Литмир - Электронная Библиотека

— Так ли? — насмешливо спросил Ротанов. — Вряд ли вы разговаривали бы со мной здесь, если бы всерьез не опасались вот этого, — Ротанов кивнул на огненную пирамиду, вгрызавшуюся в черный купол сжатого пространства, и оба они некоторое время вновь молча рассматривали это грандиозное зрелище.

— Будущее покажет, кто из нас прав. — Эсхин наконец отвернулся от экрана. — И раз уж мне не удалось сделать вас единомышленником, я хочу иметь хотя бы заложника. В каком качестве вы предпочитаете остаться? В качестве гостя или в качестве пленника?

— Собственно, мне все равно. Я не стану возражать, если в наш договор будет включен еще один пункт.

— Какой же?

— Вы освободите Элну.

— Она меня давно не интересует. Пусть отправляется куда хочет.

Какую-то странную грусть подметил Ротанов в этой фразе, а может быть, не такую уж странную.

— Ей предоставят транспорт и отправят, куда она пожелает.

Ротанов посмотрел на Элну:

— Можно ему верить?

— В этом да. Когда ему выгодно, он умеет держать слово.

— Ты вернешься к бореям? Где тебя искать?

— Я найду тебя, когда придет время. Не беспокойся обо мне и будь осторожен.

«Стоило проделывать столь трудный путь на остров, чтобы согласиться так просто вернуться. Впрочем, если ее целью было лишь доставить меня сюда, тогда конечно…» Тревожные мысли приходили в голову, и где-то в глубине сознания он понимал, что не последнюю роль играли здесь обида и уязвленное мужское самолюбие. Слишком легко согласилась она с ним расстаться, слишком уж легко…

Странные сны снились Ротанову. Странные и беспокойные… Вечерами, когда бессонница наваливалась на него, как глыба, он ничком валился на койку в своей роскошной комнате, излишне просторной. Свобода передвижения сохранялась за ним в известных пределах, он мог подниматься и выходить на внешнюю обзорную галерею острова, расположенную выше кольца электрических батарей. Мог скитаться по всем этажам среднего яруса, запущенным и покинутым много лет назад, и лишь вниз, в действующие жилые и рабочие помещения базы, путь для него был закрыт. Вначале он считал, что и этого слишком много, что Эсхин предоставил ему слишком большую свободу, но уже через несколько дней понял, что его противник неплохо все рассчитал. Шли дни полного одиночества. Казалось, время остановилось. Информация о далеком прошлом рэнитской базы могла бы, наверное, заинтересовать земных археологов. Но он не был археологом, его деятельная натура плохо переносила бездействие и изоляцию. Кроме охранных роботов, он не видел больше никого, ни одного живого существа, и по вечерам его грызла глухая тоска… Не в силах справиться с ней, не в силах заснуть, он доставал свой заветный алый камень, и, глядя в текучие разводы красноватых огней в его глубине, вспоминал оставшуюся за барьером времени, растворившуюся в каких-то неведомых мирах гордую и смелую женщину, что звала его певуче и странно: «Ролано…» Ее биотоки записаны в этом камне, крохотная частичка ее сущности. Он сжимал камень, закрывал глаза и старался представить ее лицо, но вместо этого отчетливо и объемно, словно разорвал некую завесу, увидел однажды лицо совсем другой женщины — той, что осталась на далекой Гидре в племени синглитов, столь далеком и странном, что понять его до конца люди оказались не в состоянии. Может быть, потому он все время видел между собой и ее лицом сверкающий прозрачный барьер, стеклянную стену — ту самую, что невозможно разбить, невозможно разрушить и разорвать, несмотря на всю ее кажущуюся непрочность. Стену непонимания, стену иной, нечеловеческой сущности… Вот и о ней осталась лишь память, горькая память… Потом он увидел лицо своей «жены», жрицы племени бореев. Своими слабыми и беспомощными руками она заслонила его от клыкастой пасти чудовища. Казалось, все эти образы жили в кристалле красного камня. Казалось, он копил их специально, чтобы в причудливом сплетении снов преподнести Ротанову квинтэссенцию собственной памяти. Что-то в них было общее, во всех этих лицах. Что-то глубинное, тайное, понять этого он не мог и знал, что, пока не поймет, будет вечно метаться среди пыльных дорог по чужим мирам, по чужим тропинкам, не находя своей собственной, что ведет человека к такому простому, казалось бы, счастью. К ощущению дома, близкого человека. Но так уж устроена жизнь, что сильным людям нередко достаются трудные дороги, приносящие им удачу, славу, почет, — все, что угодно, кроме обыкновенного человеческого счастья.

