Темно и пусто, лунные блики на запыленном стекле, автоматы выключены. Она-то рассчитывала заодно и перекусить… Видимо, забегаловку прикрыли за нерентабельностью.

Дверь наружу заперта.

Анджела вернулась в Комнаты. Ее по-прежнему поражал этот фокус: войти в Комнаты можно даже через запертую дверь – откроется как миленькая, но перед этим обязательно надо зажмуриться, а то, если смотришь на замки и засовы, и думаешь, что ничего не получится, оно и правда не получится. По крайней мере, у нее. Сафина проделывала это с открытыми глазами, ни капли не сомневаясь в результате: раз чудо – значит, так и должно быть, и задумываться не над чем.

Мимолетный укол раздражения: теперь против нее заведено уголовное дело об убийстве Сафины, а ведь Анджела поступила так по уважительной причине – ради успеха, ради выигрыша! Пожертвовала пешкой, чтобы завладеть Комнатами и стать на этом поле ферзем. Пешки для того и существуют, чтобы ими жертвовали, но полиции не дано это понять – кругозор не тот.

Во второй раз она открыла дверь не внутрь, а наружу и вышла из Комнат на темную улочку.

Лунная ночь. Все мобильные фонари куда-то умчались, только вдалеке, над перекрестком, болтается один, отбившийся от стаи. Дюны песчаных пляжей подбираются вплотную к стенам окраинных домов. Наверное, в квартирах слышно, как стонут прибрежные сосны и рокочет прибой, а в ветреную погоду в открытые окна залетают песчинки.

На рыбзавод Анджела проникла без затруднений. Ждали ее где угодно, только не здесь.

Внедрение на гражданский промышленный объект у бойцов Организации считалось, что это плевая задача. Римма-Анджела как будто вернулась ненадолго в свое прежнее бытие, и все у нее пошло, как по маслу.

Разжиться рабочей спецовкой. Освоиться на территории. Обнаружить и запомнить местоположение стратегически значимых пунктов. При этом держаться уверенно, не вызывать подозрений и заниматься делом – то есть участвовать в осуществлении производственного процесса, чтобы работники предприятия принимали тебя за своего. Это из конторских правил. Хорошие были правила, на все случаи жизни.

Анджела косила то под «новенькую», то под «работницу из другой смены». До вечера следующего дня она сновала по заводу, проявляя расторопность и трудолюбие, и сделала при этом немало полезного: проверила целостность изоляции кабелей в подземных переходах между корпусами, отскребла от панциря робота-уборщика засохшую раздавленную черепаху, принесла кофе сменному мастеру в отделе отгрузки, полила из шланга пол в разделочном цехе, смывая кровь и чешую, так как сломался робот, который должен был этим заниматься (сама же потихоньку и вывела его из строя, чтобы не сидеть сложа руки).

Завод оказался не настолько грязным, как можно ожидать от такого производства, но дисциплина хромала на обе ноги. Уж она бы здесь навела порядок… Они бы у нее по десять-пятнадцать раз отжимались от пола перед строем за каждый самовольный перекур, за каждую выпитую на рабочем месте банку пива, за каждый рыбий глаз, шлепнувшийся мимо предназначенной для этого емкости!

Анджеле почти захотелось стать владелицей какого-нибудь такого же заводика – не прибыли ради, а чтобы утвердить там железную дисциплину.

Что ей не нравилось, так это острый запах рыбы, йода и гниющих водорослей, разбередивший тягостные воспоминания.

В домберге тоже стояла вонь в этом роде. Слишком много скверного там случилось.

Именно тогда образцовый офицер Зойг впервые столкнулся с Полем Лагаймом, и в его наглухо запечатанной душе произошел незаметный для окружающих тектонический сдвиг, из-за чего он позже, в Облаке Тешорва, поубивал ребят из корабельной службы безопасности, чтобы спасти сбежавшего врага, и завелся против Риммы, не простив ей попытки прикончить Поля… И вообще стал для нее олицетворением постоянной угрозы, словно кошмарный обитатель нехороших темных углов в полузабытом детстве.

