Лиргисо пытался обучать меня разным необычным вещам вроде телекинеза, однако из этого поначалу ничего не вышло. Сам он обладал исключительной способностью к адаптации, легко усваивал новое и много всякого знал, но педагог из него был никакой. Думаю, он не смог бы научить другого даже складывать два плюс два! Хм, вообще-то, немного преувеличиваю… Кое-чему он меня все-таки научил, но это были скорее исключения из правила. У него была привычка излагать предмет иносказательно и цветисто, демонстрируя во всем блеске свое образное мышление, и если я чего-то не понимала – он сразу принимался изощряться в ядовитых насмешках, меня это буквально парализовывало, и мозги отказывали.
А потом случилась та неприятность… Он установил мне гипноблок по лярнийской методике, на случай, если бы я попробовала кому-нибудь рассказать правду о нем или о себе. Эта штука сработала из-за Саймона Клисса, который засадил мне «сыворотку правды» и задал контрольный вопрос – как меня зовут. Клисс решил, что мы выполняем чей-то заказ, и всего-навсего хотел выяснить, сколько нам заплатят. Переживал, что его обсчитают.
Лигисо и Хинар все перепробовали, чтобы привести меня в чувство, но не преуспели. Как последнее радикальное средство – перемещение в другое тело. Новой жертвой стала Фелита Нирок, прелестная девочка из нелегалов, прилетевших на Нез с Яхины. Не помогло.
Если с обычным коматозником справится даже ребенок… я имею в виду, ребенок вроде Марсии, то гипнокома – это совсем другое дело. О том, как ставится такой гипноблок, Лиргисо вычитал в одном лярнийском источнике, достаточно старом, но там не было написано, как разбудить пострадавшего. Только, знаешь, я на него за это не в обиде. Он не обязан был страдать из-за того, что помог мне, а если бы я проболталась – ну, сама понимаешь… И кроме того, даже если бы я прожила здоровой всего месяц, всего день, всего несколько часов – оно все равно того стоило! Лиргисо так и не смог исправить сделанное, но потом меня вернул к жизни один заблудившийся бог.
Бланка удивленно уставилась на Лейлу.
– Ну, хорошо, не бог, а многомерник, для нашей Вселенной разница невелика. Лиргисо в конце концов обратился за помощью к Тине Хэдис. Страсти после похищения с применением «двойного саркофага» к тому времени улеглись, и она не стала его бить, спокойно выслушала. Он рассказал ей мою историю и добился своего: Тина спросила, где он меня прячет.
Стив попросту сжег этот гипноблок, и я смогла проснуться. Как раз в это время началась наша война против Конторы Игрек. Мы с Ивеной жили на яхте у Стива и Тины, и Стив нас всему учил. Он умеет учить, и терпение у него бесконечное, так что я очень скоро начала делать успехи. Я тогда, можно сказать, впала в детство… – Лейла снова усмехнулась. – У меня ведь не было детства, Омелас не в счет. А тут я иногда начинала воображать, что мы с Ивеной – сестры, а Тина и Стив – наши родители, будто бы у меня есть настоящая семья, такая, как мне хотелось. И в то же время я боялась, что они меня только терпят и могут выгнать. Напрасно боялась, но это я поняла позже.
Тина – боевой киборг, у нее не может быть детей, и нам с Ивеной достались ее неизрасходованные материнские чувства. Мы ведь были еще подростками, Ивене – четырнадцать, мне – семнадцать, только она была хорошей девочкой, а я, соответственно, плохой. Из-за одной моей глупой выходки в Облаке Тешорва Тина чуть не погибла, когда ей пришлось защищать нас с Ивеной от Маршала и его своры. После этого нас отправили от греха подальше на планету силарцев, чтобы мы сидели в безопасности и не мешали взрослым воевать с Конторой. Силарцы – это друзья Стива, негуманоиды, похожи на красный кустарник. Видела когда-нибудь?
– Видела, – кивнула Бланка. – На Земле, они там бывают.
