? — спросила она.
— Да. Мне нравится прикосновение твоих рук, твоих губ, — ответил Грей и просунул руку между их телами к тому месту, которое было готово принять его — горячее и влажное.
Выгнув спину, Эмма прижалась к его пальцам.
— Погоди, — вырвалось у нее, — я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо.
Она сползла вниз, стащила с него сапоги, а потом брюки. Прерывисто дыша, она принялась исследовать его тело. Когда она начала нерешительно и нежно гладить его восставшую плоть, Грей стиснул зубы, стараясь сохранить над собой контроль.
Но когда она дотронулась языком до кончика, он приподнялся на локтях и в изнеможении простонал:
— Эмма!
Она посмотрела на него из-под ресниц — директриса респектабельной школы в огне страсти.
— Мне это нравится, — прошептала она. Нежное дыхание, коснувшееся его горячей плоти, чуть не свело его с ума.
— Иди ко мне, — потребовал он, — я больше не могу сдерживаться.
С его помощью Эмма оседлала его бедра, а потом медленно опустилась, сотрясаясь от наслаждения.
Он снова приподнялся на локтях, чтобы поцеловать ее, но она толкнула его обратно и склонилась над ним.
— Покажи мне как, — выдохнула она.
Обхватив руками ее талию, он показал ей, как надо двигаться.
Она подчинилась заданному им ритму.
— Ты был прав насчет моих книг: они никогда бы меня этому не научили.
