— Этот капитан оказался чертовски упрямым парнем, — ответил юнга. — Я сделал все, чтобы уберечь его от неприятностей, но…

— Но потом вам пришлось применить дополнительные аргументы, — закончила за мальчишку Алексис. — Похоже, что мы с капитаном тратим слишком много сил на убеждение друг друга. Где он сейчас, Уилкс? Вы не слишком жестоко с ним обошлись?

— Он в вашей каюте, отсыпается.

Алексис засмеялась.

— Пора бы капитану Клоду научиться выполнять приказы. Пич, пойди проведай нашего гостя и дай мне знать, когда он проснется.

Пич, вытянувшись, кивнул, а затем отправился в каюту капитана. Ему и самому не терпелось посмотреть, как будет вести себя Таннер, когда очнется.

Убедившись, что всем членам ее команды одинаково сильно хочется заполучить Траверса и экипаж готов потерпеть с возвращением в Род-Таун, Алексис взяла курс на Новый Орлеан, Довольная тем, что все идет гладко, капитан Денти назначила вахтенных, а сама пошла в каюту к Джордану, где они провели вместе час или около того. Джордан ознакомил Алексис со всем, что происходило в ее отсутствие.

Разговор подходил к концу, когда раздался стук в дверь и на пороге появился Пич. Алексис извинилась перед Джорданом и вышла.

— Ты насчет капитана Клода? — спросила она.

— Да, мэм. Он проснулся и очень зол.

— Что он тебе сказал?

— Сперва он ворчал насчет того, что голова очень болит, а потом понял, где находится, и велел привести вас. Обещал, что мне не поздоровится, если, не дай Бог, с вами что-нибудь случилось, и пусть я тогда не показываюсь ему на глаза. Сказал, что то же относится к Петерсу и Уилксу.

— Тогда мне лучше поскорее пойти к нему, — вздохнув, решила Алексис.

— Я вовсе не испугался! — громко воскликнул Пич и уже тише добавил: — Вы уверены, что хотите видеть его прямо сейчас? Он и в самом деле очень зол из-за того, что с ним сделали…

— Тогда мне надо напомнить ему, что они всего лишь следовали моим инструкциям.

— Вы на самом деле считаете, что это необходимо? — участливо спросил Пич.

— Ты сегодня отлично поработал, Пич. Без тебя у нас ничего бы не вышло. Но, должна сказать, ты так и не научился готовить мне горячую ванну.

Точь-в-точь как Джордан, Пич расправил плечи и сложил на груди руки, затем, медленно покачав головой и возведя к небу глаза, сказал:

— На все воля Твоя!

Алексис в отчаянии всплеснула руками.

— Он тебя испортил!

И Пич весело рассмеялся вслед уходящему капитану.

Алексис остановилась перед дверью в капитанскую каюту, собираясь с духом для встречи с Таннером, примерно представляя, в какой форме выплеснется его гнев.

Каюта тонула во мраке: в зыбком свете, струившемся из иллюминатора, из-за причудливых теней, отбрасываемых предметами, привычные вещи казались пришедшими из другого, потустороннего мира. Зато единственную очевидную реальность — присутствие в ее каюте Клода — она ощущала сильнее, чем если бы могла видеть его при ярком дневном свете. Алексис тихо прикрыла за собой дверь. Здесь ни к чему было показывать свою власть.

Она прислушалась к мерному звуку его дыхания. Клод был всего в двух шагах от нее. Алексис заметила, что сама дышит неровно, но попытки как-то усмирить отчаянно бьющееся сердце ничего не дали. Она чувствовала, что Таннер приблизился к ней, но когда он протянул руку, чтобы закрыть дверь на ключ, и случайно коснулся ее руки, она вскрикнула. Ключ повернулся в замке с металлическим скрежетом.

— Клод… — неуверенно, почти со страхом произнесла Aлексис.

— Заткнись.

Странно, но грубое слово не резануло слух. Тон, которым оно было произнесено, не содержал ни угрозы, ни даже раздражения. Более того, для Алексис сам звук его голоса казался музыкой: он завораживал ее, окружал знакомым теплом. Клод оперся ладонями о дверь по обе стороны от ее головы.