Там же, в домберге, Римма Кирч со своей группой провалила задание – то есть так и не взяла «сканера». А потом ее избили и обобрали бомжи, а потом – за все за это на гауптвахту… Она тогда подцепила простуду, уже на корабле сутки провалялась с температурой и в лихорадочном полусне все составляла и составляла проект резолюции о том, что необходимо запретить рубиконским бомжам селиться в панцирях ихлетаков и устанавливать на так называемых домбергах списанные двигатели для плавания по морю, и строжайше запретить домбергам тонуть, и запретить посторонним лицам посещать тонущие домберги… Наконец антибиотики сделали свое дело, и она очнулась, так и не доведя черновик резолюции до конца.

Здешний специфический запах напоминал ей о том позорном поражении. Одолевал соблазн сбежать с вонючего завода, хлопнув дверью, – любая дверь для этого сгодится… Анджела сумела взять себя в руки и задавить пораженческие настроения. Еще не хватало проштрафиться!

Ближе к вечеру она снова заглянула в отдел отгрузки, выгребла кучу окурков из-за придвинутой к стенам мебели в комнате отдыха: в труднодоступных для типовых роботов местах уборку помещения осуществляет младший технический персонал. Выбросила окурки в мусоросборник, снова попалась на глаза мастеру. Тот похвалил ее за ответственное отношение к делу, она в ответ приветливо улыбнулась, просчитывая в уме, как бы исподволь подвести беседу к нужной теме. Спасибо Конторе – подходящим для таких случаев поведенческим приемам ее в свое время обучили.

У мастера рабочий день подходил к концу, и он предложил поужинать в какой-нибудь приморской забегаловке. Спасибо, в другой раз, сегодня она должна остаться, потому что согласилась заменить сменщицу. «Марту, что ли?» – поинтересовался мастер. Да, Марту, подтвердила Анджела.

Разговорились, она все время поддакивала, потом перевела разговор на рыбу, и в конце концов он показал ей полосатого паркианского осетра двухметровой длины, который поедет завтра утром в отель «Императрица». Говорят, осетры здесь не те, что на Земле… Анджела с этим утверждением согласилась.

Когда мастер ушел домой, она тоже ушла, чтобы не мозолить глаза ночной смене. Спряталась, присев на корточки, в тускло освещенном тупиковом коридоре, среди пустых металлических баков. В ухо вставлен приемник, изображение поступает на экран наручного компа, который до поры до времени был прикрыт рукавом рабочей спецовки. Видеокамеру величиной с монету Анджела прилепила к стене в помещении с аквариумами, пока болтала с мастером. Стены в потеках, будешь присматриваться, и то не заметишь.

Плеск воды, лязг металла, веселая азартная ругань. Рыб, которым предстояло отправиться в путешествие, рассадили по бакам еще до полуночи, чтобы после устроить «перекус» и завалиться на боковую в комнате отдыха.

«Мухлевщики, вы же наверняка получаете надбавку за работу в ночное время! – едко ухмылялась притаившаяся в засаде Анджела. – Бардак на предприятии развели… Я бы на месте вашей дирекции этот штатский бардак живо прихлопнула, по струнке бы все ходили! Узнали бы у меня, что такое трудовая дисциплина…»

Ну, да раз это не ее завод, и переживать не о чем.

Когда ночная смена угомонилась, Анджела покинула свое укрытие, пробралась, крадучись, в цех отгрузки живой рыбы.

Под потолком светятся ртутные лампы, заливая безлюдное помещение густым и вязким, как желе, розовато-оранжевым светом. На полу наплескано, натоптано. Вдоль стены выстроились в три шеренги баки с глянцевыми наклейками.

Анджела быстро отыскала то, что нужно. Емкость с рыбой для «Императрицы» – среди самых чистеньких: наверное, эти снобы еще и морду воротят, если тара не вылизана до блеска.

«Ослепив» с помощью глушилки здешние видеокамеры, она включила одного из погрузочных роботов. Подчиняясь командам, тот свинтил крышку с бака, выдвинул манипулятор с сачком, извлек здоровенную рыбину. Все прошло гладко, еще днем присмотрелась, как оно делается.

Осетра этого надо ликвидировать оперативно и без шума. Бескровным способом, чтобы не осталось следов.

Морская тварь судорожно билась на полу, топорщила плавники, молотила хвостом по мокрому цементу, следила за Риммой-Анджелой холодным белым глазом с кровавыми прожилками и не собиралась сдаваться без боя, хотя по-любому ей конец – или на кухне «Императрицы», или сейчас.