У каждого человека бывают горькие минуты, когда все ему видится в черном свете, — простые истины кажутся безнадежно запутанными, очевидное — тайным, истина — ложью. В такие минуты больше всего человеку нужен друг, но рядом с Ротановым не было друга, разве что этот камень… Из его глубин всплывало новое лицо, лицо, которое он не помнил, которое когда-то значило для него немало и которое он давно и основательно забыл. Забыл так прочно, что даже сейчас, засыпая, не мог вспомнить, кто она, из какого далекого неведомого мира, и лишь губы почему-то шептали имя родной планеты…

11

Центр пирамиды неумолимо сносило. Ни один прибор не мог уловить вертикаль в этом смятом, повернутом сразу вокруг нескольких осей пространстве. Луч лазера искривлялся, закручивался жгутом, уходил в сторону. Направляющие пеленги локаторов вообще не доходили до впереди идущих кораблей.

То и дело рвалась связь между идущими рядом кораблями. Ко всему этому добавились еще и временные разрывы. Иногда капитаны кораблей вдруг получали еще не отданные приказы, иногда получали их с запозданием в несколько дней.

Единственным надежным каналом остались энерговоды. Огненные реки мощностью в сотни тысяч гигаватт, низвергавшиеся от кораблей поддержки к атакующей десятке центра, прожигали в изуродованном пространстве свой собственный, независимый от него канал. Если бы не это обстоятельство, флот давно вынужден был бы прекратить прорыв.

Связисты приспособились с помощью модуляции мощности передавать по энергетическим каналам самую необходимую информацию, и только в одном они не могли помочь — в установлении направления атаки флагманскому кораблю. Перед «Орфеем» не было энергоприемников. Вертикаль ускользала, корабль то и дело сносило в сторону. Нужен был луч огромной мощности, способный пробить себе дорогу в пространстве. Время от времени Торсон давал залп всеми носовыми батареями, и тогда фиолетовый столб пламени, прямой, как древко копья, уносился перед «Орфеем» в непроглядную черноту спрессованного пространства.

Торсон сидел в своей адмиральской рубке, связанной с центральной рубкой корабля прямыми каналами. На его экраны поступала информация со всех кораблей поддержки. К сожалению, информация то и дело искажалась во времени, и, хотя в энергетических каналах влияние временных разрывов не сказывалось так сильно, как на остальных каналах связи, все же и здесь ошибки постепенно накапливались и линии траекторий на объемном экране, выводимые компьютером по мере поступления данных, то и дело искривлялись.

Ровный строй пирамиды сминался. То и дело недопустимо растягивались энерговоды, грозя разрывом. Один из четырех каналов уже был разорван; если выйдет из строя еще один, «Орфей» не выдержит повышенной гравитации и, оторвавшись от кораблей поддержки, рухнет внутрь гравитационного купола. Никто не мог предсказать, куда вынесут их тогда завихрения сжатого пространства…

Второй канал выдавал всего семьдесят процентов мощности. Положение становилось угрожающим. Торсон до минимума сократил расстояние между «Орфеем» и первой линией поддержки, надеясь вновь поймать энергию на разорванный канал. Но это не помогло. Дальнейшее сближение кораблей в ненадежном изменчивом пространстве грозило столкновением. То и дело возникали неожиданные рывки, скачком сближавшие корабли или, наоборот, разбрасывавшие их в стороны. Понимая, что постепенно он теряет контроль над движением «Орфея», Торсон вызвал в рубку главного энергетика.

— Когда закончат ремонт преобразователей второго канала? — В минуты серьезной опасности Торсон всегда разговаривал с подчиненными мягко, стараясь по возможности разрядить напряженную обстановку.

59
{"b":"11293","o":1}