Рука его потянулась к ее горлу, Алексис стало трудно дышать; мышцы конвульсивно сжались, лишая ее доступа воздуха в тот момент, как пальцы его плотно обхватили ее шею, словно он в самом деле душил ее, а не расстегивал верхнюю пуговицу плаща. Она чуть подалась вперед вперед, и плащ, более ничем не поддерживаемый, соскользнул с плеч и упал на пол. Понимая, что она нуждается в поддержке, Клод чуть-чуть подтолкнул ее назад, к двери, предоставляя ей опору. Пальцы его коснулись дуги из серебра на ее горле, затем опустились вниз, накрыли грудь, и только потом медленно и со знанием дела он принялся расстегивать ее платье. Он оголил ее плечи, и платье упало, с тихим шелестом скользнув вдоль бедер, к ногам, туда, где уже лежал ее плащ. Затем Клод встал перед ней на колени и снял с нее туфли. Он отдернул руку, когда пальцы его, уже коснувшись теплой плоти ее бедра, ощутили холод металла. С тихим смехом он отстегнул кинжал. Затем Алексис почувствовала, как клинок скользнул вдоль ее ноги, оттягивая острием край белья, по мере того как поднимался с колен Клод.

— Подними вверх руки.

Алексис повиновалась не потому, что чувствовала у пояса прикосновение холодной стали, нет, она сделала то, о чем он просил, уступая стали, звучащей в его голосе. Он отшвырнул нож в сторону и все так же медленно, через голову снял с нее шелковую рубашку. На мгновение задержав ее руки в своих, Таннер успел почувствовать трепет в ее пальцах. В тот момент, когда она готова была уронить руки, он задержал их над ее головой и принялся вынимать шпильки из ее волос, погружая пальцы в золотую мягкую копну.

— Я люблю; когда ты носишь их вот так.

Золотистые кудри ее упали на плечи, закрыли грудь. Клод задержал одну из прядей в ладони. Пропуская между пальцами шелк волос, он вспоминал, как любил играть с ее роскошными локонами, и испытал знакомый восторг и знакомую нежность. Глядя Алексис прямо в глаза, не отпуская ее ни на миг, он опустил золотистый завиток, вместе с ним коснувшись ладонью упругой и нежной груди.

Она словно издалека услышала сорвавшийся с ее раскрывшихся губ тихий стон. Нагая плоть под его ладонью словно подернулась рябью, соски отвердели и восстали навстречу его ласкам. Рука его скользнула вниз. Кончиками пальцев повторил он точеный изгиб ее стана, коснулся плоского живота.

Клод видел, как янтарные глаза молили, заклинали его взять ее немедленно. Эти искры золотого огня откровенно говорили о том, о чем она не посмела бы попросить вслух. Он плотнее приник к ней, заставив всем телом опереться на дверь, по-прежнему одной рукой удерживая над головой запястья Алексис, другой лаская ее внизу, у слияния ног. Накрывая ее рот своим, Клод почувствовал сопротивление, но он знал, что она борется не для того, чтобы освободиться от него, а для того, чтобы получить свободу держать его в объятиях. Вскоре она поняла, что он не желает позволить ей это, и, приняв его волю, открылась его поцелую.

Внезапно он отпустил ее руки и отступил на шаг назад. Лишенная поддержки, Алексис едва не упала.

— Я хочу, чтобы ты подошла ко мне.

Сама не зная как, она обрела дар речи.

— Не уверена, смогу ли, — раздался в тишине ее шепот.

— Ты можешь.

И она сделала, как он просил. Шагнув к нему, она упала в его объятия. Ей придавало силы сознание того, что он рядом, а также тепло его тела, его запах, его страсть. Она обвила руками шею Клода, нашла его рот. Клод осторожно опустил ее на пол. Он больше не был с ней нежен. Поцелуи его стали сродни укусам — жаркие и жестокие; руки, ласкающие ее, немилосердно сжимали ее плоть, но она принимала и любила его всяким; она понимала, что это всего лишь способ восстановить свою власть над тем, чего он сегодня едва не лишился.

Клод оторвался от ее рта и высвободился из кольца ее рук. Поднявшись с пола, он стал раздеваться. Алексис смотрела, все более распаляясь, на то, как одежда его, предмет за предметом, падает на пол. Она погладила его голую мускулистую икру. Он опустился перед ней на колени, и рука ее скользнула вверх по бедру. Он осторожно отвел ее руку в сторону, подложил ей руки под лопатки, чуть приподняв. Голова ее немного откинулась назад, и он бережно поцеловал ее в ямку у горла.