– Лиргисо погиб на Сагатре, убив перед этим Маршала. Неизвестно, был это несчастный случай или самоубийство. Поль предупреждал, что он может погибнуть. Если тебя о чем-то предупреждает «сканер» – надо слушать и принимать к сведению, а он то ли переоценил свои силы, то ли сам захотел умереть – неизвестно. Факт, что случилось это вскоре после Вьянгаса. А я еще три года провела со Стивом и Тиной, потом, наконец, повзрослела… Но я помню о том, что Стив – мой учитель, и стараюсь не делать вещей, которые могли бы ему сильно не понравиться. Устроить пятиминутку острых ощущений кому-нибудь вроде Рафа – это мелочь, не в счет. По-моему, Рафу оно только на пользу пошло.
И еще одно, тоже важное… Вначале во мне было много озлобленности, я считала, что бог моих родителей, этот всемогущий садист, который нарочно заставляет людей страдать, реально существует, и я его ненавидела, хотела все делать ему назло. Точнее, я одновременно и верила в него, и не верила, и мысль о том, что он, возможно, есть на самом деле, меня по-страшному угнетала и бесила. Мне удалось освободиться от этого после одного разговора с Полем. Сперва мы с ним относились друг к другу настороженно и держали дистанцию – из-за того что я была заодно с Лиргисо, но потом постепенно подружились. Он понял, что со мной творится, и однажды сказал:
«Лейла, ты мучаешься из-за наваждения, которое того не стоит. Говорю тебе это как «сканер». Мир, который нельзя увидеть обычным человеческим зрением – тонкий, невидимый, потусторонний, сверхъестественный, называй его, как больше нравится, – так же бесконечен, многообразен и густонаселен, как наша материальная Вселенная. Там есть все что угодно. В том числе рай и ад, совпадающие с представлениями твоих родителей, тоже, наверное, где-то есть, раз они кому-то нужны – красиво жить не запретишь. Но с чего ты взяла, что нет никакой альтернативы и что моральный урод, которому тебя заставляли молиться, там самый главный начальник? Даже если это реальное потустороннее существо, а не чья-то злая выдумка, он всего лишь капля в океане, так что забей на него. Теми, кто поклоняется таким богам, управляют жажда власти и страх. Им кажется, что они будут в безопасности, только если всех вокруг заставят жить по своим правилам. Изнанка их веры – тошнотворный, изнуряющий страх перед множеством вещей, которые не вписываются в их мировоззрение. Плюс патологическое властолюбие. Бог и дьявол нужны им как орудия морального террора, чтобы запугать и поработить чужие умы. Молодец, что не капитулировала, но ты до сих пор находишься в их ловушке. Они же тебя обманули! Показали под микроскопом крохотный фрагментик бесконечности и убедили, что это и есть все сущее. Им очень хочется, чтобы все в это поверили, и ты попалась на примитивную мошенническую уловку».
После этого разговора я перестала злиться, пошла на поправку. Словно раньше я стояла, уткнувшись носом в пыльную, тусклую стенку, а Поль взял меня за руку и вывел на простор. Теперь я живу посреди бесконечности, и мне это нравится.
– Хорошо, что все хорошо закончилось, – пробормотала Бланка, опьяневшая от коньяка и ошеломленная историей, как будто прочитала целую книгу.
– Да ничего не закончилось, – засмеялась Лейла. – Я же говорю – посреди бесконечности…
Если внутреннее убранство Анджела еще могла «заказывать» и Комнаты худо-бедно слушались – скажем, потребовав кухню или школьный кабинет, она получала слепленные из кусочков ее воспоминаний помещения, более-менее похожие на кухню или школьный кабинет, – то заоконные пейзажи никакому контролю не поддавались.
Непонятно, откуда Комнаты их брали. Иногда среди них попадалось что-то знакомое, иногда – места, которых Анджела ни разу в жизни не видела, иногда они были перевернуты вверх тормашками или располагались перпендикулярно по отношению к той системе координат, в которой находились Комнаты.
Возможно, тут имелось что-то вроде «библиотеки заставок для монитора», и Комнаты помещали туда все, что сумели надергать из памяти Риммы-Анджелы, Сафины и прочих посетителей. А варьируются заставки по закону случайных чисел… Анджела остановилась на этой версии. Сколько она ни билась, до сих пор не разобралась, что надо сделать, чтобы произвольно поменять такую «заставку».
